Кэтрин Маккензи - Я никогда не скажу

— Где Райан? — спросила она. На ней были старые джинсы, а волосы собраны в неопрятный пучок. Лидди никогда не видела ее в таком раздрае.

— Где-то там, — ответила Мэри, неопределенно указав на распахнутые двери.

— От него ничего не слышно.

— А вы хотя бы пытались что-нибудь узнать?

Она говорила на сильно повышенных тонах, едва не срываясь на визг. Лидди была не вправе винить ее — все же та провела полтора часа в машине с тремя детьми, размышляя при этом, не умер ли ее муж.

— Я пойду, — сказала Лидди.

Кэрри протестующе взглянула на нее, но потом кивнула и рухнула на стул. Девочки мигом подбежали к ней, а Саша, самая младшая, забралась к ней на колени.

Лидди отправилась в ординаторскую. Сидевшая там медсестра лениво поклевывала пальцами клавиатуру компьютера.

— Здравствуйте. Мне хотелось бы узнать, что с моим братом.

— Его имя?

— Райан Макаллистер. Его привезли на «скорой».

Та еще поклевала клавиши.

— Ничего нет. Подождите немного.

Медсестра удалилась через заднюю дверь. Лидди краем уха услышала чей-то разговор. Похоже, ее племянницы расспрашивают Мэри и Шона о том, что тут произошло. Мэри изо всех сил старалась не сгущать краски, умалчивая о том, как Райан потерял сознание, как он покрылся потом, как у него отвисла рука. Она ни словом не упомянула о доске для записей, которая по-прежнему торчала на веранде. На ней по-прежнему были пометки, которые так ничего и не объяснили.

Медсестра вернулась. — Сейчас с ним доктор. Думаю, скоро семья сможет его навестить.

— Значит, с ним все будет в порядке?

— Я попрошу доктора сообщить вам.

Медсестра улыбнулась ей. У нее были рыжие волосы, а лицо усыпано веснушками; Лидди понимала, что ее улыбка может означать только «все будет хорошо». Может, с Райаном действительно все будет хорошо… только бы так и было.

— Благодарю вас.

Двадцать минут спустя их снова позвали.

Они сгрудились в дверях палаты, где лежал Райан. Он выглядел несоразмерно большим на больничной койке, его окружали какие-то провода, прикрепленные к груди, а находящиеся поблизости аппараты деловито гудели. Всем им здесь определенно не хватало места, так что Лидди подалась назад. Она тут уж точно не нужна. В особенности — Райану. С ним все обойдется. Подумаешь, микроинфаркт. Его подлечат, понаблюдают за ним, подержат на диете. И никаких тебе операций. Скоро он вернется домой.

Кэрри заплакала, а Саша захотела забраться в койку к отцу. Лидди поняла, что машинально отступает к двери, внезапно ощутив приступ клаустрофобии. Она попыталась пройти в приемную, но повернула куда-то не туда и оказалась у входа в другое крыло больницы. Похоже, тут был стационар. Автоматически она толкнула дверь. Толком она не понимала, зачем направляется туда — перед ней открылась анфилада из палат, а преобладающим в коридоре звуком было шуршание аппаратов искусственного дыхания. Что на самом деле поразило Лидди, так это то, что тут все было нараспашку — казалось, любой мог сюда проникнуть безо всяких вопросов, что он здесь забыл или кого хочет увидеть. Да и вообще, имеет ли этот любой право заходить сюда?

Она остановилась у третьей двери. Была ли она здесь раньше? Или просто догадывается об окружающей обстановке по многочисленным описаниям Марго?

Она вошла в палату. На стене была фотография лагеря — прекрасный закат. По стилю, в котором был сделан снимок, она поняла, что это работа ее матери. Под этим фото на кровати лежала Аманда, в которой, похоже, еще теплилась жизнь. Она была совершенно истощена, худа как смерть. Волосы ее исчезли. Грудь механически поднималась и опускалась. На стоящем рядом мониторе, отвечающем за контроль мозговой деятельности, тянулась прямая линия. Похоже, активность мозга Аманды была на нуле. Или она была минимальной. Да, «минимальной» — именно это словечко врезалось ей в память много лет назад. Аманда жила, но на минимальном уровне. По сути, она была тем, что медики называют «овощем» и пребывала в перманентном вегетативном состоянии. Кто знает, сколько оно могло продлиться, и когда настанет день, в который даже все эти механизмы окажутся не в силах поддерживать в ней хотя бы такую жизнь.

В любом случае, все, что она узнала, она навсегда сохранит в памяти. А особенно — еле заметные всплески биения сердца на еще одном мониторе.

Сколько же всего я запомнила о той ночи. Например, какими были губы Райана.

Соленый вкус моих слез.

Свистящий звук, за которым последовал удар.

А потом — темнота. Приглушенный крик человека, который обнаружил меня. Плеск лодки.

Может, я уже говорила обо всем этом?

Я почти не понимала, что происходит. Для меня время остановилось в то утро, когда я была с близняшками. Помню свои крики, помню вой сирены. Какие-то иголки, какие-то флаконы. Человеческий плач.

С тех пор ничего не изменилось.

Та же кровать.

Та же комната.

Те же иглы, те же флаконы. Тот же плач.

Но я не очнулась. Хотя и не спала.

Я не была живой, но не была и мертвой.

У меня остались только воспоминания. И последняя ночь моей настоящей жизни снова и снова вставала передо мной.

Может, я в аду?

Или в раю?

Я уже никогда об этом не расскажу.

— Ну же, Марго!

Им было восемь лет, они бежали по лесу к площадке для игр. Потом им стало по десять, по одиннадцать, по двенадцать. Впереди нее бежит бесстрашная Аманда, а она пытается ее догнать. Так было всегда. Даже прошлым летом, когда им уже стукнуло семнадцать. К тому времени Марго уже не собиралась оставаться в лагере — она хотела поговорить со своими родителями и попытаться убедить их в том, что любая другая работа подойдет ей больше, что ни к чему всю жизнь цепляться за семью. По крайней мере, она больше не собиралась играть роль типичной представительницы клана Макаллистеров, когда наступает лето. Отныне она Марго и только Марго. Марго Макаллистер… Хотя она и не была уверена в том, кем хотела бы стать, эта фамилия больше не была ей нужна. Нужно подыскать новую. Не то чтобы ее настоящее имя было широко известно, но в Макау перебывало множество детей, так что рано или поздно она наверняка столкнется с одним из отдыхавших в лагере. Но нынешним летом, при удачном стечении обстоятельств, она хотела схитрить как следует — например, притвориться кем-то другим: «Вы, наверное, спутали меня с другой девушкой, потому что мы похожи… Вам одну порцию мороженого или две?»

Вот такой у нее был план.

Когда она рассказала об этом Аманде, на лице у той отразилось глубокое разочарование. «Что я буду делать тут без тебя?» — спросила она тогда. «А как же то, о чем мы говорили?»