Кэтрин Маккензи - Я никогда не скажу

— Надеюсь, что так.

— Мне бы очень этого хотелось.

— Пусть так и будет.

— Не моя вина, что она попала сюда.

— Ну, раз ты так говоришь…

— А ведь я не рассказал вам до конца обо всем, что происходило на Сикрет Бич, когда я там был.

— Похоже, что нет.

Кэрри слегка кашлянула и повернулась в кресле. Некоторое время Марго смотрела на нее, пытаясь проникнуть в ее мысли. Она спрашивала себя — вдруг Кэрри только притворяется спящей, а на самом деле подслушивает их разговор? Но зачем ей это делать? Тем более что она вымоталась едва ли не сильнее их. А Райан был ее мужем, отцом ее детей. Каково ей было услышать о том, что он на грани смерти, а затем прыгнуть в машину вместе с детьми, даже не зная, будет ли он жив, когда они доберутся до больницы? Подобный ужас она даже не могла себе представить. Как же ей хотелось искренне посочувствовать Кэрри, но этого никак не удавалось. Ну почему она всегда думает о Кэрри плохо? Это что, ревность? Или злость на Аманду?

— Тогда, на Сикрет Бич, я не сделал ей ничего плохого, — сказал Райан.

— А что же ты там делал?

— Не знаешь?

— А откуда бы мне знать?

— Я думал, что пытаюсь спасти тебя.

Она чуть не засмеялась.

— От чего ты пытался меня спасти?

— Я думал… Мне казалось, что это ты…

— Что? Я?

— Тише, девочек разбудишь.

Марго встала. У нее кружилась голова. Она взяла стул для посетителей и поставила туда, где до этого сидела на корточках. Глаза Райана закрылись, словно то, что он только что сказал, высосало из него последние остатки энергии.

— Давай не будем говорить об этом здесь.

Он открыл глаза.

— Наоборот. Давай именно об этом и поговорим.

— Ничего не понимаю. Ведь ты раньше никогда не упоминал про те события. Даже тогда, когда я пыталась обвинить тебя в чем-то таком.

— Я… Я пытался забыть. Мне не хотелось верить, что ты имеешь к этому хоть какое-то отношение.

У нее скрутило живот.

— Но почему ты вдруг решил, что я могу быть причастна ко всему этому?

Руки Райана, лежащие на тонком покрывале, задрожали.

— А кто бы это еще мог быть? Я же точно знаю, что это не моих рук дело. Тогда чьих?

— Но зачем мне было это с ней делать?

— Я подумал, что вы могли… Ну, подраться, что ли.

— Ради чего нам драться?

— Из-за меня, например.

— Господи, Райан. Ты всегда считал и продолжаешь считать, что мир вертится только вокруг тебя.

— Да знаю я, знаю. Но тогда… Я сказал Аманде, что не могу быть с ней из-за тебя, и поэтому… В ту ночь я словно с ума сошел. Мне показалось, что, разозлившись на меня, она решила выместить свой гнев на тебе, и…

— И что? Ты подумал, что это я взяла весло и врезала ей по голове?

— Знаешь, теперь, когда ты произносишь это вслух, это звучит совершенно безумно, но…

В ушах у нее отчаянно зазвенело. Она вспомнила вес этого весла, то, как вода окрашивалась в красный цвет, когда она пыталась его отмыть. Немного крови осталось у нее на руках, и она опустила их в воду, пытаясь оттереть ладони друг о друга, словно в былые времена, когда она пробовалась на роль леди Макбет.

— …но тогда это казалось единственным объяснением.

— Тебе придется рассказать мне все в подробностях. Так что будь добр, отмотай-ка назад.

— И с чего же мне начать?

— Может, с того, откуда ты узнал, где искать Аманду?

Мэйси пошевелилась. Райан отбросил волосы со лба и уставился на нее.

— А ведь это правда, знаешь ли.

— Ты о какой правде сейчас говоришь?

— Не понять, что значит любовь, пока не почувствуешь себя внутри того, кого любишь.

— Ах ты!..

— Да нет, я не это имел в виду.

— Неужели?

Они не сводили друг с друга глаз.

— Значит, — подсказала Марго, — в ночь, когда вы расстались с Амандой…

— Я вернулся в лагерь где-то в час ночи, я уже упоминал об этом. Мы немного поболтали с Таем, а потом я лег спать. Проспал несколько часов, но… это был как бы не настоящий сон, не тот, который приносит облегчение, понимаешь? Проснулся я часов в пять. И снова заснуть уже не мог. Я чувствовал себя полным козлом от того, как я поступил с ней… и от того, что бросил ее. Так вот, я встал и пошел к озеру. Это было где-то в пять тридцать. Думал так — вернусь на Остров, извинюсь, прежде чем мы все встретимся на веранде за завтраком, но, когда я добрался до Боут Бич, я увидел… На полпути между берегом и Островом было каноэ. Я видел, что в нем кто-то есть, но кто именно — разглядеть не мог. Так что побежал в домик за биноклем. Когда вернулся, то залез на спасательную вышку, чтобы понять, кто же в нем сидит… и это была она, а каноэ просто дрейфовало у Сикрет Бич. А ее руки, Господи, ее руки… И тут я перестал хоть что-то соображать, я бросился сквозь лес, и когда добрался до Сикрет Бич, каноэ уже почти прибило к берегу. Она вся побелела, даже кровь перестала сочиться из раны на виске. Все, что я мог подумать — это о том, что когда-то читал в каком-то детективе — если кровь перестает течь, то… В общем, сама знаешь. И я подумал — неужели ты это сделала? Я ведь спрашивал тебя — кто еще мог сотворить подобное?

— Значит, вот как ты думал все это время…

— Вообще-то я изо всех сил старался об этом не думать.

— Знаешь, папочка, о чем тебе следовало бы поразмыслить? Кем на самом деле была Аманда?

Когда она глубокой ночью вернулась в Макау вместе с близняшками, Мэри подивилась — а зачем вообще она оттуда ушла? На что она надеялась? Что они вместе с Райаном и ее сестрами соберутся вместе, выкурят трубку мира, и это хоть как-то поможет? Маловероятно. Пусть кинофильмы сколько угодно пытаются внушить публике идею о том, что смерть кого-то близкого навсегда меняет человека. Она же была реалисткой. Люди не меняются. Да, они могут слегка измениться в лучшую или худшую сторону, но внутри остаются прежними. И даже когда происходят эти поверхностные изменения, вызванные в первую очередь элементарным человеческим эгоизмом, человек продолжает оставаться эдаким нарциссом, зацикленном на самом себе — что же в этом хорошего? Ведь человек остается самим собой.

Так какое место Мэри занимала в семье? Близняшки вечно держались рядом, Райан и Марго всегда находили общий язык. А что насчет нее самой? Она была ни то, ни се.

Из радио в основном доносились лишь статические помехи, в машине Марго стоял неприятный затхлый запах. Заднее сиденье было забито папками с нотами и кофрами с инструментами. Под влиянием момента она перетащила часть всего этого на центральное место — именно на нем она когда-то восседала в семейном фургоне.

Вот же ирония судьбы — по радио наконец пробилась песня «Вот как мы с тобой застряли». Ее задорный ритм помог ей снова почувствовать себя почти счастливой. Да и как же это было бы здорово — застрять где-нибудь вдвоем с любимым человеком.