Кэтрин Маккензи - Я никогда не скажу

— Сказал, что считает тебя виновным в том, что произошло с Амандой. А потом он показал мне множество разных документов, описывающих некие события в хронологическом порядке.

— Это же безумие.

— Знаешь, если честно, его слова действительно звучали почти безумно.

— Так ты все время знала, какого мнения мой папаша был обо мне, и держала все это в тайне?

— Постарайся понять. То, что он затеял, было глупо. Множество его предположений не оправдалось.

— Да какое мне теперь до этого дело.

— Если бы кто-нибудь хоть чуть-чуть всмотрелся в составленную им хронологию, то сразу же заметил бы в ней нестыковки. Зачем, например, тебе возвращаться на Остров, а потом тащить Аманду на Сикрет Бич? Почему не оставить ее на прежнем месте, чтобы ее нашел кто-то другой? В этом же нет ни малейшего смысла — так я и сказала ему.

— Прямо так и сказала?

— Ага. Он тогда еще засмеялся и сказал, что согласен. Но я не уверена, что он говорил искренне.

— А потом?

— У меня начались месячные. Оказывается, я не была беременна. И мы поженились. Остальное ты знаешь.

— Но как же слова моего отца?

— Мы никогда больше об этом не вспоминали.

Райан изо всех сил пытался осмыслить услышанное. Беременность, которой на самом деле не было. Причина, по которой Кэрри согласилась выйти за него замуж. То, что она все это время знала о подозрениях отца в его адрес. То, что его отец был безумнее, чем кто-либо из них мог предположить.

— Но почему ты никогда не рассказывала мне?

Кэрри сплела пальцы и вытянула руки перед собой.

— Ты так просил меня начать все сначала, «с чистого листа» — ты ведь так это называл? А я любила тебя, вот и подумала — хорошо, я пойду на это. Но в таком случае нам нужно быть до конца честными друг с другом, только тогда я смогу дать тебе еще один шанс. Если же нет, то, пожалуй, нам лучше было бы расстаться. Но потом на какое-то время я перестала думать об этом. Звучит странно, но именно так я и поступила.

Она легонько опустила руку ему на грудь. У нее был странно уязвимый вид, словно она сомневалась, какое будущее их ждет. Она вовсе не собиралась покидать его, но, похоже, сомневалась в том, как Райан распорядится полученной информацией.

Но он нашел нужные слова.

— Я так рад, что ты не оставила меня, и спасибо тебе за то, что ты мне рассказала. Может быть, всего этого можно было избежать.

— Чего именно?

— Вряд ли тебе это понравится.

— А ты попробуй, проверь меня. — Кэрри уселась на краешек койки.

— Где девочки?

— Я отправила их завтракать с одной из медсестер.

— Ну и хорошо. Значит… — Райан глубоко вздохнул. Грудь отозвалась болью, но то, что он собирался сказать, было гораздо больнее. И он поведал ей обо всем, что произошло за последние два дня. О завещании, о том, как они голосовали, даже об этой идиотской доске для записей. Слушая все это, Кэрри испытала настоящий шок.

— Похоже, он действительно сошел с ума, — сказала она в конце концов.

— Может быть, даже больше, чем я поначалу думал.

— Ты должен был позволить мне явиться сюда.

— Что бы это изменило?

— Может быть, твои сестры прислушались бы к моим словам.

Райан взял Кэрри за руку и поцеловал ее.

— Дорогая, я люблю тебя, но ты же знаешь, что мои сестры не особо прислушиваются к мнению других людей.

— Отчего же. Марго, например, прислушивается.

— Она как раз на моей стороне.

— И что же нам теперь делать?

— Да кто его знает. Полагаю, вести себя как на войне. Если только ты меня поддержишь.

— В смысле — сдаться?

— А разве у нас есть другой выбор?

— Ага, вы уже проснулись, как я вижу, — сказала женщина в белом халате, входя в палату.

Кэрри встала.

— Райан, это доктор Таунсенд.

— Приятно познакомиться.

— Вы сильно напугали свою семью.

— Наверное, так и есть.

— Что ж, у меня для вас хорошие новости. Все обошлось.

— Действительно хорошие новости.

— Однако теперь вам придется следить за своим рационом и избегать стрессов.

— Полагаю, я смогу справиться и с первым, и со вторым.

Доктор Таунсенд улыбнулась.

— Вот и хорошо. Кстати, мне известно, что сегодня вам предстоит кое-что интересное.

— Кто вам сказал?

— Мы! В палату ворвались его девочки, от которых вовсю пахло больничным кафетерием. — Ведь мы по-прежнему можем пойти на поминки, правда, доктор Таунсенд? — спросила Саша.

— Думаю, да.

— Божечки ты мой, — вздохнул Райан.

— А ты разве не хочешь пойти, папочка?

— Конечно, дорогуша. Папочка просто глупит. Он поймал взгляд Кэрри над головами своих дочерей. — А вы точно хотите там побывать?

— Да мы что угодно за это отдадим!

Райан прижал к себе Мэйси.

— Значит, так мы и поступим.

Когда Лидди припарковала машину на стоянке рядом с ржавым грузовиком, навсегда почившем там, у Кейт прямо от сердца отлегло — так она обрадовалась этой остановке. Ее тошнило, словно после авиаперелета, а звуки захлебывавшегося двигателя машины буквально сводили ее с ума.

Теперь они сидели в тишине, слушая сквозь потрескавшиеся окна, как вокруг них пробуждается мир. Первые заморозки уже коснулись земли, и Кейт показалось, что она слышит вдалеке крик стаи канадских гусей, собирающихся в перелет на поиски более теплого места.

— Безумная ночка, правда? — сказала Лидди.

Лидди обладала редкостным умением сразу схватывать и точно формулировать происходящее, стоило отдать ей должное.

— Да уж.

— До сих пор не могу поверить, что сюда вот-вот нагрянет целая толпа.

— Все будет хорошо.

— Может, стоит все отменить?

— Нет, — сказала Кейт. — Мы не можем этого сделать.

— Не можем.

— Тогда зачем ты это предлагаешь?

— Ты же меня знаешь, — ответила Лидди. — Ищу повод выкрутиться.

Она почувствовала, как внутри нее поднимается смех.

— Боже мой, Лидди. Я уже ничего не понимаю, все так запуталось.

Лидди расстегнула ремень безопасности, протянула руку и обняла ее.

— Все будет хорошо.

Кейт уткнулась Лидди в шею. Во времена детства, когда ее что-то пугало, она пыталась найти в этом укромном местечке убежище, только тогда на месте Лидди была мама. Вот так-то. Не такой уж плохой была их мать. Может, это с ними что-то не так, если они думают о ней плохо?

— Думаешь, все обойдется?

— Не знаю. Просто чувствую, что так и будет. Пойдем?

— Конечно.

Лидди выпустила ее из объятий, они вышли из машины. Она сделала вид, что не видит слезы на щеке Кейт, а Кейт притворилась, что не замечает, как Лидди следит за ней. Она не любила плакать. А кто, черт подери, может это любить?

На улице пока было скорее темно, нежели светло. Лидди достала телефон из кармана и включила фонарик. И Кейт сразу захотелось, чтобы она его погасила. Как можно нарушать спокойное бормотание леса, покоящегося под куполом ночного неба?