Василий Боярков - Легенда о капитане Бероевой

– Об этом говорить пока еще рано, – возразила Бероева, жестом руки предлагая молодому человеку садиться: она отлично в этом случае поняла, что основная его цель была далеко не эта, – хотя соглашусь: оставленные на мертвых телах ранения, действительно, характерны больше для нападения, осуществленного каким-то, назовем его, дивным животным, нежели чем человеком. Вместе с тем никто ничего похожего пока так и не видел; таким образом, при существующих обстоятельствах утверждать о наличии поблизости некой диковинной субстанции я не возьмусь, а возвращаясь к сказанному, вновь повторюсь: максимум осторожности, а при обнаружении любого вызывающего подозрение факта, немедленно ставить меня в известность, причем желательно в самые короткие сроки.

На этой не совсем утешительной ноте докладчица посчитала, что собрание можно заканчивать и, не увидев иных желающих, вольно или невольно выразивших согласие с ней пообщаться, убежденно заметила:

– Если ни у кого нет других вопросов, предлагаю всем расходиться.

Участники экспедиции поднялись и направились к выходу – в зале задержался лишь американский специальный агент.

– Чем, Ксюша, собираешься скрасить свой до́суг? – спросил он, явно намекая на то недвусмысленное условие, что был бы совсем не прочь скоротать эту ночку вместе с очаровательной девушкой. – Делать все равно пока нечего, тем более что сейчас в любом случае все уложатся спать – может, где-нибудь уединимся да узнаем друг друга поближе?

– Извини, Джонни, но при первом свидании я к сексу отношусь, скажем так, настороженно, – совсем незамысловато отшутилась красивая россиянка.

Она заметила, что недалеко от выхода, везущего из комнаты отдыха, стоит ее самый «активный слушатель», отметившийся в ходе недавнего совещания своим не совсем охотным желанием высказаться. «Наверное, он ко мне»? – предположила Оксана, мысленно размышляя о столь неожиданном проявлении. О’Нил же, уловив в ее голосе некую озабоченность, не нашелся ничего лучше, как, единственное, отрешенно промолвить:

– Как знаешь? А не то, гляди… не пожалеешь.

Оказывается, как истинный американец, он и не думал шутить, а совершенно серьезно предлагал русской коллеге вступить с ним в интимную близость; но, безошибочно определив, что перед ним находится личность, не поддавшаяся в этом случае его мужскому очарованию, специальный агент решил, что для этого пока еще не выдалось время, и, попрощавшись, пошел в свой маленький кубрик, намереваясь уединиться и, отвергнутым, предаться спокойному отдыху.

Пожелав ему спокойной ночи, наполненной сладкими сновидениями, Бероева, сославшись на пресловутый «женский каприз», еще на какое-то время осталась в зале; однако в одиночестве она скучала недолго, и, едва лишь американец скрылся из виду, в комнату украдкой проследовал Ре́шетов. Заранее предчувствуя, что молодой человек намеревается ей сообщить нечто такое, что не должно быть услышано кем бы то ни было, кроме, единственное, нее, Оксана предложила ему пройти в самый дальний угол, расположенный справа и находившийся вне зоны видимости со стороны входного отверстия (если кому-то приспичит вдруг «разгуливать» в коридоре); указав Сергею на самый последний стул, сама девушка села на следующее перед ним сидение, повернувшись прекрасной грудью к спинке и положив на нее свои не менее красивые руки… на сыщице в этот момент, поверх одетой на нее черной обтягивающей водолазки, все еще находилась оперативная кобура с табельным пистолетом, с которым она приняла решение в столь недоброжелательных условиях больше не расставаться.

– Ты, Сережа, хотел сказать что-то еще? – поинтересовалась оперативница, едва лишь они разместились друг против друга. – Есть что-то такое, что я должна непременно узнать? Ведь я же права?

Все свои вопросы она задавала заговорщицким полушепотом, а заодно и нежным и вкрадчивым голосом, стараясь как можно больше расположить к себе собеседника; девушка была сотрудница опытная, а соответственно, и отлично себе представляла, что решиться на этот отчаянный шаг ему стоило и очень большого труда, и просто титанического усилия. Наконец он все же заговорил:

– Я, пожалуй, начну с того, что признаюсь в том обстоятельстве, что Сидорчук Виктор является мне двоюродным братом, а главное, что именно он устроил меня сюда подработать; Иван же, наш техник, являлся ему ближайшим товарищем. Когда начались все эти убийства, мы точно так же, как вы нам сейчас и советовали, решили держаться вместе, своей маленькой группой; однако, как ни старайся, постоянно быть втроем у нас так все равно и не получалось. Тем не менее между Ваней и Витей существовал договор, что если Картонкин подолгу не будет возвращаться с котельной, то это означает, что там что-то случилось и ему нужна срочная помощь; в этом случае брат должен был бросать все дела и немедленно направляться к нему на подмогу.

– Хорошо, но почему он не доложил о случившемся кому-то из нас? – прервала Бероева речь рассказчика. – Скажем, мне или американскому спецу фэбээровцу?

– Однозначно здесь ответить нельзя, – поглядывая на дверь, полушепотом вымолвил Решетов, – начну с того, что о Вашем прибытии мы узнали только тогда, когда Вы появились в столовой – если Вы успели заметить, все на этой станции держится в строжайшем секрете – и потом, ко всем новым людям мы относимся с вынужденной опаской… и на это, поверьте, есть довольно веские основания.

– Да? – расширив изумительные глаза и подняв кверху брови, изобразила московская сыщица крайнее удивление. – И с чем, стесняюсь я спросить, такая предосторожность связана?

Тут Сергей замолчал, пару минут о чем-то, видимо, поразмыслил, а затем уже снова продолжил:

– На этой полярной экспедиции в мои обязанности входит ремонт и обслуживание трактора-снегохода, являющегося в том числе и автобусом; в общем, если быть кратким, я попросту являюсь механиком; так вот, дней эдак пять назад, – он сморщился, словно бы производя умственные расчеты, – я, как и обычно, выполнял проверку нормального функционирования его систем. Вдруг! Я почувствовал себя плохо – то ли давление скакнуло, то ли еще чего и похуже? – но земля передо мной словно бы заходила по кругу; не в силах вернуться обратно, я передал о своем состоянии прямиком на базу, а уже буквально через пятнадцать минут прибыл американский санитар Бредуэст; однако к тому времени у меня более-менее все прошло, и я продолжил заниматься порученным делом, прерванным из-за случившегося со мною либо казуса, либо простого недомогания…

– Медработник же, соответственно, вернулся назад, – закончила Оксана за рассказчиком мысль, вполне для себя ожидаемо услышав имя второй, жестоко растерзанной жертвы.