Василий Боярков - Легенда о капитане Бероевой

Двадцатидвухлетний парень, он чередовал вахту с американцем Биллом Уоркеном; молодой человек был выше своего коллеги не менее чем на двадцать пять сантиметров, а своим просто огромным телосложением мало напоминал ту профессию, к какой сам в итоге себя причислил; выражаясь проще, его фигура была довольно внушительной и отличалась спортивной комплекцией, в результате чего становилось очевидно, что физическим упражнениям он отдает предпочтение гораздо больше, чем чему-то другому; походка несколько неуклюжая – она напоминала собой по большей части медвежью; лицо юное, еще почти детское, не отличалось особой привлекательностью – оно выглядело и овальным, и очень вытянутым; черные глаза, под цвет густым волосам, смуглая кожа и в основном прямой нос, но с небольшой аккуратной горбинкой, безо всяких сомнений, выдавали в нем принадлежность к кавказской национальности; одет он был в черную форму войск специального назначения.

Появление раненого радиста, увидевшего троих заговорщиков, экипированных для выхода из теплой «Зимовки» наружу, могло спутать все планы, разработанные и основательно, и четко, и в том числе тщательно, – ну и что, что пока он был обеспокоен рукой? – потом у него могли появиться вопросы дополнительные, и совсем им сейчас ненужные; в общей сложности так все и случилось, и, едва столкнувшись с ними «в дверях», Алиев, увидев одетого в теплые вещи Джордана, неподдельно удивился и тут же осведомился:

– Вы куда, мистер Майкл? Надолго? А я к Вам с бедой.

Медицинский работник переглянулся с Бероевой; та со своей стороны опустила вниз верхние веки и, чуть задержав их в таком положении, вернула обратно; на всех языках это означало одно и тоже – условленный знак согласия; во всяком случае, не говоря ни единого слова, девушка прекрасно дала понять, что согласна на вынужденный осмотр и сопутствующие ему медицинские процедуры.

– Ну-с, что тут у нас? – произнес Майкл, подхватывая поврежденную руку и начиная рассматривать рану.

– Взялся оголять отпаявшийся провод, – пояснил Магомед, пока врач раздевался, – от большой нагрузки такое у нас периодически происходит; ремонтируя, оплетку я держал двумя пальцами, а оголяя концы, направил почему-то нож внутрь, то есть к телу, а не, как это обычно принято, от себя, или наружу; в конце концов я немного не рассчитал очередного движения, в результате лезвие соскочило и, соответственно, полоснуло меня по ладони; потекла кровь, я попытался ее остановить своими силами, но, как видите, мои старания не увенчались в итоге успехом.

– Ложись на кушетку, – приказал Джордан, указывая на хирургический стол.

Как только парень исполнил его указание, врач перетянул ему руку медицинским жгутом, наложив его несколько выше ладони, а затем стал набирать лекарственные жидкости в два разных шприца.

– Почему два укола, Док? – приподнимаясь на локтях, выдал свое внутреннее беспокойство радист. – Обычно всегда делают только один.

– Чтобы кровь быстрее остановить, – не задумываясь, соврал профессиональный американский медик, так и продолжая наполнять обе емкости, – сильное кровотечение, но ты не переживай, – придал он своему голосу шутливое выражение, – если что, здесь присутствует ваша полиция, – имелась в виду Бероева, – и мне, собственно, будет не отвертеться.

Хотя это изречение и было сказано полушутливым тоном, но оно не лишено было своей доли истины, и лишь только первый раствор был «запущен» под кожу, как Алиев в ту же секунду стал медленно, но уверенно засыпать.

– Почему, доктор? – только и успел он произнести, как сознание его полностью «отключилось».

– Все ли с ним будет в порядке? – поинтересовалась Оксана, едва он стал сопеть, передавая, что уже полностью погрузился в сонное состояние.

– Да, – заверил специалист медицинской службы, – через шесть-семь часов он непременно проснется… нам ведь сейчас радиостанция не понадобиться? – сказал он то ли в шутку, а может быть, и всерьез.

– Нет, – заерзала на своем месте оперативница, понимая, что время плавно натягивается, – давайте лучше, Док, уже побыстрее заканчивайте: не забывайте, что у нас и еще есть одно дело, причем ничуть не менее важное.

Далее, Джордан быстренько зашил основное место ранения, применяя привычные навыки, накопленные им за долгие годы хирургической практики; закончив эту привычную в основном для себя процедуру, он оставил спящего радиста на своей врачебной кушетке и в тот же момент стал кутаться в теплую куртку, не преминув поставить всех в известность, что операция завершилась:

– Всё, я готов – можно теперь выдвигаться.

Не встретив в пустом коридоре более никого, заговорщики успешно миновали разделительный тамбур и оказались на улице. Пурга на короткий миг прекратилась, и сквозь редкие облака проглядывал сумрачный полумесяц, начинавший убывать и окутанный в этот момент какой-то непонятной, если не загадочной, дымкой; иногда он показывался полностью и тогда, в эти короткие мгновения, его свет был настолько ярким, что можно было двигаться, даже не пристегиваясь к стальному пути… когда же луна заходила за набежавшие облака, то вся округа погружалась в сгустившийся мрак, сплошной и полностью непроглядный для зрения. В итоге решили не рисковать и двигались по привычному всем маршруту; за каких-нибудь двадцать минут, глубоко утопая в нанесенном снегу, они полностью обошли весь комплекс по полукругу и оказались перед российским достижением и науки и техники. Взору путешественников предстал снегоход-трактор, работавший на дизельном топливе; он был окрашен в красно-белые цвета МЧС; на вид это был мини-автобус, с передней части сведенный на конус… здесь же был расположен двигатель, а еще снизу крепились две огромные лыжи; задняя часть снабжалась двумя эластичными подвесками, снабженными железными гусеницами; в основном эта механическая конструкция рассчитывалась на перевозку двенадцати человек и, кроме всего прочего, в ней находился отсек, предназначенный для транспортировки инструментов и грузов.

Через пассажирскую дверь – она, и действительно, оказалась незапертой, помещалась между лыжами и гусеницами и была смонтирована с правой части этого необычного снегохода – отчаянные зимовщики беспрепятственно оказались внутри. Перед запуском Решетов вначале убедился в работоспособности двигателя и понял, что пусть с момента прибытия ученых в лагерь прошло еще не так уж и много времени, но вместе с тем он все-таки успел остыть окончательно; пробовать его завести без дополнительного прогрева было делом лишенным всякого смысла, и специалист за полчаса проделал все необходимые процедуры; далее, хотя и тяжеловато, но при наличии совместных воздействий стартера и сжатого воздуха, движок, сделав три-четыре холостых оборота, наконец-то успешно завелся. Доведя его до нужной температуры, Сергей убедился, что выставленные учеными координаты не претерпели никаких изменений (их он, кстати, успел запомнить, еще когда проводил каждодневное обслуживание механизмов и агрегатов); включив передачу, Решетов, отлично разбиравшийся во всех маломальских нюансах, незатейливо вывел снегоход на автоматическое движение. Во время следования можно было, конечно, глазеть по окнам, но это занятие, впрочем, не несло с собой никакого определенного смысла: снаружи виднелась лишь черная пустота, «разбавляемая» разве только белым цветом легкого снегопада, крутящего в вихрях и наносимого порывами студеного ветра (видимо, циклон заходил на очередной круг, словно бы набирая силу и намереваясь снова ударить мощной беспросветной стихией); в настоящий же момент непогода была, по сути, приемлемой и позволяла высвечивать фарами расстояние, чуть превышавшее более пяти метров вперед, пускай хотя бы и недостаточное, но в условиях Северного полюса это было нестрашно: навряд ли среди ровных покровов вечного льда нашлось бы хоть какое-нибудь препятствие.