Тёма Шумов - Спас На Зле

Брат хихикнул и, сев на санки, засеменил, подбираясь ближе к краю.

– Мелкий, стой! Я не шучу!

Артем заскользил вниз с всевозрастающей скоростью, но оказавшись внизу, развернулся и быстро остановился, съехав с наледи.

– Класс! Хочу еще! – закричал он, вскочив на ноги и чуть не столкнувшись с Борисом съехавшим следом.

– Нет, хватит.

– Да брось, Леха, пусть мелкий скатится еще пару раз, – закричал сверху Женька.

Мимо, тяжело ступая, прошел Борис.

– Один ноль в пользу тяжелого веса, – продекламировал Роман и бросил перчатку в том месте, где становился здоровяк. – Инерция победила трение!

– Нет, надо проверить еще раз, – ответил ему Евгений. – Результат эксперимента считается доказанным, если вы сумели повторить его не менее трех раз подряд.

– Хорошо, ладно, – Алексей отошел к полынье, осторожно ступая по речному льду.

Он с замершим сердцем проследил, как Артем съехал с горки во второй раз и опять уткнулся в сугроб, не доехав до полыньи, в то время как Борис и Евгений скатившееся следом, остановились буквально в шаге от темной ледяной воды.

– Ты слишком дрожишь над своим братцем, чувак, – сказал Женька, ударив его по плечу. – Расслабься. Не мешай ему взрослеть, не будь как долбанная мамочка.

– Я отвечаю за него, я обещал.

– Хорошо. Просто не дави на него сильно.

И он постарался не давить, но все же не отошёл в сторону. Благодаря чему вероятно и спас брата от смерти. На третий раз Артема не развернуло. Он не съехал с накатанной наледи, а продолжил набирать скорость даже когда уклон стал пологим. Артема подбросило на нагромождении ледяных обломков на краю реки, и он издал восторженный вопль, все еще не понимая, чем все может закончиться.

Мальчик вытянул ноги и начал тормозить за миг до того, чтобы угодить в полынью и погрузиться в темную воду. Именно так бы все и произошло, если бы Алексей в последний момент не схватил его и не повалил на лед. Ледянки выскользнули из‑под мелкого и продолжили движение пусть и медленнее чем раньше. Они чуть задержались на краю трещины и, клюнув носом, ушли в черную непроглядную бездну.

– Вот черт, – произнес Артем, поднимая глаза на брата. – Мы же не скажем об этом маме?

– Будь уверен, – прошептал Алексей, поднимая его на ноги. – Это последнее, что я хочу сделать в жизни.

– Уху, – прокричал Женька, катясь следом за Артемом. – Мамочка спасла своего малыша.

Алексей промолчал, но его задели эти слова. Он сделал суровое выражение лица и как можно грубее сказал, повернувшись к младшему.

– Я тебе говорил, чтобы ты не ходил с нами? Я тебе не мамочка постоянно следить, чтобы ты не утонул в проруби. Вали домой!

– Но…

Он стремился сблизиться с мальчиками и войти в их группу, но брат постоянно мешал. Теперь из‑за него Алексея будут называть мамочкой за то, что он сильно опекает мелкого.

– Иди домой, – процедил он, уже не скрывая злобы. – В следующий раз я не стану спасать тебя.

И он действительно не стал спасать его в следующий раз, – раз который не заставил себя ждать.

Алексей понял, что ему все же необходимо закурить. Накинув куртку, он вышел на террасу, запахнувшись и сжавшись в ожидании порывов ледяного ветра, но вьюга стихла. Больше нигде не свистело и не завывало, металлический лист, оторвавшийся от детской горки, больше не стучал и не хлопал, рождая в голове странные ассоциации. Наступила ужасающая тишина. С серого, ставшего еще более безрадостным, неба медленно падали огромные снежинки. Не закручиваясь, не кружась, словно танцуя и радуясь морозному дню: они падали отвесно, стройными рядами, как осыпающаяся побелка с посеревшего и покрывшегося трещинами потолка неба.

Как давно он не вспоминал о брате. Год, два? Или больше? Насколько оказывается просто можно вычеркнуть человека из своей жизни, а воспоминания из памяти. Erase and Rewind – как пела одна сексапильная блондинка в девяностые годы прошлого века. Стирай и перематывай, чувак. Стирай и перематывай.

Первый месяц кошмары снились ему каждую ночь. Стоило ему прикрыть веки, перед ним возникал Артем. Он мог прийти к нему покрытый зеленой вонючей слизью и молча стоять у кровати. Алексею могло присниться, что он потерял брата в огромном торговом центре или как он ищет его скитаясь по пустым улицам брошенного города. Но каждый раз в результате поисков он неминуемо находил Артема в заболоченном затхлом водоеме. Тело мальчика, раздувшееся от трупных газов, раскачивалось на волнах, поблекшие глаза смотрели в голубое безоблачное небо. А затем он поворачивал голову в его сторону (при этом из его рта выскальзывала темная полуразложившаяся водоросль) и говорил: « Почему ты не спас меня, Лёша? »

Он просыпался в холодном поту от собственных криков с тем, чтобы попасть в еще больший кошмар, начинавшийся с наступлением утра. Мать только не бросалась на него с кулаками. Если бы не отец, она уже тогда придумала и воплотила бы в жизнь сценарий мучительной и долгой смерти своего старшего сына. Отец кое‑как сдерживал ее, но за весь тот ужасный месяц он не проронил ни слова. Он просто не замечал Алексея и это, пожалуй, было еще хуже, чем ненависть матери.

Артем был их любимчиком. С рождением второго ребенка, первенца отодвинули на задний план. Он превратился в никем не замечаемое пустое место с именем « Не‑мешай » и погонялом « Иди‑к‑себе‑в‑комнату ». Алексей жутко ревновал, его бесило, что какой‑то красный сморщенный и вечно орущий комок, закутанный в пеленки, стал для родителей дороже него. Он подходил и долго смотрел в эти ярко‑синие глаза и представлял, как выковыривает их ножницами. Но затем все поменялось. В избавлении от излишней родительской опеки оказались и положительные стороны, – теперь он мог часами пропадать на улице, допоздна торчать у друзей или отираться по подъездам, – до него предкам не было никакого дела. Вдобавок к этому небывалая родительская любовь к младшему брату в каком‑то виде, постепенно, передалась и Алексею. Со временем Артем стал казаться ему забавным, он привык заботиться о нем и опекать его.

Но с того дня, как мелкий чуть не угодил в полынью, между братьями начала расти стена. Младший по привычке все еще тянулся к старшему, но Алексей решивший, что для него важнее статус в небольшой группе дворовых разгильдяев, всячески одергивал его и ставил на место. С течением времени они бы отдалились друг от друга, превратившись в чужих людей. Но этого не произошло. Мы никогда не знаем, какие виды на нас у провидения. Как не знал и Алексей, что жизнь его брата оборвется всего через несколько месяцев, теплым июньским вечером, а его жизнь за какой‑то год рассыплется, обратившись в труху.

Осенью, ближе к зиме (он не мог вспомнить ни месяц, ни дату, помнил только, что уже пару раз выпадал мокрый снег, и с утра трава на газонах была присыпана мокрой, быстро тающей, крупой), у матери случился нервный срыв.