Анна Элфорд - 313 дней: Агапэ

Звёздная Ночь

Равнодушие не причиняет столько боли, сколько любовь. Жан Поль Сартр однажды сказал: «Ад – это другие».

Грейс

От сердца захлопнув дверцу машины, я едва из кожи не выскакиваю, пока бегу к родному дому, не жалея себя, своих сил, ступней и сердца. Я не боюсь теней, но в моей груди до этого начинавшие заливаться рядом с Диланом птицы попадали мёртвыми тушками. Так и не сплю я всю ночь. В тумане восходящее солнце приобрело странный вид существа мыслящего, одухотворённого. Такой подлый и гнусный поступок;

Дилан Барннетт

Осколки стекла под ногами. Я разбил о стену несколько стаканов для виски. Так странно… привёз я их из Франции ещё очень давно, и теперь вот такой конец им настал. Но Грейс не знает ничего о происходящем, ни капли. Даже если бы кто-то знал о моих истинных чувствах, это не пролило бы свет на картину в целом. Даже половина ещё не пройдена. Я ощущаю, что мои внутренности гниют. Лёгкие переместились куда-то в горло, а селезёнка – на место сердца. Галлюцинации… галлюцинации… галлюцинации…

Грейс

Минули вечера. Девятый день после смерти Виктории я провела вместе с семьёй, и вскоре направилась к Алише. День близится к вечеру. Дивное поле поздних цветов мака располагается около дома моей лучшей подруги на гористой местности. Я бегу к самому краю поляны вместе с младшей сестрой Али – Прим ; кузнечики заливаются мелодией. Бежево-голубое небо, крохотное солнце окружено лёгкой мутью. Моя семья уже уехала обратно в Портленд. Так даже лучше; слишком долгое их присутствие стало сказываться на всех. Несмотря на вечернюю прохладу, нестерпимо душно. С Диланом я не виделась ни разу; уже ослабело влияние прошедших событий. Я рада лишь тому, что мне хватило разума оттолкнуть его. Останавливаюсь на месте, глаза малютки кажутся фиолетовыми; она, как и любая двенадцатилетняя девочка, мечтает о путешествиях (желает жить на Марсе). Мы переводим дыхание от воображаемого полёта.

Мне нравится быть с младшими; дети другие, и, скажу честно, я всё бы отдала, чтобы вернуть себе подобное состояние ума. Силуэт Алиши виднеется в просторном дворе её дома. Совсем скоро окажусь рядом с ней, осталось расстояние с половину футбольного поля. Али, конечно же, ничего не знает о Дилане и мне. Понятное дело! Она ведь с ума сойдёт, если узнает об измене. Вновь отворачиваюсь, вдыхая августовский запах Орегона. Всё увиденное меня восхищало: деревья, птицы, вечернее небо, снижающиеся грачи.

Стою на кухне Али, работая острым ножом для резки яблок, и как будто до сих пор ощущаю, как Дилан стонет моё имя; прерывает игру наших губ; мягко прижимает моё тело к себе. Но вдруг лёгкие оттенки боли всё затмевают. Виднеется кровь. Одна капля стекает ниже по коже, а пальцы растирают по подушечке оставшуюся красноту. Неважно это вовсе – лишь одна царапина, лишь один поцелуй. Намереваюсь отрицать всё до конца жизни, кто бы ни спросил. Снова прятаться, убегать. Доносится дверной звонок, все гости в сборе. Киновечер Алиши начинается; её сестра садится около меня, кладёт голову на колени (в такие секунды отчётливее осознаешь степень ответственности). Играет старый черно-белый фильм о восставших мертвецах, один из самых первых представителей жанра. Все устроились в просторной гостиной дома; над диваном, над нашими спинами висит животворящий крест, а я устроилась возле Зеда (он исчез на время похорон, а у меня уже нет сил на споры; лишь долгожданный мир); разноцветные орнаменты штор словно оживают.

Дилан Барннетт

Изумление и пытливость сменились на неясную тревогу. Если заботливая Грейс и здесь, то нужно продолжать держаться самоотверженно. Есть вещи дороже, чем чувства. Гораздо важнее, чем моя жизнь и мои желания. Перевожу взгляд… и опять этот дьявол крутится возле. Чувство ирреальности… бескрайнее пространство, слепящий свет от луны и отшлифованность, гладкость материи… невероятная тревога…

Грейс

Неожиданно для меня в проходе показывается Дилан; он останавливается и осматривает комнату, покрытую мраком. Зед одаривает его гневным взглядом и тяжко вздыхает, но продолжает хранить гробовое молчание, пусть с ощутимым недовольством.

– Кто этот парень? – спрашивает смуглая Примула.

– Приятель твоей сестры – Дилан Барннетт. Она недавно помогла ему переехать к нам из Англии.

Прим даже ухом не повела. Она тут же выдала то, что слышала раньше:

– Моя мама считает, что нельзя летать самолётами. Ими мы тревожим господа.

Мы замолкаем в темноте комнаты. Дилан улыбается рядом с Алексом, притягивая всеобщее внимание (прелестнейший из злодеев). Украдкой ловлю взгляд карих глаз и вздрагиваю всем телом, разворачиваясь в другую сторону.

Звёздная Ночь

Теперь лицо, которое Ночь видела в зеркале, перестало быть лицом незнакомки, а стало её собственным, и она сказала: тебе это нравится. Запомни это хорошенько. Ты прошла через многое вместе с ним, плечо о плечо, через моря, рыбацкие сети, двух сыновей, бесконечную вереницу переездов и видоизменений мировоззрений (скептик, циник, наивный дурак с приятельницей-дурой в пригороде Манчестера).

Грейс

Все запланированные фильмы просмотрены, а мои друзья выбегают из дома к озеру. Ночь. Каждый сбрасывает одежду, ныряя один за другим в воду. Присоединяюсь к процессии, я остаюсь лишь в длинной футболке Зеда (мой блондин заснул на сеансе, но, а сейчас выглядит бодрым в темной воде). Примула уже в озере вместе с Логаном. Ну, давай же, Грейс! Вздыхаю и делаю первые быстрые уверенные шаги, переходящие в бег. Ненавижу заходить в воду постепенно, гораздо лучше одним забегом. Температура гораздо выше, чем я думала; под ногами мелкие скользкие камни. Вода уже доходит мне до колен, и я пробегаю мимо Алекса, приближаясь к Зеду. Блондин внезапно выставляет свою руку и хватает меня за талию. Я останавливаюсь, но не успеваю опомниться, лишь только со смехом плюхаюсь в воду всем телом.

– Прости, я не испортил тебе причёску? – издевается он.

Зед неспешно отплывает вглубь озерца; смотрит на мокрую от купания меня с таким любопытством. Какие кардинальные перемены в его настроении! Но мне это нравится.

– Берегись, Зед! – вскрикиваю я и бросаюсь в его сторону.

Мы продолжаем игры с водой, но вот Зед осторожно обнимает меня, а я опираюсь о его грудь и живот своей спиной; отплываем чуть дальше вместе, ощущаем голую кожу друг друга. Сестра Али уходит хлопотать на кухню.

Дилан Барннетт

Глубоко вздыхаю и припадаю к земле у корней клёна возле этого озерка – в моих движениях какая-то – заслуженное слово – страстность, пусть в моей крови и нет ни единого процента итальянской или испанской крови. Мне нравится в быстротечности лета чувствовать под собою земной хребет, за каковой сейчас я принимаю твёрдый корень; неважно, что конкретно, лишь бы твёрдое, потому что вечно падаешь ты в пропасть собственного сознания, пусть и глушишь выпивкой, но всё окружающее не в зоне твоей досягаемости.