Сен Сейно Весто - Щепоть зеркального блеска на стакан ночи. Дилогия. Книга первая

…Народ здесь бывает разный и рассказывает разное, изредка, правда, все меньше. Сейчас – так и вовсе на день пути никого не встретишь, кабанов разве что с медведями; контрабанде, говорят, теперь конец – все, прижали. Как обычно, побичуют, наверно, и остынут, было уже. На днях вот грузовик в Мертвое озеро сорвался, это километрах в двадцати, за обрывом, обрыв пройдете и увидите, два водолаза, говорят, ныряли – не вынырнули, не хорошее место, озеро это, пустое и не растет там ничего, и глубокое страшно. Дорогу вот теперь, считай, размоет, одного хорошего ливня хватит с оползнем, да уж и размыло, должно, был уже ливень, так что не скоро туда на машине сунутся, но пешком можно, отчего ж нельзя, пожалуйста, – вдоль ручья, по обрыву, потом, опять по ручью, и так с километр – два, до кедровника, а там напрямую до ртутного озера и скал, километров двадцать-двадцать пять, наверно, не больше, кого увидите – идите спокойно, вопросов не задавайте и в глаза не смотрите, спросят чего – отвечайте загадками, не торопясь, с умом, не хамите, пальцем не показывайте и веревку свою спрячьте, заберут веревку. Из названий ничего не спрашивайте, сами должны знать, и не говорите, что без оружия, всем об этом знать не нужно. На Озерах и Сыром Огаме даже монахи пустыми не ходят, здесь этого не любят, оброните только при случае, как бы между прочим, – ствол там, магнум, и калибр, повнушительнее чтобы, это можно, здесь это любят… Зверь тут смирный, добрый, если на голову не наступать, в двери не ломится, так что днем ступайте спокойно, пройдете. Правда, рассказывают, псы какие-то объявились, лысые, говорят, злые – хитрое семя, ничего не боятся. С виду, то есть, нормальная собака, лысая только, и с человечьими пальцами на ногах. Чтоб, значит, по деревьям лазить. Вот пес у тебя хороший, сердитый, большой только больно, здесь народ этого не всегда любит, – с ним на медведя бы в самый раз, хотя нет, не пойдет он на медведя, не охотник он, шумный, всех медведей распугает, носорог… А с чертовой псарней той, говорят, даже волки стараются не связываться. Врет, наверное, народ. Огня, понимаешь, они не боятся, ствола они не боятся, а боятся они, оказывается, спиртного духа, а любят они зубную пасту и не любят – прямо во все стороны разбегаются, тряся голыми задницами, всей, значит, псарней, стоит им только дать послушать ваш лязгающий рок-н-ролл… Шутит народ. Злобствует от страха. Тихо здесь…

Bесь жутковатый вид всадников, исполненных некоторой угнетенности, выражал непреодолимую степень вялого, в какой-то мере нейтрализованного душевным томлением простодушного любопытства. Держались они в седлах просто и непосредственно, было видно, что это обычное их рабочее место. Длинноволосые головы их были обращены в одном направлении, заросшие черной шерстью лица – шоколадно темны, засаленные ватники – затерты, распахнуты и демонстрировали у всех клетчатые теплые вьетнамские рубашки с медными пряжками офицерских ремней. Из-за спин торчали длиннющие стволы винтовок, выглядевших как-то уж очень просто, по-мужицки, словно вязали их к случаю не отходя от сохи, в домашних условиях, для внушительности. Все это время аборигены оставались малоподвижны и как бы не очень внимательны, все четверо. Жеребцы под ними утомленно переминались. Всадник, тот, что был поближе и полегче остальных, бесконечно долго совершая процесс поднятия и опускания на глаза век, переместил, не переставая иронично всматриваться в пространство, затуманенный взгляд вначале с Гонгоры на Штииса, затем вновь на Гонгору и подобравшегося Улисса, и то, что он увидел, как будто нашло в нем какой-то отклик. В его сумеречном взоре что-то проснулось, всадника качнуло вновь, вслед за чем последовало неопределенное движение кистью то ли поправить кожаный узел крепления лассо, тугими кольцами свернутого у седла, то ли дотянуться до отполированного прикосновениями тяжелого приклада с парой железных колечек, который свисал из-за пояса сзади; в конце концов он решил поудобнее опереться рукой о бедро. Улиссу все это очень не понравилось. Гонгора, стараясь не делать резких движений, рассматривал местную достопримечательность, лихорадочно прикидывая расстояние до скрытого за деревьями каменного гребня, не доступного лошадям, и уже знал, что уйти не дадут. Что будет, если нервы у Лиса все-таки не выдержат, он не знал. Лис всегда плохо переносил присутствие на своей территории посторонних лиц, в таком состоянии он становился неуправляем. И то, что он наблюдал, и то, что обонял, не вызывало в нем никакого любопытства – только намерение урчать, угрожающе дергаясь. Глаза его уже были зелеными. Пахнущий бог знает чем незнакомый антураж был здесь лишним. Лис выглядывал из разлапистых листьев травы, с видимым отвращением втягивая в себя воздух. Сейчас он еще держал себя в руках, но Гонгора знал, что это не на долго. И тогда заговорил Штиис. Он обращался к дружелюбию местных охотников. Он говорил к их широко известному в акватории всего Заозерья гостеприимству. Он все время старался говорить мягко, сладко улыбаясь, нормальным человеческим языком, но то и дело сбивался то на малопонятный здесь английский диалект, то на непродолжительность синего летнего утра, а один раз приплел зачем-то жаркий полдень. Всадники больше не улыбались. Нельзя было сказать определенно, понимали ли они многое из услышанного или же не понимали ничего вовсе и какую часть из не понятого поняли по-своему, но они явно прислушивались. Все чего-то ожидали. Улисс ждал только команды или хотя бы движения, одного знака, что – можно. Штиис подбирался к звездным ассоциациям, всадники взирали.

И все счастливо разрешилось. Всадник-предводитель – тот находился ближе остальных и выглядел полегче в кости – вскоре лично проследил, чтобы у странников остались об этом едва проходимом уголке Огамы самые приятные воспоминания. Отец гурона, как это выяснилось, оказался почти земляком Гонгоры, в незапамятные времена неизвестно каким ветром занесенным в эти края, сам же сын лесов до дрожи в коленях мечтал если не побывать на родине отца – на своей родине, как он это назвал, – то хотя бы одним глазом взглянуть на того, кто оттуда. Везде хорошо, где нас нет, пробормотал Гонгора, украдкой переводя дух. Нужно искать перемен, а как же, легко согласился хозяин, с участием заглядывая в глаза Гонгоры и долго не отпуская его руку.

Нюансы странствий были изучены, определены как не заслуживающие серьезного внимания, и странники немедленно вкусили от всех прелестей лесной сауны и прочего от щедрот крошечного горного поселения охотников, а также, что самое приятное, на дальнейший путь были обещаны и сразу же предоставлены лошади. После недолгого, но основательного застолья на свежем воздухе, в котором принял участие и сыграл не последнюю роль прославленный своим аппетитом Лис, Штиис, утираясь, отправился к лошадям цеплять рюкзаки, Хозяин же с Гонгорой, обсуждая вечные темы холостяков, уединились в полутемной избе. Обстоятельный собеседник слегка выбил из колеи. В части физических аспектов космологии он ориентировался, как у себя в лесу, обнаружив редкую трезвость суждений и некоторую настойчивость в полемике.