Сен Сейно Весто - Щепоть зеркального блеска на стакан ночи. Дилогия. Книга первая

Штиис, обходя торчавший из воды полусгнивший куст, перехватил в руке удобнее шест и взял еще правее. «Да, – сказал он. – Это именно то, что я хотел услышать. Ты уверен, что мы не ходим кругами?» Гонгора, сгибаясь пополам и восстанавливая дыхание, поддел на плече пальцем лямку. Он тоже подумал, что уже видел эти кусты раньше. «Улисс должен вывести, если ты перестанешь путаться у него под ногами». Сейчас хорошо думалось о сухом спальнике. О теплом, уютном, невообразимо мягком и гостеприимном, словно тапочки на верблюжьем меху после сеанса ледяного душа. Сильно утешала мысль, что в насквозь промокшем рюкзаке спальник, меховая куртка со штанами и кое-чем другим, склонным к нежелательному увлажнению, упаковано в непромокаемый чехол. Они выбрались на относительно сухой твердый пятачок, дальше шла сушь: первым Лис, с трудом узнаваемый под слоем грязи, энергично встряхнувшись и далеко вокруг себя разбрызгав воду и тину, за ним Гонгора и мотавший как лошадь головой Штиис. Никогда бы не подумал, что в горах бывают болота, пробормотал он. Отдышавшись, он принялся со стонами разоблачаться.

Расстегнувшись, освободились от того, что несли, разделись, выжали все, что выжималось. Самым тщательным образом осмотрели, вывернули и вытряхнули ветровки. Облачились. Штиис, закрыв глаза, привалился спиной к стволу дерева и на какое-то время выключился. Гонгора, стараясь не обращать внимания на омерзительно липшую ко всему телу одежду, подумал, что перед переходом следовало нанести на щеки и лоб глиной параллельные полосы, чтоб не липли комары. Тогда общий вид был бы достойным хорошего кадра, правдиво напоминая пренебрежением к неудобствам многоопытного лесовика-рейнджера в очередной заброске. Рейнджер проходил во влажных лесах враждебной планеты испытание на выживаемость. С собой было, как обычно, разрешено взять только старый неразлучный талисман, добрый боевой нож. Однако вечный кочевник намеревался здесь не только выжить, но и оправдать возложенные руководством надежды. Гонгора, прищурясь, еще какое-то время приглядывался к неподвижным теням за нагромождениями сучьев, камней и поваленных деревьев, откуда шел шум ручья. Он с каким-то совсем новым, надменным чувством размышлял, как бы повели себя сейчас те же подозрительные тени, окажись у него в руках длинный, в рост человека тугой крепкий лук и аккуратно оперенная серым гусиным пером метровая стрела с чуть приржавленным металлическим наконечником, остро и грубо заточенным на самодельном станке.

Гонгора покосился на Лиса. Лис, плохо различимый здесь в сумраке, высунув язык, бегал по сторонам темными бессовестными глазками, восстанавливая дыхание и неопределенно улыбаясь. Все-таки его организм привык уставать.

Если бы за спиной не было рюкзака, можно было бы еще повесить себе меж лопаток тяжелый нож, чтобы единым точным движением извлекать из потертых кожаных ножен и с широким замахом посылать в стволы деревьев. Нож был предметом вечной гордости. Старые умные руки делали его по собственным чертежам из особой стали, но во всех деталях повторяли элитный инструмент «NAVY Seals» – «морских котиков». На нем даже стояло маленькое скромное клеймо из рун «Хоббита». Он вздохнул. Вот так думаешь, что все предусмотрел. Потом оказываешь в болоте, которое нельзя обойти. От этих иносказаний никуда не деться. Он поднял глаза кверху. Позади, еще переживая приступ вялого недоумения и недовольства, медленно погружалось в прежнее вечное оцепенение потревоженное болото. Невдалеке гремела вода. Впереди сквозь деревья наблюдалась некоторая тенденция к подъему, и дальше должно быть суше. Они осторожно двинулись через лохмы кустов на шум воды, вглубь беспросветных серых дебрей, необыкновенно тут плотных, безлистых и притихших. Достигнув нового ручья, надолго припали к воде, смыли с воспаленных лиц и рук грязь, сориентировались по компасу и через пару минут наткнулись на звериную тропку, еще заметную, но вроде бы давно уже нехоженую, заброшенную; здесь было сыро, как в погребе. Как в склепе, глубоком и плохо проветриваемом. Даже клещи словно куда-то исчезли. Случайный свет падал не сверху, а как бы пробивался оттуда, откуда они пришли. Света было немного и был он ненадолго. Лис заметно нервничал. Стало еще сумрачнее.

7.1.1:Когда старое послеполуденное солнце означило глубокими тенями время больших сомнений и утомления, было выпито еще родниковой воды и оставлена за плечами не самая приятная часть звериной тропы; день целиком скрадывался снулыми неподвижными кронами. Он неуверенно и тускло бледнел в редких разрывах черных пятен листьев, опускал к траве мутные спицы лучей с вялыми золотыми пылинками и дружелюбно колол глаз. Сюда он не хотел.

7.1.2:Отступать больше было некуда. Снова подал голос бес противоречия: хмуро поглядывая куда-то под себя и вкруг себя, будто утерял что-то, он сказал: как я понимаю, дело спасения окружающей среды – единственное дело, где разумнее было бы перегнуть палку, чем не догнуть. Он недоверчиво оборачивался, словно совсем недавно утерял где-то здесь свою тень и не мог найти. Первым из всех о лысом псе узнал Лис, весь твердокаменный от ледяной ненависти. Глаз его теперь не поспевал за носом, и когда все обернулись, то увидели трусившую неподалеку дворняжку. Она лениво позевывала и была невзрачной, бледной, с совсем лысым розовым черепом.

7.1.3:Никто не мог бы сказать, как давно уже она так брела им вслед; обнаружив на себе внимание, животное неохотно остановилось, потопталось, мелко перебирая худыми лапами, зевнуло еще раз и уселось было посреди тропы, но передумав, с легкостью снялось и двинулось в направления Лиса, уже натянутого, как струна. И когда столкновение виделось неизбежным, зверь неожиданно шагнул с тропы, растаяв за стеной колючек и темного папоротника. Лис за ним не последовал, и это было против правил. Обычно он вначале выяснял отношения, а уже потом спрашивал разрешения.

7.1.4:Он медленно и широко размахивал пушистым хвостом, грозно урча, поравнялся с тем местом, где скрылся хозяин, постоял, не переставая взрыкивать, потом опустился на задние лапы и принялся опасливо принюхиваться, вытянув сосредоточенную морду чуть не у самой земли. Он будто ждал продолжения. Ну, чего встали, сказал Гонгора без большого воодушевления. Он больше не сомневался, что они ошиблись озером. Когда ты ошибаешься дверью, ты просто извиняешься и открываешь другую. Что нужно делать в этом случае, он не знал. В вязком влажном сумраке тяжелый нож отсвечивал полированным и холодно-голубым, хотя отсвечивать тут вроде бы было нечему. Гонгора, стиснув в руке грубую текстолитовую рукоять, не спуская глаз с кустов позади Лиса. Поднял из в лопухов трухлявый сук и коротким движением, как копье, забросил в заросли. Лис, как подброшенный, взвился, неожиданно легко изгибаясь всем послушным телом, с лязгом стискивая челюсти и стремясь хотя бы в последний момент успеть дотянуться, достать невидимого еще за спиной противника;