Тараксандра - Судьба Хеопса

– О, мой царь! – воскликнула она, падая ниц. – Прости меня! Я стала совсем стара и плохо вижу.

– Встань, Анукет, – улыбнулся Хеопс. – Это я должен просить у тебя прощение. Я как был неповоротливым увальнем, так им и остался. Помнишь, как ты учила меня танцевать? Мне не давались твоя пластика и гибкость. Дядюшка Снофру за это часто сердился на меня и называл пещерным медведем… Однако у тебя слезы на глазах. Почему ты плачешь?

– Не обращай внимания, мой царь. Ты еще так юн, но, когда станешь отцом, поймешь заботы родителей.

– Ты поссорилась с дочерью? Я прикажу Реджедет с почтением относиться к тебе.

– О, ты безмерно добр, мой царь. Но она не сделала мне ничего плохого. Это я плохая мать, что не смогла уберечь мое единственное дитя от болезни.

– Реджедет заболела? Я позову Мелониса, чтобы он осмотрел ее.

– Нет, мой царь, боюсь, что это не та болезнь, которую сможет исцелить мудрый Мелонис. Моя дочь влюбилась.

– Ну, это не так страшно, – засмеялся Хеопс. – Любовь – это самая приятная болезнь, от которой, я пожелал бы Реджедет, как можно дольше не выздоравливать.

– Увы, пресветлый царь, избранник не доступен моей дочери.

– Почему же? Он знатен? Богат? Требует большого приданого? Я дам ей все, что нужно. Зови сюда этого дерзкого, посмевшего мучить твою дочь.

– Я не могу его позвать. Она влюбилась в бога.

– В бога? Это интересно. Впрочем, божества милостивы. Я знаю, они иногда сходят к смертным. Желание Реджедет не так уж безнадежно. И кто же из богов пленил сердце твоей дочери?

Анукет почтительно опустилась на колени.

– Ты, мой великий царь, – сказала танцовщица.

– Нет, этого не может быть! – растерялся Хеопс. – Мы знаем друг друга с детства, она мне, как сестра. Мы играли вместе…

– И все же она влюблена в тебя, лучезарный царь. И всегда любила, но я научила несчастную девочку скрывать свои чувства. Она страдает и молчит. Любовь съедает бедняжку. – Анукет обхватила ноги фараона. – Умоляю, пресветлый царь, поговори с Реджедет, скажи ей сам, что не любишь. Найди слова, потому что я, как мать, могу только утешать ее.

– Конечно, уважаемая Анукет, если у Реджедет все так далеко зашло, я поговорю с ней. Зови ее ко мне. А, впрочем, нет, я лучше сам пойду к ней и, как преданный брат, объясню, что она ошибается.

– О, царь царей, – вскричала Анукет, – пусть все милости богов прольются на твою благословенную голову!

– Где сейчас Реджедет?

– Я видела ее в саду, в беседке, возле озера.

– Хорошо, я иду к ней.

Хеопс удалился. Анукет, не поднимаясь с колен, сложила молитвенно руки.

Реджедет сидела в беседке и рассматривала яркие бусины. Странная истома охватила ее тело. Девушка чувствовала себя предельно счастливой. Солнце светило сквозь деревья, образуя из теней листьев причудливые узоры, ветерок навевал приятную прохладу от озера, негромко пели птицы. Звуки и запахи сада, словно опьянили Реджедет. Грезы и явь сплелись перед ее затуманенным сознанием. Хеопс подошел к ней.

– Хемиунис, – блаженно улыбнулась Реджедет.

– Мне Анукет все рассказала, – недоумевая, проговорил фараон.

– Она не против, – находясь в своих грезах, засмеялась юная танцовщица.

– Ты мне, как сестра Реджедет, – сказал Хеопс. – Я не люблю тебя. У меня есть жена.

– Ты женат? – пробормотала Реджедет. – Что ты говоришь? Ты все это время обманывал меня? Ты ведь шутишь? Когда ты успел жениться?

– Да что с тобой, Реджедет? – воскликнул Хеопс. – Неужели ты действительно сошла с ума?

Он тронул за плечо девушку, она смотрела на него, но глаза ее были пустые, словно душа находилась в ином мире.

– Хемиунис, – вновь улыбнулась Реджедет, – я очень люблю тебя.

– Мой повелитель, – внезапно услышал Хеопс почтительный, но настойчивый голос.

Хеопс обернулся, за его спиной стоял Мелонис.

– Тебе не стоит быть здесь, – сказал жрец.

– Хорошо, что ты пришел, – обрадовано проговорил фараон. – Кажется, Анукет, была права, когда сказала, что Реджедет заболела. Посмотри на нее, – фараон кивнул на блаженно улыбающуюся девушку.

– Я сейчас во всем разберусь, иди же, мой царь.

Хеопс, оглядываясь на склонившегося над девушкой Мелониса, не очень уверено пошел прочь.

Верховный жрец Ра несколько минут внимательно смотрел на что-то бормочущую Реджедет, потом осторожно снял бусы и тихо покинул беседку. С ожерельем Мелонис пришел к Анукет.

– Не губи свою дочь, – строго проговорил он, протягивая дурманящее украшение женщине.

Анукет дико сверкнула глазами на жреца.

– Я не понимаю тебя, чужеземец, – сказала она.

– Ты все понимаешь, – усмехнулся Мелонис. – Ты пропитала свои бусы опьяняющим зельем, чтобы несчастная Реджедет, окутанная грезами, отдалась не тому, кого любит. Но твои уловки напрасны. Оставь дочь в покое, иначе произойдет непоправимая беда. Или тебе еще твоя покровительница из Дуата не сказала, что у Реджедет нет судьбы с Хеопсом?

– Ты непозволительно много знаешь, – прошипела Анукет.

Мелонис заметил, что руки у старой танцовщицы задрожали.

– Я не выдам этот твой секрет, – сказал жрец, – но держись подальше от Хеопса, и пусть Реджедет сама выбирает себе возлюбленного.

Мелонис ушел. Анукет тряслась в бессильной злобе.

Реджедет проспала в беседке до самого вечера. Уже солнце опускалось за горизонт, когда девушка открыла глаза. Она с удивлением оглянулась вокруг, потом провела по груди, но ожерелья не обнаружила. Девушка печально вздохнула. Однако тут же ее глаза вновь повеселели. К беседке шел Хемиунис. Танцовщица выпорхнула ему навстречу.

– Любимая, – воскликнул юноша, – я весь день был так занят! Хеопс планирует большое строительство, и у нас с Аменемхатом много работы. Я только недавно смог освободиться и сразу пошел тебя искать. Мелонис сказал, что видел тебя здесь.

– Мне приснился такой странный сон, – проговорила Реджедет, обнимая Хемиуниса, – что будто мама одобрила нашу любовь и даже подарила мне свое ожерелье – талисман. А потом пришел ты и стал говорить жестокие вещи, что женат и вовсе не любишь меня. Это правда? – девушка испуганно смотрела в глаза молодого архитектора.

– Тебе приснился кошмар, моя ласточка. Я не женат и в моем сердце есть только ты. Успокойся, мой свет, и забудь этот сон. Я буду защищать тебя от всех ужасов дня и ночи.

Становилось прохладно. Архитектор снял свой греческий плащ и заботливо накинул его на смуглые плечи хрупкой Реджедет.

Анукет, кипя обидой и злобой, пришла в мастерскую к Аменемхату.

– Я хочу поговорить с тобой, – сказала она.

Аменемхат махнул рукой, и все покинули помещение. Главный архитектор остался со старинной приятельницей наедине. Он отложил свои чертежи и внимательно посмотрел на женщину.