Евгений Малякин - Ужас замкнутого пространства. Криминально-политический детектив 2000 года

что там эти граждане нацарапали и забирай, ради бога, письмо. Не

до ключей мне сейчас.

Капитан вскрыл конверт, потряс.

На стол выпала небольшая цветная фотография. Капитан Шевченко,

дежурный по 309 отделению, на несколько секунд застыл, как

изваяние, держа перед собой фотографию. Глаза его расширились,

он шумно задышал:

– Что такое, сынок?

Баба Нина забеспокоилась, явно заметив, как изменился цвет лица

милиционера – он сильно побагровел, у него поднялось давление.

– Откуда, бабка!?

– Что «откуда»?

– Фотография эта?

– Так сам же видел: из конверта выпала!

Шевченко лихорадочно развернул письмо из Большой квартиры,

пробежал его глазами. Машинально прикурил, еще раз внимательно

прочитал текст.

Всякое он видел за годы службы, но вот этому его глаза, разум

отказывались верить. Блеф, розыгрыш… все, что угодно,

только… не может это быть правдой!

– Бабуля, тебе это письмо сами жильцы передали?

– А то как же! Неужто я сочинять его для вас буду? А покажи-ка,

сынок, фотографию мне, уж больно интересно…

– Нет, гражданка! Вам это совсем не интересно. Спасибо, можете

быть свободны.

– А как же в ЖЭК идти?

– Отставить ЖЭК. Забудь, бабуля, про все это, тебе нужна

спокойная старость. Иди.

Баба Нина пожала плечиками, обиженно скривила губы и,

раздираемая любопытством, поплелась прочь. «Все равно мне Ирка

расскажет, чего это так милиционер вдруг запрыгал?» – решила

старушка, направляясь в сторону булочной.

***

Через десять минут наряд, посланный капитаном Шевченко, пытался

уже выломать дверь Большой квартиры, но получалось это у них

совсем плохо.

Окончательно взмокнув, милиционеры еще раз через дверь уточнили

у ведущего переговоры с ними Сан Саныча, что все так и есть, как

написано в заявлении, и вернулись в отделение.

К тому времени, там уже находился начальник майор Могильницкий,

который решил исключить всякие самостоятельные действия.

«Дело пахнет большо-ой политикой! – рассудил он, – И лучше от

греха подальше спихнуть его наверх».

После чего, не доверяя телефону (да и кто, без фотографии

поверит в случившееся) он сел в машину и помчался прямиком на

Петровку, 38 в московский уголовный розыск.

Там ему долго не могли поверить, в свою очередь решив, что это

неумный розыгрыш какого-то остолопа. Тем более, что некоторые

сотрудники видели утром Жирцова живым-здоровым на экране

телевизора.

Однако, фотография выглядела настолько убедительно, как, впрочем

заявление жильцов и подтверждение начальника 359 отделения, что

решено было доложить на самый верх.

Старший оперуполномоченный МУРа, майор Станислав Прибыловский

помимо служебных, поддерживал и дружеские отношения с

полковником ФСБ Иваном Платоновым, который, кстати, в ранге

заместителя директора службы «курировал» все дела по Госдуме и, в

частности, «мокрые».

Прибыловский, сорокалетний стройный брюнет с д`Артаньяновскими

усиками, набрал номер Платонова и, на удивление, сразу же застал

его в кабинете:

– Иван Евсеевич, приветствую тебя!

– Взаимно, Станислав Андреевич. Ты по делу, или просто так?

– Да лучше б, если было просто так. Но тут такое дело, что не

знаю, как и начать. Тебя, кстати, непосредственно касается…

– Ну, ну. Тем более, начинай без предисловий.

– В общем так. Тут приехал начальник 309-го отделения милиции.

Им утром поступило заявление, коллективное, от жильцов одной

коммунальной квартиры. Они обнаружили в своем туалете труп

мужчины. К заявлению приложена фотография, поляроидная…

– И что же такого удивительного, что ты мне звонишь?

– Так на фотографии изображение убитого Жирцова!

– В смысле? Не понял?

– Того самого, вождя… Исака Владимировича Жирцова!

Полковник Платонов несколько секунд молчал. Он понимал, что

Прибыловский не шутит. Но как такое могло случиться?

– Слушай, Станислав Андреевич, а на месте преступления уже

работали оперативники?

– Нет, Иван Евсеевич! Весь черный юмор ситуации заключается в том, что в эту коммуналку никто не может пока проникнуть, как и выйти из нее. Кто-то, возможно, убийца, запер массивную входную дверь и унес или выкинул ключ.

В телефонной трубке опять повисла пауза.

– А как Жирцов мог оказаться в этой квартире?

– Ума не приложу, Иван Евсеевич. Его, говорят, вот только что,

полтора часа назад по телевизору в прямом эфире показывали.

Может, двойник какой?

– Ладно, разберемся. Продиктуй мне адрес.

– Четвертаковский переулок, дом восемь, квартира семнадцать.

– Слушай меня внимательно, Станислав Андреевич. Дело крайне

серьезное, пахнет жутким скандалом. Прикажи в отделении милиции,

пусть подписку возьмут у всех осведомленных: ни малейшей утечки

информации. Иначе головы полетят. Жильцов немедленно успокоить,

сказать, что через час-полтора все решим. Телефон их немедленно

отключить!

– Он и так не работает, там, говорят, что-то с кабелем.

– Прекрасно. Короче, ты меня понял? Немедленная и строжайшая

секретность всего дела. Особенно от прессы.

– Да, но…

– Станислав Андреевич, ты, вообще, понимаешь, что произошло,

происходит?

– Конечно.

– Действуй и без лишних разговоров. А я буду решать вопрос

«наверху».

***

Прибыловский вытер платком вспотевший лоб, прикурил сигарету и

налил себе стакан минералки из холодильника.

Разговор с фээсбэшником ему не понравился. Интуитивно Прибыловский почувствовал, что смерть Жирцова не явилась для Платонова неожиданностью. Его, как будто, удивили только место и обстоятельства.

Однако, Иван Евсеевич был прав: надо срочно засекретить дело.

Тут, как при любом политическом убийстве (а оно, нет сомнений, именно таковое) столько всплывет тайн и грязи, что с самого начала необходимо оградить доступ прессы. Иначе, потом работать просто не дадут.

– Слушай внимательно, майор, – обратился он к начальнику отделения, – мчись сейчас обратно в свою вотчину. Это фото изаявление пока останутся у меня. А в отделении отбери подписку о неразглашении у всех, кто знает о случившемся. Особенно, держать язык за зубами, если набегутся все эти… с телевидения, из газет. Вопросом займутся, похоже, на уровне министерства! Так что, уткнись в текучку, а про остальное пусть у тебя голова не

болит.

– Но, как же…

– Получишь благодарность в личное дело… за оперативность и

сообразительность. Ясно?

– Ясно. Я поехал к себе.

– Вот и молодец. Наше с тобой тут дело маленькое.

Проводив майора, Прибыловский пошел докладывать своему

непосредственному начальству о ЧП. Что там, на какой уровень