Евгений Малякин - Ужас замкнутого пространства. Криминально-политический детектив 2000 года

стала поддаваться гораздо лучше. Было такое впечатление, что

пружинящая рессора сдвигается постепенно в сторону и…

Ужас! Дверь со стуком распахнулась вовнутрь и в коридор, головой

вперед выпало некое человеческое тело.

Вопль разных оттенков удивления и ужаса одновременно вырвался у

трех свидетелей кошмара: Ирины, Льва Николаевича и выскочившей в

коридор из комнаты Фабриканта Яны Ворониной.

В первое мгновение можно было подумать, что человек просто в

дребезину пьян с утра пораньше. Такое бывает: зайдет в туалет,

ванную, прислонится спиной к двери, отключится, сползет на пол…

Ну, а затем выпадает при открывании. Или, скажем, когда друзья

доставляют до дверей квартиры невменяемого собутыльника и, не

желая общаться с его разъяренной супругой, звонят в дверь и

убегают. В результате, тело неожиданно впадает в квартиру.

Но это был явно иной случай. Одного взгляда на тело хватало,

чтобы понять: перед тобой труп. Вокруг сердца, на белой рубашке

мужчины расплылось огромное алое пятно, посередине которого

торчала замысловатого вида рукоятка кинжала.

Продолжая визжать, Ирина и подбежавшая Яна пятились от трупа,

вслед за которым из распахнутой двери туалета ползла привычная

сортирная вонь, к которой теперь еще примешивался запах свежей

крови.

Хмелевший тупо пялился на тело, пытаясь понять: это очередная

бредовая галлюцинация или перед ним натуральный покойник.

Ужас картины и самой ситуации заключался еще и вот в чем. Лет 50—55, довольно полный мужчина, лежащий на спине в коридоре, был абсолютно здесь чужой, но…

Но его лицо, еще не застывшее в мучительной смертельной гримасе,

было настолько знакомым, близким, чуть ли не родным. Сколько раз оно появлялось на фотографиях в разных газетах и журналах!

Сколько раз на дню эту говорящую голову показывали по каналам телевидения, где он чаще всего орал на всех и кидался, как припадочный..

Все, кто вслед за Яной выскочили в коридор на шум и крик – и экстрасенс Лиза Калинина, и супруги Воронины, и Сан Саныч – стояли в оцепенении, будто во сне, будто громом пораженные.

Сомнений как бы и быть-то не могло: перед ними собственной персоной, с ножом в груди, одетый в когда-то белую рубашку и легкие серые брюки, в одних носках, и навек теперь застывшими открытыми глазами лежал сам Исак Жирцов, председатель госдумовской фракции либеральной партии, один из вероятных претендентов на вакантный пока пост премьер-министра России…

Это выглядело настолько неправдоподобно, неестественно и нелепо,

что в течение, наверное, минуты в коммунальном коридоре Большой

квартиры одного из окраинных московских домов висела жуткая, гробовая тишина. Ее прерывали только всхлипывания юной Яны, которая всегда очень симпатизировала пассионарному Жирцову и любила смотреть на него и слушать по телевиденью, и которая теперь как в дурном сюрреалистическом сне наблюдала его, простертого у своих ног, выпавшего мертвым из коммунального туалета.

…Молчание, становящееся уже нестерпимым, а потому почти

театральным, прервала опохмелившаяся и, значит, наиболее смелая и

развязная Маргарита Воронина.

Как на сцене, вскинув руку, она трагически воскликнула:

– Да что же это такое, соседи дорогие? Кто-нибудь может мне объяснить, как он тут оказался?

– Заткнись! – почему-то не менее театральным страшным шепотом посоветовал ей супруг, который, вспомнив о врачебном долге (хоть

и был по специальности отоларинголог) наклонился над телом и стал

щупать пульс.

Ясно, что сия процедура относилась к разряду абсолютно бессмысленных и запоздалых. Но, одновременно, все, кто был в силах оторвать взгляд от лежащего и переглянуться понимали: надо что-то делать.

Сан-Саныч рванулся было к висевшему на стене старинного образца

телефону, но, не дотянувшись до трубки, отдернул руку: уже вторую

неделю где-то в микрорайоне чинили порванный пьяным бульдозеристом

кабель и теперь даже из уличных автоматов позвонить было невозможно.

Связь с внешним миром отсутствовала.

***

– Елизавета Петровна, – на правах неформальной старейшины

обратилась пришедшая в себя Ирина к экстрасенше Калининой, – у

вас есть знакомые в ближайшем отделении милиции. Вы бы сходили,

сообщили об этом…

– Да, да…

Лиза попятилась в открытую дверь своей комнаты, откуда

выглядывало полное ужаса личико ее проснувшейся богатенькой

клиентки Полины Штерн.

Через несколько секунд Лиза выскочила, переодетая из халата в

голубое платье и толкнулась в массивную дубовую дверь квартиры.

Увы! Она оказалась запертой на так называемый «ночной ключ»,

помимо обычного английского замка.

Этот ключ плотно, крепко и надежно закрывал коридорную дверь на

ночь от остального мира. Причем тот, кто приходил последним в

квартиру после двенадцати, обязан был «ночным ключом» дверь

запереть и ключ повесить рядом на специальный гвоздик. Утром же,

запоры открывал тот, кто первым покидал квартиру.

Ритуал соблюдался незыблемо, почему все и спали по ночам без

опасений за собственную безопасность: взломать дверь можно было

только направив на нее танк.

– Ночной ключ! – тоненько закричала Лиза, показывая пальчиком

на пустующий гвоздь.

Да забота об охране жилища сыграла на этот раз с обитателями

Большой квартиры плохую шутку. Ключ на гвоздике отсутствовал. Это

случилось в первый раз за много-много лет и было так же странно,

необычно, как лежащий лицом вверх в коридоре Жирцов.

Причем, у всех возникло ощущение, что два этих события между

собой связаны. Поднялся невообразимый гомон. Каждый пытался

перекричать соседа, рассказывая что-то свое, что-то доказывая.

У людей явно начали сдавать нервы. И немудрено, оказаться с

трупом крупнейшего политика страны в коридоре, без телефонной

связи, с наглухо закрытой дверью в квартиру, взломать которую

никому из присутствующих здесь было откровенно не под силу.

…Переждав, пока гомон слегка успокоится, Ирина Соломатова с

силой стукнула кулаком о висевшее на стене большое цинковое

корыто.

Этот своеобразный местный набат использовался как аналог вечевого

Новгородского колокола, когда требовалось собрать всех жильцов на

кухне для решения какого-либо животрепещущего вопроса.

Обитатели Большой квартиры, за исключением гостившей Полины Штерн

(которой этот грубый звук ничего не говорил и она, зажав зубами

кулак, продолжала таращиться на мертвеца) гуськом двинулись на

общую кухню.

Здесь все слегка расслабились, благо на полу не лежало никаких

трупов. Сан Саныч Фабрикант нервно задымил дорогой сигаретой,