Евгений Малякин - Ужас замкнутого пространства. Криминально-политический детектив 2000 года

Ирина почувствовала какой-то странный приступ удушья, головокружения. Решив, что сейчас грохнется в обморок, она прислонилась к дверному косяку.

Супруги Воронины стояли с откровенно «отпавшими» челюстями. Фабрикант пытался поднести трясущийся огонек зажигалки к очередной сигарете, а хозяйка комнаты ладошкой зажимала готовый вырваться из груди крик.

Более-менее спокойно реагировали на кошмар происходящего двое:

Хмелевский Лев Николаевич и Игорь Соломатов. Первый решил окончательно, что пребывает в похмельном бреду и следует немедленно остограммиться, чтобы прогнать наваждение.

Игорь же, как-то неестественно вытянувшись, отчего его долговязая фигура смотрелась чуть ли не великански-устрашающе, с руками по швам спортивных штанов, с непонятной ухмылкой смотрел на вещающего с экрана розовощекого партийного вождя Жирцова.

Картина была достойна кисти великого живописца, вроде знаменитого перовского полотна «Не ждали»…

– Да что же это такое происходит! – вырвалось у Яны Ворониной,

когда радостно улыбающаяся дикторша поблагодарила Исака Владимировича за «участие в нашем прямом эфире»…

Ирина, взяв себя в руки, почему-то охрипшим голосом произнесла:

– Кто-то из них, по-моему, является двойником.

– Вот только кто? – тихо пропищала Лиза Калинина.

Сан Саныч обвел собравшихся каким-то странным взглядом и заявил:

– Ситуация полностью маразматическая. Если какие-то силы решили заменить Жирцова на двойника, то труп настоящего Жирцова лежит сейчас в нашем коридоре. Спокойно, без паники!

Последние слова относились к громко охнувшей и побелевшей актрисе Ворониной.

– …так вот, – продолжал Фабрикант, – из этого я склонен сделать следующий вывод: при любом раскладе нас, как нежелательных свидетелей уберут…

– Это как? – наивно спросила экстрасенс Лиза.

Сан Саныч грустно усмехнулся:

– В лучшем случае, надолго где-нибудь изолируют. В худшем —

уничтожат.

– К-как… уничтожат? – заикнулась Ирина.

– Способов полно. Проще всего: прямо здесь, на месте, якобы,

при попытке оказать сопротивление.

Тут, очнувшийся от некоего внутреннего транса Игорь Соломатов

вступил в разговор.

– Фабрикант прав. Я тоже чувствую, что нам всем крышка. Лучше

всего смотаться и побыстрее.

– Да что ж ты такое говоришь, сынок! – всплеснула руками

Ирина. – Нам, во-первых, и выйти-то нельзя отсюда. И, потом,

если мы все вместе скроемся, нас точно обвинят в этом убийстве,

разыщут и…

Опять повисла тягостная тишина. Все стали, как-то бочком,

выходить из комнаты Лизы Калининой и, стараясь не смотреть на

лежащее около туалета в коридоре тело, пробирались на кухню.

Последним там появился Сан Саныч, нервно закурил и сказал:

– У меня лежит «Поляроид» с заряженной пленкой. Надо

сфотографировать труп, чувствую, нам эти фотки могут пригодиться.

Он вышел к себе, а оставшиеся принялись обсуждать способы, как

известить милицию о случившемся. Предлагалось всякое, но

остановились на варианте наиболее реальном.

Следует сочинить письмо в отделение милиции с изложением всего

случившегося, приложить к нему поляроидную фотографию (несколько

штук этих жутких снимков Фабрикант положил на кухонном столе).

Способ доставки письма был избран до смешного детским, но иного

ничего никому в голову не пришло: решили спустить послание из окна на веревочке к подъезду и ждать ближайшего приличного на вид прохожего. Кинуть ему (ей) десяточку и, объяснив ситуацию, попросить доставить письмо в милицию.

Пока шло обсуждение, Андрей Воронин расхаживал по кухне и

внимательно разглядывал потолок, что-то тихо бормоча про себя.

…Послание внешнему миру было составлено в течение пятнадцати

минут, подписано всеми жильцами и вложено в конверт вместе с

жуткой цветной фотографией.

Затем Фабрикант, Ирина и Игорь Соломатовы отправились в третью

комнату, окно которой располагалось прямо под подъездом. Там

они, высунувшись из окна, спустили на ниточке письмо почти до

самой зелени и принялись ждать.

Минут через пять из подъезда вышла знакомая баба Нина со второго

этажа и, услышав оклики сверху, подняла голову.

– Баб Нина, видишь письмо?

Ирина подергала за ниточку и старушка, протянув руку,

дотронулась до конверта.

– Вижу, дочка. Так что, вы играть с утреца принялись спьяну?

– Нет, баб Нин! У нас ключ от входной двери пропал, никто выйти

не может. Я сейчас брошу тебе десяточку, сходи, пожалуйста, до

отделения милиции, вызови участкового или какого дежурного

там… Письмо вот это отдай им обязательно.

– Так, Иришка, я лучше в ЖЭК, Петьку слесаря кликну, он враз…

– Нет, баб Нин, Петька не справится. Тут обязательно милиция

нужна. Ты отдай им письмо, они все поймут!

– Ну, как скажете. Схожу уж счас, молочка вот только куплю.

Баба Нина ловко подхватила порхающую вниз, как осенний листок,

купюру. Потом оторвала письмо от нитки и бросила в свою мятую

кошелку.

– Черт знает что творится в этом мире!

Фабрикант в сердцах сплюнул из окна во двор и захлопнул окно.

Оставалось только ждать!

***

***

В ближайшем отделении милиции, приняв утреннюю смену и подперев

щеку ладошкой, лениво наблюдал за совокупляющимися перед ним на

столе мухами дежурный капитан Шевченко.

Время было самое тихое и безмятежное, не то, что вечером и

ночью. Всех хулиганов, алкашей, драчунов и прочий сброд

распихали по соответствующим ячейкам огромного милицейского

хозяйства и, в ожидании новых поступлений, можно было

расслабиться.

Поэтому Шевченко был очень недоволен, когда перед ним возникла

бабулька и молодецки хлопнула о стойку каким-то конвертом.

– Прими вот, милок, и распишись за доставку!

Не оценив по достоинству бабкиного юмора, капитан взял конверт,

повертел его и ничего не понял. Особенно надпись: «В отделение

милиции, любому офицеру. Срочно и немедленно. Очень важно!

Жильцы д. N 8 по Четвертаковскому пер. кв. 17».

– Что это за ерунда, бабуля? Мы в переписку с жильцами не

вступаем, ни в деловую, ни в любовную.

Бабка улыбнулась:

– Так это, милок, заявление от людей. Ключ у них пропал, дверь

в свою квартиру открыть не могут.

Капитан раздраженно бросил письмо обратно на стойку.

– Возьми, бабуля и иди-ка ты… в ЖЭК, для этих дел слесарям

платят зарплату.

Баба Нина пожала плечами.

– Ну, не знаю. Мне туда идти некогда, может, кого из своих

пошлешь?

Шевченко развеселился:

– Где это видано, чтобы милиционер за слесарями для жильцов

гонялся? Не шути, бабка. Сейчас, я посмотрю для очистки совести,