Евгений Малякин - Ужас замкнутого пространства. Криминально-политический детектив 2000 года

Десять страниц книги Штирнера «Единственный и его собственность», а также зачитанная до дыр анархическая брошюрка не внесли ясности в мировоззрение молодого человека.

«Сейчас за это не сажают, – успокаивала себя Ирина. – Но он мог бы хоть выглядеть поприличнее! Скажем, тот итальянец, который приезжал в прошлом году – тоже анархист, а был в галстуке». Впрочем, когда итальянца через месяц посадили в римскую тюрьму за контрабанду, Ирина окончательно

потеряла ориентацию в плане соотношения облика политиков и радикальности их программ.

Игорь же преспокойно посапывал за ширмой, расписанной выцветшими драконами, – осталась еще от бабушки. А через час он проснется, быстро съест малюсенький бутерброд и ускачет куда-то на целый день.

«Ах да, он же с Лерой! – вдруг вспомнила Соломатова. – Она, вроде, девушка разумная, хоть и тоже их этих, анархистов. Может, остепенится Игорь да женится на ней?

Ирина всмотрелась в тоненький зазор между частями складной ширмы, но ничего не увидела.

***

Андрей Васильевич проснулся от тихого мелодичного звона. Сначала ему показалось, будто он вместе с Ритой снова в Новгороде, – их поездка по русскому Северу в медовый месяц была едва ли не самым светлым событием за время их совместной жизни. Правда, Рита хотела в Коктебель, но Андрей смог тогда ее уговорить. Кажется, супруга доктора Воронина позволила

себе согласиться с мнением своего мужа в первый и последний раз.

Но малиновый звон оказался всего-навсего звяканьем горлышка бутылки о стакан. Марго обычно встречала утреннюю зарю пятидесятиграммовой дозой водки. К полудню она выпивала еще сто грамм, за обедом – сто пятьдесят и к ужину ей требовалось уже двести. Надо сказать, что суточная доза, измеряемая

поллитрой, была стабильной уже не первый год, и Марго ни разу не отступила от своего распорядка.

Бывшая актриса, госпожа Воронина была тихой алкоголичкой. Ни буйных приступов, ни истерик за ней не водилось. Лишь мягкая улыбка, блуждающая на ее устах, да некоторая рассредоточенность взгляда, плюс легкое пошатывание при ходьбе. В остальном она ничем не отличалась от обычных людей, а кое в чем отличалась даже в положительную сторону – на фоне общей нервозности, неизбежной для обитателей коммуналки, да еще предназначенной под снос, – Марго была на редкость спокойна и невозмутима, говорила всегда тихо и плавно, разве что под вечер иногда начинала запинаться в словах и не к месту цитировать куски из своих прежних ролей.

Не так давно москвичи еще могли лицезреть Маргариту Воронину на сцене пусть не очень модного, но пользовавшегося стойкой любовью жителей столицы театра. В меру талантливая, в меру обаятельная, Марго не хватала звезд с неба, но и не опускалась до вторых ролей. Сначала ей прощали дружбу с алкоголем, но мало-помалу дело стало принимать серьезный оборот.

После того, как она умудрилась заснуть прямо на сцене во время роковой развязки «Бесприданницы», Ворониной объявили строгий выговор. Еще бы! Если за финальным эпизодом пьесы зрительный зал наблюдал, затаив дыхание – настолько убедительно удалось изобразить Маргарите Ворониной душевное смятение своей героини, то уже через десять минут партер хохотал. Актер, исполняющий роль неудачливого жениха, размахивая пистолетом, в ужасе склонился над умирающей невестой. Но вместо последних предсмертных слов прощения он услышал лишь громкий храп.

Последнее предупреждение актриса получила после детского утренника в Кремлевском дворце. Снегурочка-Воронина – центральных ролей ей уже не доверяли и приходилось довольствоваться халтурой – умудрилась надраться прямо во время представления, прихлебывая за елочкой «Московскую особую» из фляжки, спрятанной в рукаве.

Наконец, во время представления на редкость скучной премьеры, приуроченной к седьмому ноября, Воронина окончательно дискредитировала себя. Спектакль готовился в крайней спешке и эпизодическая роль, предназначавшаяся для Маргариты, не представляла из себя ничего особенного. Но Воронина умудрилась оживить исполнение жестами и мычанием, не прибегая к словам. В результате, решение худсовета, назначившего Воронину на роль Инессы Арманд признали идеологической ошибкой и несколько человек поплатились своими креслами. Но в Москве еще долго повторяли реплику «Моя любовь – это революция» и сопровождали эту фразу недвусмысленными жестами, которые позволила себе на сцене пьяная в дугу Маргарита.

Как ни странно, Марго пристрастилась пить «в темную» и не жаловала компании. Судьба даже не свела ее с коллегой по несчастью – отставной звездой Левой Хмелевским, проживавшем по соседству в первой комнате.

– Яна еще не вернулась? – тихо спросил Воронин.

Молчание жены отнюдь не было знаком согласия. Просто Маргарита, закрыв глаза, наслаждалась теплыми струйками алкоголя, разливавшимися по ее организму.

– Не нравится мне эта история, – снова подал голос Андрей Васильевич. – Боюсь, что добром все это не кончится.

– А ты не бойся, – отозвалась его супруга. – Не бойся, и все.

Но дикий крик, раздавшийся из коридора, заставил ее вздрогнуть.

***

– Ты уже? – сквозь сон поинтересовался Сан Саныч, почувствовав, как прохладная ласковая простыня осторожно сползает с его ног.

Яна уже успела выскользнуть из-под одеяла, но ей не удалось исчезнуть незаметно.

Девушка чертыхнулась и шутливо ткнула своего соседа по постели кулаком в бок. Сан Саныч охнул и попытался пощекотать ее большим пальцем между лопаток, но Яна ловко увернулась и подбежала к окну.

Обычно Яна просыпалась раньше и ее роль заключалась в том, чтобы тихой сапой выползти из кровати, не потревожив сон своего возлюбленного, одеться и, прокравшись к двери, громко попрощаться с Сан Санычем.

За время их трехнедельного романа это удалось ей всего два раза – Фабрикант просыпался мгновенно и обычно как раз в тот момент, когда Яна только-только скидывала ноги на пол, нашаривая туфли.

Фабриканту показалось, что сегодня их традиционный ежеутренний ритуал был исполнен несколько натянуто. Неужели снова придется вести затяжные объяснения с ее родителями?

Сан Саныч тяжело вздохнул и разлепил ресницы.

Яна стояла у окна, обнаженная по пояс и, закинув руки за голову, смотрела вдаль.

Невольно залюбовавшись ее фигуркой, Сан Саныч позволил себе несколько секунд не включаться в реальность сегодняшнего дня. Девушка была молода и красива и, Фабрикант на мгновение почувствовал себя счастливым благодаря тому, что рядом с ним находится такое очаровательное существо.

Их роман с Яной возник неожиданно и тут же вылился в самый настоящий скандал. Девушке едва минуло семнадцать, ее родители жили за стеной в соседней, четвертой квартире и Фабриканту с трудом удалось убедить их в том, что он не сделает Яне ничего дурного.