Николай Волынский - Год беспощадного солнца

Звук мотора все сильнее. Скоро Мышкин понял, что слышит не один мотор. К даче приближаются несколько машин. С четырех сторон одновременно. Четыре автомобиля. Вот и занавески осветились. Дополнительные фары высоко. Значит, внедорожники.

Они взяли дачу в кольцо и заглохли, как по команде. И почти одновременно во все окна, с четырех сторон, ударил мощный поток ослепительного света ксеноновых фар.

Мышкин бросился к двери – слава Богу, запер. Он мгновенно оделся, обулся, надел очки и осторожно подполз к кухонному окну. Слегка отогнул угол занавески и отпрянул, ослепленный кинжальным светом.

– Дмитрий! – неожиданно прогремел над поляной гнусавый голос мегафона и отразился эхом в лесу. – Это Андрей Костоусов. Я знаю, что ты здесь. Напрасно ты украл у Литвака трубку. Его мобильник на контроле. Мог бы сам догадаться. Выходи. Ничего плохого не будет. Обещаю. Слово офицера.

Мышкин не ответил. Ему было некогда: в мозгу шла лихорадочная работа.

– Робинзон Крузо! Не дури. Выйдешь добровольно – дам тебе шанс. Наша фирма нуждается в тебе. Именно в таком, какой ты сейчас. Я тебе все объясню. ТО, что произошло, – операция прикрытия. Ради твоей же безопасности. Ты должен мне верить.

Мы приоткрыл форточку и крикнул:

– Именно тебе я не должен верить! Скорее поверю сатане! Слово твое не стоит и того дерьма, которым ты загаживаешь землю. Ты не офицер. Ты бандит. И слово твое – бандитское.

– Выходи, Дмитрий! Иначе мои ребята сейчас пойдут за тобой.

– Давай-давай! – закричал Мышкин. – Пусть попробуют. С нетерпением жду дорогих гостей! Только учти: будешь ложкой их соскребать со стен.

– Что ты сказал? – угрожающе протянул Костоусов. – Ты бредишь, Дима. Повтори!

– Я нахожусь на кухне. Левая рука моя – на кране газового баллона. Сто литров жидкого газа. В правой – зажигалка. Так что пусть идут. Милости прошу – приглашаю всех! И тебя первого. Вместе на тот свет побежим. Или полетим.

Мегафон скрипнул и умолк. Мышкин различил приглушенные голоса.

Снова мегафон хрюкнул голосом Костоусова.

– Блефуешь ты, мой дорогой Робинзон. Не обостряй: последний добрый совет! Я еще хочу тебя спасти. Но через шестьдесят секунд мое желание изменится. Последний раз предлагаю – сдайся. Ровно через минуту мои парни тебя уничтожат.

– В гробу я видал твой ультиматум! – в отчаянии крикнул Мышкин. – Потому что у тебя, бандюга, оказывается, была в школе двойка по физике! И ты не соображаешь: столитровый баллон с жидким газом – хорошая средняя авиабомба. Для взрыва достаточно искры. Или детонации. Идите сюда, бандерлоги! Все вместе, возьмитесь за руки! А то ведь я могу рассердиться и передумать.

Опять тихий бубнеж.

– Дима! – каркнул мегафон. – Еще раз предлагаю по-хорошему разрулить ситуацию. На равных. Неужели тебе не хочется жить?

Мышкин усмехнулся.

– Рядом с такими подонками, как ты, – нет, не хочется. Но я сейчас умру, как человек. Я даже рад умереть, потому что утащу с собой вашу кодлу, и счет все равно будет в мою пользу. А ты, отличие от меня, подохнешь, как гнусная мразь. Как подонок. Учти: смерть уже рядом с тобой! Она дышит тебе в затылок! Она схватила тебя за горло! Ты сейчас от страха готов нагадить в штаны. Потому что безумно боишься смерти, как боится ее только мразь, а не человек.

Он перевел дух.

– Ладно: могу дать тебе шанс остаться в живых, – устало продолжил Мышкин. – Но убирайся со всем кагалом, и я тебя не трону. Но только на этот раз. Второго не будет. И даю тебе не минуту, как ты мне, паскуда, предлагал. А целых две. Уходи, а то опоздаешь.

– Кто тебя вытащил? – спросил Костоусов. – Литвак?

– Он только закапывать умеет. Хороший человек меня вытащил! Он только что взял ситуацию на контроль. Минут через десять ты можешь с ним познакомишься. Но не советую. Беги поскорей на все четыре стороны!

– Всё! Конец связи! – злобно-металлическим голосом рявкнул мегафон. – Ты сам выбрал свой лотерейный билет.

Моторы взревели, автомашины сдали назад и выключили свет.

От внезапной темноты Мышкин ослеп. Перед глазами плавали и расплывались ксеноновые лучи – зеленые, на черном фоне.

Но секунд через десять зрение восстановилось.

Внезапно раздался удар о дверь веранды. Зазвенело стекло. «Бутылка, – безошибочно определил Мышкин. – Коктейль Молотова» Бутылки заколотили по всем стенам дачи. Одна влетела в окно и разбилась прямо у ног Мышкина, окатив его бензином.

В тот же момент вспыхнула веранда, загорелись одновременно все четыре стены. В доме стало светло, как в полдень на экваторе.

Мышкин заметался по дому. Стены трещали, огонь разгорался необычайно быстро. Пламя загудело, завыло, подпрыгнуло до крыши. Мгновенно вспыхнула ондулиновая кровля – картон, пропитанный битумом. Дым быстро заполнял комнаты.

Мышкин бросился на кухню, вытащил из буфера огромный кухонный нож и одним движением перерезал резиновый шланг газопровода. Достал из кармана зажигалку, поднес ее к шлангу, из которого с шипением пошла пропановая смесь, но заколебался. И сунул зажигалку в карман.

Одним рывком поднял половик и отворил металлический люк. Завязал петлю на веревке. Накинул ее на блок. Обжигая ладони, спустился в колодец и с плеском упал в воду, подняв тучу брызг.

Ледяная вода оказалась ему по пояс, но Мышкин, словно под наркозом, холода не почувствовал.

Наверху ревел огненный ураган. При такой мощи пожара в колодце над поверхностью воды начнет скапливаться углекислый газ – тяжелее кислорода. К нему добавится угарный. Все зависит от скорости горения.

Можно попробовать приподняться над слоем газа, упираясь ногами и спиной о бетонные кольца колодца. Только насколько хватит сил? На десять минут, на полчаса?

Он ощупал круглую стенку. Внезапно рука провалилась в пустоту. В восхитительную пустоту – даже сердце радостно защемило.

Прямо перед Мышкиным оказался проем в кольце бетона. За ним – ниша. Точно как в могиле на деревенском кладбище. Мышкин сунулся головой в проем и вытянул руки. Пусто. Полтора метра пустоты.

Он протиснулся в проем и закричал от отчаяния: плечи не проходили. Охваченный животным ужасом, Мышкин изо всех сил, крича от боли, обдирая кожу, упорно заталкивал свои плечи в проем. В глазах потемнело – сейчас потеряет сознание от боли.

И в тот момент, когда черное облако почти накрыло его, Мышкин вдруг испытал неописуемое облегчение и блаженство: плечи прошли.

На животе он осторожно вполз в нишу. Места хватило. Он пошарил рукой вокруг и попал на что-то круглое и холодное. Мышкин нажал кнопку фонарика на зажигалке – перед ним был штабель консервов в железных банках, покрытых толстым слоем солидола.

Он взял одну – без этикетки, толстая жесть. Дата производства – 1985 год. И гадать нечего: армейская тушенка, еще советская. Большой настоящий кусок мяса – говядина, без жира, ушей, копыт, щетины и обрывков кожи.