Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– В какой это энциклопедии сказано? – с подозрением спросил Литвак.

– В Большой Советской.

– А-а-а, – протянул Литвак. – В советской… Там что хочешь могли написать.

– И в Еврейской энциклопедии тоже самое! Сам читал, – настаивал Клюкин.

– Значит, плохо прочитал. Или не понял.

– Тогда почему Пушкинды четыреста лет не в синагогу ходили, а в церковь?

Литвак откашлялся.

– Ты меня перестаешь радовать, Толик. Ни хрена ты не понимаешь в религиях. Как и все вы. Мы вам Бога дали, а вы как были неблагодарными гоями, так и остались.

«О! – удивился Мышкин. – Что-то новенькое».

Он решительно сунул рукопись в ящик стола и запер на ключ.

– А вот и я, – пропел он, садясь за стол. – Спасибо, что дождались.

Однако рюмку он отодвинул в сторону.

– Я собрал вас, господа, – начал Мышкин загробным голосом, – чтобы сообщить пренеприятное известие.

– К нам едет ревизор! – крикнул Клюкин.

– Как ревизор? – подхватила Большая Берта.

– Как ревизор? – отозвался Клюкин. – Инкогнито?

– Ну… не совсем ревизор, – уточнил Мышкин. – Даже хуже. Сегодня Барсук мне заявил, что у нас не патанатомическое отделение, а кабак.

– А то мы не знали! – хохотнул Клюкин.

– Приказал закрыть лавку. Иначе, говорит: «Сам закрою!» Спирт, сказал, отберет на днях. Будем бегать за каждой рюмкой к начмеду.

Все притихли, недоверчиво переглядываясь. Наконец Клюкин произнес с укором:

– Нельзя шутить со святыми вещами, гражданин начальник. Скажи правду, что ты на самом деле от нас хочешь?

Но Мышкин печально покачал головой.

– Но это и есть правда. Твердо сказал – отберет спирт. Я его боюсь.

– Да он с катушек соскочил! – возмутился Литвак. – Как это – забрать спирт из морга! Что про нас люди скажут?

– Смеяться будут, – вздохнул Мышкин. – В лучшем случае посочувствуют. Да и с чего о нас кому-то говорить? Ты же сам утверждал, Евгений Моисеевич, что никому ты не нужен. И я тоже никому. В этом мире всех и каждого волнует только его собственное психическое состояние. Теперь я полностью разделяю твою точку зрения.

Реплика осталась без ответа. Клюкин и Большая Берта только вздыхали. Литвак что-то злобно бормотал себе под нос.

– А теперь – внимание! – приказал Дмитрий Евграфович. – У нас есть уникальный шанс избежать холокоста в патанатомическом отделении.

– Какой? – с надеждой спросил Клюкин.

– Вся проблема не в нас, не в спирте и не в алкоголизме нашем, в таком привычном и любимом…

– В чем же? – робко спросила Клементьева.

– В территории! – заявил Мышкин. – Не та у нас территория. Нужно просто перейти на другую. Обсуждение темы прекращаю! – поспешно добавил он, увидев, что Литвак открыл рот. – Информацию принимаем к сведению, а завтра, или когда там, обсудим. Правда, толку не будет. А теперь, Женя, отодвинься от свинины.

Дмитрию Евграфовичу, как всегда, понадобилось ровно семь минут, чтобы убрать полкило буженины – Клюкин, по давней традиции, засек время. Закурив клюкинский фальшивый «парламент», Мышкин нехотя, лениво, как бы между прочим, спросил Литвака:

– Женя, скажи мне, пожалуйста… Отчего ты такой антисемит? Родили тебя таким? Или по убеждению?

Спирт, который Литвак в это момент вливал в себя, фонтаном вылетел наружу. Он схватил себя за горло и зашелся в удушливом кашле. Мышкин терпеливо дождался, когда Литвак придет в себя.

– Все-таки ответь, мне очень интересно. И публике тоже.

– И публике – да! – сверкнул линзами Клюкин.

Наконец Литвак выдавил из себя сипло:

– Кто? Кто антисемит? Я антисемит?

– Ты, Женя. Именно ты, – ласково повторил Мышкин. – Махровый. И вдобавок юдофоб – вообще пархатый. Остался тебе пустяк – записаться в национал-социалистическую партию и гордиться, что вождем-основателем ее был Гитлер вместе с педерастами Ремом и Штрассером.

Литвак вылупил глаза.

– Атас! – завопил Клюкин. – Шары вылезают!

– Вылезают! – подтвердил Мышкин.

– Выпадают, – эхом отозвалась Большая Берта.

– Ты что лепишь, лепило? – с угрозой начал Литвак.

– Говорю тебе со знанием дела и с глубокой грустью, – по-отечески мягко возразил Мышкин. – Первый раз в своей долгой жизни я встречаю еврея, который так ненавидит собственный народ. И хронический алканавт к тому же. Разве можно настоящему еврею так пить? Про свинину вообще не говорю.

Литвак пыхтел, раздувая ноздри, как жеребец после забега. Молча схватил реторту, отпил из горла, отдышался и неожиданно усмехнулся.

– Юмор у тебя, блин… Как может еврей быть юдофобом? Или антисемитом?

– И ты еще спрашиваешь? Меня? – удивился Мышкин. – Ведь это ты юдофоб, а не я. Сам должен знать.

– Как так можно?

– Да очень просто! – пояснил Мышкин. – Чтобы стать антисемитом, точнее, антиевреем, нужно постоянно делать все, чтобы вызвать у людей неприязнь к себе и к своим соплеменникам. В этом смысле ваши расисты не лучше немецких или русских. Разве что до строительства нового Освенцима не дошли. Но дойдут, думаю. А расплатится, за все, как всегда, народ.

– Что ты знаешь о народе? – с презрением спросил Литвак. – Какой народ? Тот, что у нас в холодильнике уложен? Тогда – да! Он такое наговорить может…

– Отвечаю. Вот я русский человек. И я не юдофоб, ты это давно заметил. И я потому так о себе говорю, что не хочу, чтобы евреи, нормальные люди, а не ворье типа Абрамовича с Березовским, уезжали из России. Из единственной страны на земле, которая их никогда не уничтожала. Морды, может, и била иногда – для их же пользы, когда слишком они наглели и упивались своей исключительностью. Но заметь: ариизацию, как в цивилизованной Германии, лапотная Россия не проводила никогда. Россия не сжигала вас в печах Аушвица. Не расстреливала в Бабьем Яре или Саласпилсе. Не изгоняла за границу, как это делали Испания, Англия, та же Германия – страны, которые вы любите больше России… Наоборот, дала не только жить, но и процветать. Она же единственная спасла вас от гитлеровского «окончательного решения еврейского вопроса». Мало того, сделала всё и даже больше, чтобы у евреев появилось свое государство. Если бы не товарищ Сталин, чёрта с два англичане разрешили бы создать Израиль. Особенно возражал тогда самый богатый в мире еврей барон Ротшильд. Своих рассеянных по миру соплеменников он гробу видать хотел, а не в Израиле. А ведь именно в России, которую они, далеко не все, конечно, сейчас так презирают и грабят, им выпала уникальная счастливая судьба. И русская родина им нужна больше, чем какая-либо другая.

– С чего бы это? – хмыкнул Литвак.

– Да с того, идиот, что русский рядом с евреем или, точнее, вместе с ним составляют гениальную пару! Что может быть лучше: безграничный полет творческой мысли русского в сочетании с логикой, организованностью и умением просчитывать все наперед еврея. Пожалуйста: Арзамас-16, где русские с евреями за фантастически короткий срок сделали немыслимое – атомную бомбу. И это в совершенно разрушенной стране! Курчатов, Сахаров, Харитон, Черток… А теперь представим, что вместо Харитона в атомный проект пришел… да хотя бы Чубайс. А вместо Бориса Чертока, другой Борис – Немцов. Или Березовский.