Марен Ледэн - Вирусный маркетинг

Главное, они понимают, что больше не узнают ничего.

— Не беспокойся, Лоик. В любом случае, это не так уж важно. Это для моих исследований, только и всего. Я готовлю курс лекций для предстоящего учебного года, и мне пригодится любая информация, особенно если она новая.

Он встает и направляется к двери, взглядом приглашая Бахию последовать за ним.

— Будешь держать меня в курсе, ладно, Лоик? Спасибо, и еще раз извини за то, что побеспокоили тебя, так вот, неожиданно. В другой раз постараюсь предупредить заранее.

— Нет проблем, — бросает он, вновь обретая способность улыбаться.

Очевидно, его устраивает решение, предложенное Натаном. Он снова оживляется.

«Расслабляет мышцы лица».

Сев в машину, Бахия наконец объясняет:

— Этот тип показался мне странным с той самой минуты, когда мы столкнулись с ним у двери. Было что-то скрытое. Как будто он хранит какой-то секрет.

— Ты преувеличиваешь. Согласен, Лоик довольно своеобразный молодой человек, но это же не значит, что нужно во всем видеть заговор!

— И все же признайтесь, его реакция показалась вам необычной! Я знаю это, потому что все время поглядывала на вас, пока он говорил.

— Верно, но не более того. А вот твое поведение я считаю неоправданным. Ты вела себя очень агрессивно. Он ничего тебе не сделал. Он был немного скован, но мы ведь пришли к нему домой. Нужно поставить себя на его место.

— Он лгал.

— Бахия!

— Он лгал на протяжении всего разговора. В каждом ответе он лгал.

Натан пожимает плечами. Он разделяет ее точку зрения, хоть и не хочет признаваться в этом.

Камилла молча слушает их. Они разговаривают так, словно забыли о ее присутствии.

— Может, кроме того момента, когда он заявил, что не имеет права передать нам координаты центра. Я почувствовала в его голосе настоящий страх. А вы?

— Нет.

Натан не хочет поддаваться паранойе Бахии.

— И по-моему, ты выдумываешь.

— Я остаюсь при своем первом впечатлении. Оно меня никогда не подводило.

— Как знаешь. И все-таки мы пока не сдвинулись с места. Может, если бы ты обошлась с ним не так резко…

— Да не заговорил бы он, уверяю вас! Он лгал.

Они подъезжают к общежитию. Бахия выходит и оборачивается.

— Господин Сёкс!

— Да, Бахия.

— Ваше исследование меня больше совсем не вдохновляет.

— Меня тоже…

Короткая пауза.

— Ты уверена, что не придешь сегодня вечером ко мне?

— Я хочу побыть одна.

— Выражусь яснее: я не хочу оставлять тебя одну.

— Тогда я тоже выражусь яснее: позвольте мне самой разобраться со своими демонами.

Натан настойчиво смотрит на нее, но в итоге лишь пожимает плечами.

— Позвонишь мне завтра?

Она кивает и, не сказав ни слова, направляется к входу в здание.

«Ну и неразбериха…»

Натан открывает дверь своей квартиры.

Ничего не говоря сестре, он идет прямо в ванную, чтобы принять спасительный душ.

Выйдя оттуда через полчаса, он обнаруживает, что она уже хлопочет на кухне. В квартире витает восхитительный аромат рагу. Камилла хочет помочь ему забыть невзгоды этого дня. В руках у нее бутылка хорошего красного вина.

— Утопим наши заботы в выпивке и жратве?

Он вяло соглашается.

— Давай-ка, выпей бокальчик… Сегодня это нам не повредит.

Камилла предлагает ему первую за день сигарету.

Уже поздно. Порядочно набравшийся Натан садится за письменный стол и заходит в свою электронную почту.

Он не проверял ее три дня.

Накопилось около сорока писем. В основном — сообщения из университета и рассылки, на которые он подписан. Обычная болтовня перед началом учебного года и возобновлением научно-исследовательской работы в университете.

Но он тотчас же понимает, что зря не открывал почту так долго, — его ждет письмо от Дени, датированное средой.

Оно отправлено в 14.37.

ПРИВА,

29 октября 1991

Городской шум. Ревут моторы. Снуют туда-сюда и копошатся люди. Запах рынка, где только открываются прилавки. Крики мясника. Женщина на ходу окликает мужчину, может быть, соседа, мужа или любовника. Подросток отпускает ругательство в адрес своего плеера, словно окружающий мир для него не существует.

С тех пор, как мы переехали в Шомерак, в ардешскую долину реки Увез, я впервые выхожу с территории виллы. Человек-в-сером купил ее, когда мы обосновались в лабораториях Прива. Потом были два года заточения в комнате, учебы, чтения, тренировок, упражнений.

«Целая жизнь».

И вот я на улице. На свободе.

Через семнадцать лет после рождения.

Зверь вылезает из пещеры после зимней спячки, длившейся целую вечность.

Город говорит со мной:

«Ты счастлива?»

Счастлива? Нет. Я бы использовала другое слово. Я насторожена.

Прошло всего два месяца с тех пор, как он решил выпустить меня. Эта необходимость очевидна. Нам обоим. Я стала слишком опасной и для него, и для себя самой.

«Плохая девочка», так он меня назвал.

Потому что я уже не раз осмеливалась отвергнуть его руки и его пенис. Потому что он почувствовал: близится конец наших взаимоотношений и настает время перейти к следующему этапу моей подготовки. Логически выверенный процесс: однажды машина должна покинуть производственный цех и выйти на рынок. До этапа промышленного производства и сразу после ремесленной стадии техническая новинка должна подвергнуться испытанию, чтобы доказать свою функциональность и удобство применения в условиях, приближенных к реальности.

Смоделированное тело и отформатированная душа: я стала его подопытной самкой.

Большой Проект выходит у него из-под контроля.

Творец хотел бы оставить меня на полке и мастерить новую куклу, но у него слишком мало времени, и к тому же я задумана именно для этого. Он вынужден подчиниться требованиям массовой индустрии. Его творение уже почти не принадлежит ему и должно сбросить первоначальную оболочку. Остаются лишь психические связи, нерушимые.

Этим октябрьским утром, незадолго до восхода солнца, прежде чем одеться и снова превратиться в человека-в-сером, папа еще плакал в моих объятиях.

— Ты уверена, что готова?

— Ты задаешь этот вопрос мне или себе?

Я всю ночь не могла сомкнуть глаз, настолько я была возбуждена и напугана мыслью о том, что покину гнездо.

— Не будь так жестока, ты же знаешь, что я хочу сказать.

— Не знаю.

И это была правда. Я ни в чем не была уверена. Я боялась солнца, боялась людей, боялась, что разочаруюсь в том, что увижу.

Боялась собственной реакции.

— Я буду скучать по тебе.

— Не преувеличивай. Ты прекрасно знаешь, что испытания продлятся много месяцев и что руководить ими будешь ты.

Он молчит.

— Папа.

Он поднимает голову, удивленный.