Александр Колин - Комедия убийств. Книга 1

Богданов вытащил из морковной папки карту. Все сходилось! Последний из актов безобразий парочки голых бомжей пресса зафиксировала за три недели до описанных в статье событий. Делая упреждение по времени (еще дней десять-двенадцать) на публикацию материала, Богданов отметил точку (приблизительно, конечно), где обнаружили женщину, приложил линейку к карте, провел черту, сверил масштаб.

— Могли, вполне могли успеть… — проговорил он вслух.

— Все налито, греется слеза Смирнова, — Процент указал на полные стопки. — Ты чего? Завис? Эй! — Он помахал ладонью перед глазами друга. — Очнись, мужик!

— А… да… — Валентин кивнул. — Давай, — проговорил он и, чокнувшись с Козловым, единым духом осушил содержимое стопки.

«Смирновку», как известно, закусывать не обязательно. Роман, однако же, заел выпитое колбаской и сыром. Сделав это, немедленно налил по второй. Свою Богданов опять хлопнул сразу, как и первую, не закусывая и принялся за следующую статью, напечатанную на сей раз в московской газете. Такой материал не мог пройти мимо внимания майора. Труп: растерзана женщина пятидесяти трех лет, вырвано горло — возможно, зверь, волк? В центре Москвы? Ха-ха! Пес-людоед?.. Опять?!

Теперь Валентин понял, что и остальные четыре заметки, на которые он сперва не обратил внимания, добросовестные Лена и Зинаида отобрали не зря. Некий молодой москвич подозревался в убийстве жены и дочки, а также в том, что зарубил топором собутыльников. Последний инцидент имел место во дворике магазина, в котором работала погибшая женщина.

Водка была уже более чем наполовину выпита, а разговора не получалось. Собеседник из Валентина Валентиновича выходил самый что ни на есть никудышный, на вопросы (спрашивал только Козлов) он отвечал невпопад, поглощенный мощным мыслительным процессом.

— Сколько билет может стоить? — задал, наконец, майор первый и, надо сказать, довольно общий вопрос.

— Куда? — резонно осведомился Процент.

— На Чукотку… В Магадан, то есть в Анадырь.

— Телефон имеется, — пожал плечами Роман. — Позвони… А какого хрена тебе на Чукотке надо?

— Ты что, не понял?! — воскликнул майор, тыча пальцем в анадырскую газету. — Это же она!

— Кто она?!

— Инга! — вскричал Богданов. — Подруга Сашкина, ее в Киеве следователи Волчицей прозвали, она мужиков загрызла, которых в убийстве ее мужа подозревали… Я же тебе рассказывал про ликантропию, черт, ты, блин, тупой! Ты же все читал, и про берсерков, и про… Издеваешься надо мной?!

Роман даже отпрянул, теснимый яростно брызгавшим слюной товарищем.

— Уймись, старичок, — предложил Процент, отодвинувшись на безопасное расстояние. — Ну и что ты будешь делать на Чукотке?

— Да пойми ты, Ромка, — Богданов приложил руки к сердцу. — Он где-то рядом, они столько времени вместе шли… Если его… его тела не обнаружили, значит, он там, может, его ранили, я должен, должен его найти!

Козлов покачал головой. Что тут говорить? Историю, приключившуюся с Климовым, Валентин Роману изложил. Можно было бы сказать: «Ну, допустим, весь этот бред — правда и Сашка, под влиянием определенных обстоятельств, сделался ликантропом или даже оборотнем. Допустим, он где-то прячется, хотя скорее всего замерз, к чертовой матери, в тундре, там и летом нагишом не набегаешься, а уж зимой-то и подавно. Ну, да что с того?» Вместо этого Процент спросил:

— Хорошо, ты его найдешь, может, и правда какие-нибудь оленеводы его подобрали, и что ты будешь делать?

— Я помочь ему хочу, Ромка, понимаешь, помочь! — Богданов сделал короткую паузу и, посмотрев в глаза собеседнику, продолжал: — Теперь, когда он один… Инга эта — она чокнутая с детства… Мать у нее в психушке. Я сам лично к ней приезжал во Львов. Такую чушь несет, что дочка — демоново отродье, что сама она, то есть мамаша, от дьявола рождена, и так далее…

Козлов, замотав головой, мол, ад кромешный вокруг и без поллитры никак, налил еще, а майор, опять не закусывая проглотив водку, продолжал:

— Это она Сашку с панталыку сбила. Теперь ее нет…

— А что, камень тот существует? — спросил Козлов.

— Какой еще камень? — не понял Богданов. — А-а… ты про это. Конечно, существует. Он где-то на Чукотке.

— Почему? — не без оснований удивился Роман. — Мне лично показалось, что он, если, конечно, это не плод фантазий твоего Мотавила… Хорошо, хорошо, Монтевила, какая разница?.. Большая, большая, я не спорю! — Процент поднял обе ладони, загораживаясь от ставшего не на шутку серьезным товарища. — Все равно, штуковина эта, скорее всего, в частной коллекции какого-нибудь штатника.

Валентин сузил глаза и внимательно, словно стараясь прочитать мысли собеседника, посмотрел ему в глаза. Потом достал самую тонкую папочку и, точно козырного туза, бросил на стол:

— Открой.

Козлов почел за благо послушаться. Однако выстрела, на который рассчитывал майор, не получилось.

Роман пролистал немногочисленные документы и с удивлением поднял глаза на друга:

— Мы по-ангельски не розумием, как мой Мишаня говорит. Переведи, будь ласка.

— Изволь. — Валентин ткнул пальцем в заголовок: — «Vagabond kills seven with axe», — и перевел товарищу: — «Бродяга топором убивает семерых», репортаж опубликован в конце ноября тысяча восемьсот восемьдесят третьего года в «Портлендских новостях». Дальше «Bloodaxe rages on», это уже Сиэтл, год тот же, месяц декабрь, — «Кровавый Топор свирепствует». Очень схожее название в газете Клэмит-Фолза — городка южнее Портленда. Статья вышла в начале ноября, трупов всего два, но герой публикации тот же — Бладэкс, что в переводе, как ты догадался, и значит…

— Кровавый Топор?

— Именно. Автор «Валгаллы» пролил крови больше, чем все его герои, вместе взятые, — пояснил Богданов. — Дальше он появлялся в Канаде. На Аляске след Бладэкса теряется. Последняя статья, где он упоминается, носит название «Тонкие уста топора». Писал ее человек, знакомый со скальдической поэзией…

— Стой-стой-стой, — запротестовал Процент. — Не надо так с людьми. Что еще за поэзия… скальпическая, ты сказал?

— Скаль-ди-чес-ка-я, — сквозь зубы проговорил майор и посмотрел на товарища так, что тому расхотелось задавать вопросы. А Валентин продолжал: — Я заинтересовался им, навел справки. Образованный человек, закончил Торонтский университет, а работал простым журналистом, увлекся темой Бладэкса и написал несколько работ. Вот смотри.

С этими словами Валентин вытащил три стопки листов, скрепленных канцелярскими скрепками. Он положил материалы так, чтобы были видны все три заголовка.

— Роберт Джей Флакк, «The Demon of the Emerald Beyond» — «Демон из изумрудного мира», — дав перевод названия наиболее крупной работы Флакка, Валентин пояснил: — Имеется в виду некий запредельный, потусторонний мир…