Джон Шенли - Сомнение: Притча

Сестра Алоизиус: Нет, если юноша выпил церковного вина, он не может продолжать службу.

Флинн: Конечно вы правы сестра. Я просто не столь в этом педантичен, как вы, сестра. И он единственный черный парень в школе. Это в самом деле повлияло на мое решение. Будет сказано о том, что он больше не будет служить на мессах. Публично. Легкомыслие этого мальчика подтвердит их стереотипные убеждения.

Сестра Алоизиус: С ним нужно обращаться также, как и с остальными.

Флинн: Конечно. Стоит ли нам обсудить представление или это и было…

Сестра Алоизиус: Да, вопрос был только в этом.

Флинн: Вы удовлетворены?

Сестра Алоизиус: Да.

Флинн: Тогда я пойду. Мне нужно кое-что записать.

Сестра Алоизиус: Нетерпимость.

Флинн: Именно.

Он уходит, но останавливается в дверях.

Я не согласен с вашим методом решения вопросов, сестра. В следующий раз, когда вам в голову придут подобные мрачные мысли, я посоветовал бы обратится к монсеньору.

Он уходит. Через мгновение, сестра Джеймс слегка впадает в оптимизм.

Сестра Джеймс: Фух, какое облегчение. Вот и все прояснилось.

Сестра Алоизиус: Вы верите ему?

Сестра Джеймс: Конечно.

Сестра Алоизиус: Легче ведь просто взять и поверить ему?

Сестра Джеймс: Но ведь мы можем узнать наверняка, спросив у Мистера Макгина.

Сестра Алоизиус: Да. Такие люди очень находчивы. Их не так просто раскрыть.

Сестра Джеймс: А я считаю, что все ясно.

Сестра Алоизиус: Это неправда. Вы просто хотите, чтобы все разрешилось и вернулось на свои места.

Сестра Джеймс: Я не хочу больше принимать в этом участия.

Сестра Алоизиус: Я выведу его на чистую воду. С вами или без вас.

Сестра Джеймс: Как вы можете быть настолько уверены, что он врет?

Сестра Алоизиус: Опыт.

Сестра Джеймс: Он вам просто не нравится. Вам не нравится, что он пользуется шариковой ручкой. Вам не нравятся 3 кубика сахара в его чае. Вам не нравится, что он любит «Снеговика Фрости». И вы позволяете этому убедить вас в чем-то ужасном, очень ужасном. Что ж, мне нравится «Снеговик Фрости»! И было бы неплохо, если бы этой школой управляли не как тюрьмой. И я думаю, что нет ничего плохого в том, что я люблю историю, и что возможно я вдохновлю детей любить ее также. И если вы считаете, что я не подхожу для профессии учителя, пусть так и будет.

Сестра Алоизиус: Сядьте. (Сестра Джеймс садится) В древней Спарте, важные дела решались теми, кто орет громче. К счастью, мы не в древней Спарте. Теперь. Вы действительно считаете, что с учениками в этой школе обходятся также, как с заключенными в тюрьме?

Сестра Джеймс: (Смягчившись) Нет, не считаю. На самом деле, в общем и целом, они выглядят достаточно счастливыми. Но они все как один бояться вас!

Сестра Алоизиус: Да. Именно так это и работает. Не уходите.

Сестра Алоизиус смотрит в блокнот, берет трубку и набирает номер.

Алло. Это сестра Алоизиус Бьювер, директор школы святого Николаса, вы Миссисис Мюллер? Я звоню вам по поводу вашего сына, Дональда. Я бы попросила вас с вашим мужем зайти ко мне поговорить. Когда вам будет удобно?

Свет гаснет.

Отец Флинн за кафедрой в бело-голубом одеянии.

Флинн: Женщина разговаривала с другом о мужчине, которого едва знала — понимаю, никто из вас никогда не делал такого — и этой ночью у нее был кошмар. Огромная рука возникла над ней и указала на нее. Ее внезапно охватило непреодолимое чувство вины. На следующий день она пошла на исповедь. Ее исповедовал старый приходской священник, Отец О’Роук, и она ему все рассказала. «Разве сплетничать это грех?» — спросила она у старика. «Была ли это рука Бога Всемогущего, указывающего на меня? Нужно ли мне покаяться? Падре, скажите, неужели я согрешила?» (Говорит с ирландским акцентом) «Да» — Отец О’Роук ответил. «Да, невежественная и плохо воспитанная женщина! Ты лжесвидетельствовала на своего соседа, запятнала его репутацию, — тебе должно быть от всего сердца стыдно». Поэтому женщина сказала, что сожалеет и просит о прощении. «Не так быстро» — сказал О’Роук. «Я хочу, чтобы ты пришла домой, взяла подушку, поднялась на крышу, разрезала подушку ножом, и пришла потом ко мне!». Так она и сделала: пришла домой, взяла подушку с кровати, нож с ящика, поднялась по пожарной лестнице и пронзила подушку ножом. Потом она вернулась к старому священнику, как и было сказано. «Ты распотрошила подушку ножом?» сказал он. «Да, падре». «И каков результат?». «Перья», сказала она. «Перья?» — спросил он. «Перья везде, падре». «И теперь я хочу, чтобы ты вернулась назад и собрала все перья, которые разлетелись по ветру!» «Ну, — сказала она, — это невозможно. Я не знаю куда они все разлетелись. Ветер разнес их по всюду». «Именно это, — сказал отец О’Роук, — и есть сплетня!». Во имя отца, и сына, и святого духа. Аминь.

Освещается сад. Пугающее карканье вороны. Сестра Джеймс сидит на лавочке, заходит отец Флинн, погруженный в мысли.

Флинн: Доброе утро, сестра Джеймс.

Сестра Джеймс: Доброе утро, отец Флинн.

Флинн: О чем скорбит эта птица? Что это вообще за птица? Скворец? Гракл?

Сестра Джеймс: Ворона?

Флинн: Конечно это она. Вы молитесь? Не хотел прерывать.

Сестра Джеймс: Я не молюсь, нет.

Флинн: Вы выглядите подавленно.

Сестра Джеймс: Ах. Я не сплю.

Флинн: Отчего?

Сестра Джеймс: Кошмары. На самом деле один кошмар, и с тех пор мне не спится.

Флинн: Какой кошмар?

Сестра Джеймс: Я смотрела в зеркало и там, где должно быть мое лицо, была тьма. Это напугало меня.

Флинн: Я временами тоже не сплю.

Сестра Джеймс: Тоже? Вы видите перед собой огромную руку с пальцем, указывающим на вас?

Флинн: Да. Иногда.

Сестра Джеймс: Ваша проповедь была посвящена кому-то конкретно?

Флинн: А вы как думаете?

Сестра Джеймс: Вы выдумали историю с подушкой?

Флинн: Да. Нужно придумывать маленькие истории для иллюстрации. Словно притчи.

Сестра Джеймс: Разве вещи, которые на самом деле случаются в жизни не ценнее для толкования?

Флинн: Нет. То, что происходит в жизни за гранью толкования. Из правды получается плохая проповедь. С ней можно запутаться и не прийти к ясному заключению.

Сестра Джеймс: Я получила вчера письмо от своего брата из Мериленда. Он очень болен.