Эйприл Де Анджелис - Джампи

Громкий скрип.

Хилари. Все-таки сейчас не девятнадцатый век.

Марк. В наше время, когда нам было пятнадцать лет, мы не приводили девочек домой.

Хилари. Уже шестнадцать.

Марк. Ну и пусть. Мы тогда просто тискались в кино. И ждали, пока поступим в университет, прежде чем начинать полнокровную половую жизнь. Это было частью высшего образования. И вообще: разве это уважительно по отношению к родителям — приводить парня в соседнюю комнату?

Хилари. Шшш! Они могут услышать, что мы говорим о них.

Марк. Не затыкай мне рот в моем собственном доме!

Хилари. Шшш! Тихо!

Опять слышен скрип.

Хилари начинает смеяться.

Марк начинает смеяться.

Марк. Что?

Марк протягивает руку и хочет обнять Хилари.

Хилари. Не надо, что ты! Вдруг они нас услышат?

Марк обижен.

Марк. У нас все не как у людей.

Хилари. Так сложилось.

Марк отворачивается, закрывает глаза. Хилари выключает свет. В темноте слышится скрип кровати.

Роланд, Хилари.

Молчание. Потом оба начинают говорить одновременно.

Роланди Хилари. Да, и я тоже.

Смеются.

Роланд. Одним словом, врагу не пожелаешь. Вы наверняка сразу что-то почувствовали.

Хилари. Нет, я была, скорее всего, настолько поглощена всем остальным, что…

Роланд. Конечно, вы ведь тогда пришли…

Хилари. Да.

Роланд. Но вам не могло не броситься в глаза. Я чувствовал себя так, будто об этом трубили из всех динамиков: у этих двоих все рушится к чертовой матери!

Хилари. Нет, я не заметила. Потому что ведь большинство пар ведет себя так, будто они на грани… какой-то неудовлетворенности.

Роланд. Да, очень точно подмечено. Не в бровь, а в глаз.

Пауза.

Итак, после того, как вы к нам приходили… поговорить про детей, … у меня было чувство, что мы вам что-то недосказали. Потому что между нами уже были серьезные проблемы — и таким образом он реагировал на нас.

Хилари. То есть — Джош.

Роланд. Да. Так он выражал свой протест.

Хилари. Логично.

Роланд. Именно это он хотел нам показать своими отношениями с Тилли. Своего рода «А пошли вы! Теперь я и сам взрослый».

У нас с его матерью отношения не клеились. Это витало в воздухе. Поэтому когда я полез к нему с советами вроде «В этом нет ничего плохого, сынок, но все же делай это у Тилли дома», он просто развернулся и ушел. Но на самом-то деле он ушел от меня , потому что это я ему указывал.

Хилари. Но теперь все в порядке. Они со всем разобрались.

Роланд. Извечная проблема «отцов и детей»! Фрейд был прав. В глубине души они готовы сожрать нас живьем и забрать наших женщин.

Хилари. Но они не умеют готовить.

Роланд. Теплую плоть не надо готовить. Нужны просто крепкие зубы и наплевательское отношение к окружающим. У подростков есть и то, и другое.

Хилари. «У нас совсем мало времени!»

Роланд. Да, мы тогда наплели вам невесть что. То есть, будто у нас не было времени. Я сказал тогда жене: люди всегда чувствуют, когда ты врешь. Просто инстинктивно. Вы в тот раз тоже почувствовали?

Хилари. Нет.

Роланд. Вот и еще одна расхожая теория разлетелась вдребезги! Так я скоро останусь ни с чем.

Хилари. А что, в тот раз между вами происходило что-то особенное?

Роланд. Черт, как хочется выпить!

Пауза .

Мы, то есть я — мы чувствовали себя очень неловко из-за всего, что произошло потом. Но в тот момент наши отношения настолько накалились, что я не мог даже разговаривать с Беатрис без крика. Словом, я ушел. Теперь все, что у меня есть, это диван-кровать и наш старый чайник. В общем, все обстоит довольно дерьмово.

Хилари. А что именно «произошло потом»?

Роланд. Я говорил Беатрис, что надо бы вам рассказать.

Хилари. О чем?

Роланд. Но Джош был очень расстроен.

Хилари. Чем расстроен?

Роланд. Он в тот момент встречался с другой девушкой, и они пошли на вечеринку.

Хилари. Какую еще вечеринку?

Роланд. Они все время ходят на какие-то вечеринки. Тилли тоже там была — и как я понял, он не знал, что она туда собиралась, а она не знала, что он собирался. В общем, она пошла в спальню с каким-то мальчиком… а потом с другим мальчиком… потому что обиделась на Джоша.

Хилари. Не может быть!

Роланд. Я хотел, чтобы вы знали. Джош сам рассказал об этом матери. Он казался таким подавленным.

Хилари. И когда же это произошло?

Роланд. Больше месяца назад — как раз когда мы с Беатрис переживали самое трудное время.

Хилари. Тилли мне ничего не говорила.

Роланд. Еще бы!

Хилари. Я же ее мать!

Роланд. На вашем месте я бы не принимал это на свой счет.

Хилари. Но почему же она мне не рассказала?!

Роланд. Это не страшно. Может, она поговорила об этом с подругами. Вы ведь знаете, они любят своих друзей больше, чем нас. А мы любим их больше друзей. Это в порядке вещей. Они сбиваются в стаи. Они хотят проводить друг с другом каждую минуту — и днем, и ночью. Вы можете себе представить, что проводите столько времени с другими людьми? То есть, конечно, можно пойти вместе выпить, пообедать, провести вечер. Но каждую минуту ? Они постоянно перезваниваются, едят и спят друг у друга дома — и им все мало! Что же с нами происходит потом, почему мы начинаем так не любить друг друга? Меня лично тошнит от людей — а вас? От их идиотских проблем и самовлюбленности.

Еще вчера нас раздражали их подгузники, «детский Панадол», болезни не вовремя, бесконечное чтение одной и той же сказки, пока она у тебя изнутри на веках не отпечатается — хотя у нас этим в основном занималась Беатрис; обычно ждешь не дождешься, чтобы они, наконец, заснули и дали тебе спокойно выпить пару бокалов вина… — и вдруг мы им совершенно не нужны! Как это происходит?

Хилари. Я не чувствую себя ненужной.

Роланд. Может, с девочками по-другому. Скоро мы уже не будем родителями. Я буду говорить «мой сын», подразумевая некоего двадцативосьмилетнего детину, который сам себе зарабатывает на жизнь. Честно говоря, мне больно об этом думать.

Хилари. Не стоит торопить время.

Роланд. Беатрис обвинила меня в том, что я флиртовал с вами. Я сказал, что она маньячка.

Хилари. В смысле «кому такое может в голову прийти»?

Роланд. Что вы, я не это имел в виду. Я сказал ей, что был просто приветлив. И вообще я тактильный человек. И теплый. Я же актер, черт возьми! Я не умею отключать свое обаяние, потому что я им зарабатываю на жизнь! А где Марк?