Каллистрат Жаков - Биармия

Долго, долго слушал Югыд
Мудрость дивную Вэрморта,
Напоследок он вернулся
К матери своей любимой.
«Мать родная, дорогая,
Я все слушал чародея.
Нет конца его познаньям,
Песнопеньям нет предела.
Чары туна всемогущи,
Превзойти его неможно,
Здесь живя, на Джеджим-парме.
А хочу я быть превыше
Всех кудесников на парме.
Петь желаю я искусней
Самого Вэрморта-туна.
Отпусти меня надолго
В страны дальние Востока.
Там узнаю я побольше,
В тех равнинах за Сибирью,
За горами, за Уралом
И за камнем крепкозданным.
И вернусь оттуда мудрым,
Превзойду я песнопеньем
И Вэрморта, и всех тунов,
Счастлив буду навсегда я».
Ужаснулась дочь Оксора,
Услыхавши слово сына,
И всплеснула тут руками,
Напоследок прослезилась
И сказала слово правды:
«Ты же молод, Югыдморт мой,
Странствовать тебе ведь рано.
И умру я здесь, на пармах,
Вдруг лишившись Югыдморта;
Ты оставь пустые думы,
Князем будешь в Джеджим-парме.
А невесту я найду ведь
В знаменитой Биармии,
У Двины-реки привольной».
Начался тут спор великий,
Состязанье Райды с сыном.
Яур, князь рыжебородый,
Райда, белая супруга,
Не пускали Югыдморта
В страны дальние востока.
Тут раздумалась о жизни
Райда белая на парме:
«Все то горе из-за туна,
Он виной всему — Вэрморт наш,
Я лишилась Биармии:
Чародейством домбры древней
Отнял он мой город Кардор.
А теперь и Югыдморт мой
Отправляется за горы
Из-за мудрости Вэрморта,
Пожелавши быть повыше
Всех певцов на Джеджим-парме.
Прогоню я песнопевца —
Пусть живет вдали от Джеджим».
Так-то думала супруга
Яура, владыки пармы.
И сказала тут Вэрморту:
«Ты покинь святую гору,
Джеджим-парму ты оставь уж
И живи от нас подальше».
И покинул Джеджим-парму
Песнопевец знаменитый,
Тот Вэрморт, игрок великий.
И грустил в пути, в дороге,
Шествуя один с котомкой
По лесам дремучим, диким.
«О, как горько, о, как тошно
Человеку в этом мире,
В черно-белом, желто-красном!
Холод жизни поедает
Силы сердца раньше срока».
Руки, ноги заболели
У Вэрморта-песнопевца.
«Райда белая прогнала
Из лесов моих любимых,
Пожелала отомстить мне
За обиды биармийцев.
Вижу я неблагодарность
И ничтожность чародейки —
Дочери Оксора Райды.
Енмар-Бог меня покинул,
Позабыл ты песнопевца.
Дни его проходят тщетно
В одиночестве печальном»,—
По дороге так-то плакал
Тун-кудесник ослабевший,
Потерявший силы-чары.
Шапка набок тут свалилась —
Голова тряслась от горя,
Губы алые дрожали.
Тосковал Вэрморт так сильно,
Несказанно он грустил тут.
Загремел внезапно Енмар,
Подал знак отец великий
Песнопевцу-чародею.
«Видно, слышишь ты Вэрморта,
Плач его достиг уж неба.
Отвечаешь, добрый Енмар,
Громом страшным с вышины ты
На печаль мою, на горе»,—
Говорил так тун-кудесник.
Услыхала гром небесный
Райда белая из Джеджим,
Испугалась и укрылась
В дальний терем, чтоб не слышать
Грома Бога с крыши неба.
День один, другой и третий,
Месяц долгий проходили,
Югыдморт твердил все то же,
Повторял с утра до ночи —
Все просился в путь-дорогу.
«Не могу жить в Джеджим-парме,
Мудрости ищу востока».
Напоследок поустали
Яур-князь, супруга Райда
Видеть слезы Югыдморта,
Слышать стоны, восклицанья.
Снарядили в путь-дорогу
Сына милого к востоку.
Яур, князь рыжебородый,
С ним же Ошпи Лыадорса
Выдолбили в Джеджим-парме
Из сосны великой, старой
Лодку новую для Югыд.
Засмолили эту лодку
И пустили в воды Эжвы.
Югыдморт садился в лодку,
С ним силач Кэртморт могучий.
Бога Воршуда дала тут
Райда белая в подарок
Югыдморту — во храненье
Сына милого в дороге.
Домбру новую князь Яур
Подал сыну на прощанье.
Заиграл тут Югыд громко.
Он с весельем собирался
Плыть по Вычегде широкой.
Звери, птицы провожали
Югыдморта с гор высоких.
Райда плакала близ Эжвы,
Руки белые ломала,
Тосковала несказанно,
Югыдморта отпуская.
Яура сынок отважный
Вниз пустился по теченью
Вычегды-реки прекрасной.
С ним силач Кэртморт могучий.
Дальше, дальше уходила
Лодка малая от Джеджим.
Яур, князь рыжебородый,
С ним же Ошпи Лыадорса —
Все глядели вниз по речке.
Вспоминая дни былые,
Юность дней давно минувших.
Дочь Оксора проливала
Слезы горькие о сыне.
Орошала Райда берег
Каплями слезы алмазной.

«О, как сладки эти песни
Стародавние на домбре.
Потерял рассудок вовсе
Комиморт я одинокий,
Потерял я мудрость жизни,
Испарился весь мой разум,
И не знаю, где теперь он,
Разум жизни невеселой.
Я прикован чародейно
К старине святой, великой,
К звону домбры вековечной.
Я на лестнице стою ведь,
На той лестнице бессмертья,
В небеса ведущей прямо,
Что искал я, слезно плача
С колыбели до могилы.
И не ведал я покоя
И лишился вот рассудка.
Я забыл дела на пашнях
И заботы на новинах,
Отложил я попеченье,
Весь охваченный безумьем —
Песнопеньем чародейным,
Звуком горним, отдаленным.
Вот доносится до слуха
Старины певуче-звонкой
Гул и шум и говор тихий
Милых предков отдаленных»,
Сосны красные на пармах,
Ели мрачные в ложбинах
Все рядами сплошь стояли,
Речь великую держали:
«Чудо новое на Джеджим:
Югыдморт плывет по Эжве,
С ним силач Кэртморт могучий.
В страны дальние Востока
Ведь направились герои.
Подвигов юнцы желают,
Новых песен, притчей-сказок,
Мудрость дальнего Востока.
А Вэрморт бредет на пармах,
К Вишере стремится старый.
Райда ж плачет неутешно
В тереме своем на Джеджим.
Много ж горя в жизни нашей!»
Так сказали сосны, ели
И качали головами.
На холмах стояли сосны,
А в ложбинах пихты, ели
Сказки сказывали дальше.
Молния сверкнула в парме,
Встрепенулись птицы, звери
Так внезапно от удара
Стрел чудесных Енмар-Бога.
Взволновались птицы, звери,
И теперь от слов священных
Великанов-сосен, елей
Побежали все толпою.
Ош-медведь — на красный берег
Поспешает, Югыдморта
Увидать там он желает.
Волк же бурый, матерелый,
Он бежит навстречу туну
Поздороваться с Вэрмортом.
Ера-лось, он устремился
В Джеджим-пармы, плач царицы
Там послушать под оконцем
Терема в стенах дощатых.
Побежали так все звери
По тропам по разным в пармах.
Птицы тоже все летели —
Кто на берег, кто на Джеджим,
Кто на Вишеру к Вэрморту.
Лесом шел Вэрморт-кудесник,
Узкою тропой лесною,
По излучинам дорожки
Между сосен, елей темных,
По горам, покрытым ягой —
Ягелем, шуршащим мягко,
Белым мхом сухим, сребристым,
Чем питаются олени.
Шел Вэрморт и любовался,
В ельники вступал он дальше,
Там зеленые узоры
Голубики сине-сладкой
И черники влажно-сочной,
Кумачовые кусточки
Стелются брусники крупной.
Эти ягоды приятно
Утешали взоры туна,
Чародея-песнопевца.
И в болото он спускался,
Клюквой красною любуясь.
Журавли там повстречались
Длинноногие повсюду.
Пел Вэрморт в лесу дремучем
«Ничего-то нет ведь слаще
Горницы лесов сосновых,
Крыши вырезной верхушек
Северной светлицы в пармах.
Благодарен чрезвычайно
Я тебе, мой Бог высокий,
Вновь утешил песнопевца,
Вовремя поспел ты к старцу,
Мысли добрые ты вызвал
Из души, согбенной горем.
Звуки сладкие ты дал мне:
Вот в умах звучат названья
Деревень уютно-дивных;
Лозым-деревенька в пармах;
Там Эжол на речке Енмар.
О, Эжол, Эжол прекрасный,
Отдается звук твой в сердце!
Снится „Лозым“ в синей горке.
Так утешил Енмар — Бог мой —
Чудным звуком песнопевца».
Долго странствовал кудесник,
Много видел, был повсюду;
У верховьев быстрой речки
Вишеры, текущей к югу
С севера, с Уралов светлых.
Напоследок поселился…
Мудрая хозяйка леса,
Сизью-Гэтыр по прозванью,
Приняла Вэрморта с лаской
В темно-серую избушку.
Птицей сладкой угостила
И потом сказала слово,
Улыбнувшись лучезарно:
«Ты живи в моей избушке
До конца великой жизни.
Будь ты мужем мне желанным,
Тем супругом, кто приятен
Сердцу женщины безмерно.
Так живи, Вэрморт-кудесник,
Дай потомство Сизью-Гэтыр.
Я детей иметь желаю,
Счастливо живя на пармах
В роскоши лесов дремучих».
Тут Вэрморт не смел перечить.
Стал он мужем Сизью-Гэтыр,
Женщины мудрейшей в пармах,
Той хозяйки благолепной
Всех верховьев быстрой речки.
Прибежал медведь угрюмый,
Вишеры мудрец-топтыга,
С ним же вместе волк матерый,
А за ними горностаи
И лисица с росомахой,
Зайцы, белки — всей толпою —
И сказали в один голос:
«Долго, долго ожидали
Мы тебя, Вэрморт-кудесник,
Мы скучаем здесь, на пармах.
Спой нам песню, притчи-сказки
Расскажи нам своевольно.
Жаждем звуков мы священных,
Безгреховных древней домбры.
Ты сыграй нам, не ленися».
Домбры звон там раздавался
Издивилися все звери,
Наслаждались звуком домбры,
Лежа мирно под оконцем
У крыльца избушки серой
С позволенья Сизью-Гэтыр.
А когда Вэрморт по лесу
Он бродил неторопливо,
Ручеек, со скал бегущий,
Ласково просил, журчащий:
«Песнопевец, научи ты,
Как журчать волнами славно,
Говорить, смеясь, игриво».
Клест и щур просили тоже
С вышины верхушек сосен:
«Тун-кудесник, ты послушай
Наше пенье со вниманьем:
Гип-геп, гип-геп, карц-парц…
Научи ты петь нас лучше,
Заунывно и печально».
Тетерь серый говорил тут:
«Пэд-эд, тэ-эд, тэд-эд, лэп-эд,
Песнопевец чудно-дивный,
Ты сыграй на дивной домбре.
Звуки песни сохраним мы
Для потомства в темных пармах».
Белка красная смеялась,
А потом и плакать стала:
«О, Вэрморт, я не умею
Волновать сердца живущих
Звоном песен чародейных.
Научи нас всех, коль можешь,
Тун-кудесник, царь ты песен».
Пел Вэрморт и утешал он
Птиц, зверей в лесах дремучих.