Каллистрат Жаков - Биармия

Осень поздняя настала,
Ветры с севера подули,
С волн студеных океана.
Зашумели сосны, пихты,
Взволновались ели, ольхи,
Шумом пармы наполнялись.
Горы, долы волновались —
Дождь холодный лился с неба.
За медведицей бежали
Тут медведи с треском, с шумом.
И валилися деревья
Стародавние на землю.
Боги леса суетились
И бродили по дорожкам
Безымянным между сосен.
За дождем снежинки дальше
Поднялися и кружились.
Под лесами и рекою
Умолкали, воскресали,
Вновь угасли звуки песен
Родников, ключей в ущельях.
Напоследок все уснуло
В зимней спячке и надолго.
Горы, долы наполнялись
Чистым снегом серебристым,
Льдом хрустальным покрывались
Реки в пармах белоснежных.
В малицы одеты сосны.
Пихты, ели — вслед за ними,
И береза, и рябина.
Тун Вэрморт, кудесник старый,
В теплой он сидел избушке,
С ним же рядом Сизью-Гэтыр
Пряла молча на кудели.
Кырныш-ворон прилетел к ним
Весь озябший и в избушку
Залетел он к песнопевцу.
«Мы, все птицы, зря летаем
Над лесами, над горами,
А медведи спят в берлогах,
Лапы там сосут спокойно.
Волки бродят по дорогам,
Их желудок носит быстро,
Странников-волков голодных»,—
Говорит так Кырныш-ворон,
Расположившись удобно
На притолке средь избушки.
И спросил Вэрморт-кудесник
Гостя черного неспешно:
«Новости какие в парме,
Расскажи нам, мудрый ворон».
«Новостей особых нету,
Жизнь идет всё, как и древле.
От рожденья — все к ущербу,
От ущерба — вновь к рожденью.
Яур, князь рыжебородый,
Размышляет беспрерывно,
О делах скорбит народных —
Как устроить жизнь получше.
Райда ж плачет денно-нощно
Все о сыне драгоценном.
Сильный Ошпи Лыадорса,
В кузнице кует он косы,
Сошники из крепкой стали
И мечи порою, копья.
Искры сыплются от стали,
И стучит там звонко молот.
На оленях с дальней тайги
Вот посланец прибыл к князю
От Турьяна, царя Югры,
А другой — из тундры дальней.
Приглашают князя в тундру
На великий пир у Лого.
Тариолу за Тарьяна
Замуж выдает хозяин
Тундр обширных, Того-Лого.
Яур, князь рыжебородый,
Собирается он в тундру —
И с супругой, белой Райдой.
Пригласят тебя на свадьбу,
Вместе с дочерью Оксора
Ты поедешь на оленях.
Райда ж любит ведь Вэрморта
И все помнит неизбывно».
«Полно, полно, мудрый ворон,
Обольщать певца Вэрморта»,—
Так ответил тун-кудесник.
Ячменем тут угостил он
Кырныша в избе досыта.
Посогревшись, улетел он,
Черный ворон, за вестями.
А Вэрморт, он взял тут домбру
И воспел величье Бога:
«Как велик ты, Бог мой, Енмар,
Как прекрасен лик небесный,
Сколь ты добр для человека.
Кто познал тебя душою,
Восхитил сиянье неба,
Красоту постиг на своде
Голубом, на черных высях,
Где свершает бег предвечный,
Предреченный солнце-дева?
Месяц ясный — пастырь неба,
Что пасет стада созвездий.
Дивно, дивно все творенье!
Сколь чудесно сочетанье
Дел и дум твоих на небе,
И внизу, на океанах,
На земле богатой, тайной.
Ты прими мое моленье
И прости мои ошибки.
Солнце дальше уходило
С севера на юг огнистый.
Снег пушистый изукрасил
Все верхушки сосен, елей.
Резьбой белою искусно
Все излучины, дорожки
Тщательно покрыл надолго
Белой пылью повсеместно.
А светлицы гор высоких,
Горницы низин болотных
Белой кровлей аккуратно
Он покрыл и осторожно
Остудил потом Бог-Енмар
Все жилища в светлых пармах.
А Морозко с красным носом,
Он стучал в лесах усердно,
Был прилежен белбородый
Мудрый старец, величавый.
Братом ведь он приходился
Вихрю буйному в Уралах».
Пестрый дятел прилетел тут
К обаятелю Вэрморту,
Стал стучать ретиво клювом
В елку старую немолчно.
Он червей искал на пищу
Под корой дерев древнейших.
А от елки близ избушки
Перешел к сосне великой,
Продолжал стучать безмерно.
Вышел старый песнопевец
На крыльцо избы сосновой
В валенках и теплой шубе,
Солнца пурпуром дивился,
На земное глянул небо —
Небо светлое над лесом.
И сказал он слово дятлу:
«Пестрый дятел, что стучишь там
На всю парму сильным клювом?
Ты зайди ко мне, к Вэрморту,
Семенами угощу я,
Ячменем тем золотистым».
«Некогда мне прохлаждаться,—
Пестрый дятел так ответил.—
Мне червей побольше надо,
Недалече ждет супруга,
Сказки новые готовит
Для меня, на елке сидя.
Зимней сказкой потешаюсь.
А к тебе в избушку скоро
Уж гонец — летит стрелою
На оленях в легких санках,
Туриморт из Джеджим пармы».
Верно было слово дятла.
Меж деревьев показался
Туриморт в тяжелых пимах.
Прибежали тут олени,
В санках привезли тун-Тури.
И гонец сказал тут слово:
«Яур, князь рыжебородый,
С ним его супруга Райда,
Украшенье Биармии,
Шлют привет тебе, кудесник,
И зовут на Джеджим-парму.
Вместе с ними ты поедешь
В тундры дальние, на север
К Того-Лого гостем званым.
Тариолу за Тарьяна
Выдает владыка Того —
Деву замуж князю Югры».
Сизью-Гэтыр услыхала
Туриморта, затопила
Печку жарче, наварила
Кашу вкусную поспешно —
Ту, ячменную, в приятность.
Из голбца же принесла тут
Пиво хмельное на сладость.
Угостили Туриморта
Песнопевец тун-кудесник
И жена его, та Сизью.
Был доволен чрезвычайно
Туриморт, живя у туна.
И уехал он обратно,
Чтоб поведать князю пармы
О Вэрморте-чародее.

Длится песня Комиморта,
И конца не видно вовсе.
Нет конца чудесной сказке,
Древней сказке о минувшем.
Велика ведь жизнь земная.
«Я устал, умолкли струны,
Биармия ж вся осталась
В глубинах времен минувших.
Тихо, медленно идет ведь
Все великое на свете.
Кто певцу пути укажет?
Кто поможет песню спеть нам?
Где найдем мы силу пенья,
Чтоб докончить начатое?
Бог мой, Енмар, ты поможешь,
Долголетье Комиморту
Ты даруешь милосердно.
Долго, долго буду петь я,
Удосужившись на домбре.
Стану я играть немолчно.
Мне излучины известны,
Все тропинки в пестрых пармах.
По тропинкам невидимкой
Тихо шествует сказанье,
Вьется и скользит тихонько
Сказка древняя неспешно.
Катится клубок преданья
Постоянно, молчаливо.
Все концы лесной дорожки,
И тропинки меж деревьев
Мне известны досконально.
Также Енмару на небе
Уж заранее известны
Все концы земных деяний
И последствия событий.
И спокойно созерцает
С крыши неба дивный Енмар —
Как, куда стремятся волны
Дел земных и мудровожей
Суесловных человека.
Вот его-то и зову я,
Чтоб помог он мне докончить
Начатое не бесславно».

Земляникой пахнет всюду,
Аромат несется с пармы.
Ошибаетесь вы, детки,
Размышляя о желудке
Постоянно, денно-нощно.
Комиморт увлекся ныне
Не желудком, вечно тощим.
Земляника не прельщает,
Аромат не увлекает
Комиморта нынче вовсе.
Речи дивные не слышит —
Речь деревьев у истока
Быстрой Ижмы каменистой,
Речки темной, быстротечной.
Кедр высокий поднимался
Близ начала серой Ижмы.
На увалах горно-кряжных
Речь держал он по-иному,
Кедр великий, старец мудрый:
«Посмотрите вы, сестрицы,
Сосны, ели, пихты, ольхи,
Можжевельники близ леса —
Что-то новое случилось.
На окраинах вселенной
Яур, князь рыжебородый,
С ним его супруга Райда
И Вэрморт, игрок великий,
С Джеджим-пармы выезжают.
В север дальний собралися
На оленях быстроногих,
В санках легких, быстроходных.
Райда в красную одета
Шубу теплую с покровом
Кумачовым — нарядилась.
В белой малице сам Яур,
В черной шубе тун-кудесник,
Песнопевец знаменитый
Вон спешат они на Ижму
Через пармы с громким звоном —
Колокольчики на иле
У оленей бел-мохнатых.
На великий пир по зову
Устремились к Того-Лого.
Тариолу за Тарьяна
Выдает владыка тундры,
Деву замуж князю Югры.
Обещал калым богатый
Царь югорский на Печоре
Самоеду Того-Лого.
Если спросите меня вы,
Кедра старого без шутки:
Где ж кузнец тот, сильный Ошпи,
Быстрый Ошпи Лыадорса?
Я отвечу, я скажу вам:
Он остался в Джеджим-парме
Охранять богатства Райды.
Райда белая собралась
В тундры дальние, на север,
Без желанья, неохотно.
Яур, князь рыжебородый,
Убедил ее поехать:
„Райда, белая красотка,
Украшенье нашей пармы,
Терем свой покинь на время.
Красоту утратишь скоро
Ты в слезах о сыне Югыд.
Побывай у Того-Лого,
Осуши на время слезы
И предай ты их забвенью“.
Так сказал супруг ей верный.
И словам его поддалась
Славного Оксора дочерь
Райда, мудрая вещунья.
Посмотрите: звери, птицы
Взволновались все по Ижме.
Ожидали все красотку,
Синеглазую царицу.
Буйным вихорем несутся
Быстроногие олени.
Твердый наст снегов великих —
Гладкая для них дорога».
Все-то верно говорили
Те священные деревья,
Росшие у речки Ижмы
На увалах многодумных.
Яур, князь рыжебородый,
С ним его супруга Райда
И Вэрморт, игрок великий,
Ехали все на оленях
По сугробам отвердевшим,
Бриллиантами игравшим
В солнечных лучах весенних.
По узору снежной Ижмы
Путь держали дети пармы,
Приближались к юртам Того,
Старшины, владыки тундры.
Там и сям паслись олени
И бродили по сугробам,
Белый ягель добывая
Из-под снега, льда на парме.
Ударяли те олени
В лед копытом острым дружно
И ломали лед хрустальный,
Выгрызали вкусный ягель,
В дни зимы себя питая
Многотрудно, не без горя.
Песнопевец, тун-кудесник,
Он сказал тут слово правды,
На стада оленей глядя:
«Посмотрите-ко, друзья вы,
Яур, князь рыжебородый,
И ты, Райда, дочь Оксора:
Многотрудно добывают
Пищу сладкую олени
Из-под снега, льдов хрустальных.
Бьют копытом в лед зеленый
И ломают на куски все,
И под ними белый ягель
Щиплют острыми зубами.
Так себя они питают,
Доставляя жизнь и пищу
Северянам, самоедам,
Отдавая человеку
Шерсть и кожу, тело в пищу.
Кровь в напиток самоедам,
Кожу белую — в одежды
И рога в посуду людям.
О, безвинные творенья
Бога высшего на небе!
Вы — священные сосуды
Жизни сладкой тундр великих.
Без оленя невозможно
Жить на свете человеку
Близ студеных, отдаленных
Берегов песчано-ровных
Океана — старца мира.
Как назвать мне вас, олени,
Оценить как щедрость вашу?
Дивным чудом жизнь творится
На земле пространной ширью».
Так сказал он, тун-кудесник,
Заиграл затем на домбре.
Прибежали тут олени,
Эти кроткие творенья,
И сказали, и ласкали,
Алой мордой целовали
Песнопевца-чудодея.
И мычать все стали разом,
И бодаться тут рогами,
Подражая звукам домбры.
Прыгали в снегах в восторге
Эти дети тундр великих.
И заплакали герои —
Яур, князь рыжебородый,
И Вэрморт, игрок великий,
Залилась слезами Райда,
Видя радость и веселье
Стад оленьих быстроногих
И невинных, и прекрасных,
Простодушных, величавых.