Каллистрат Жаков - Биармия

Птица Рык тут шевельнулась,
Закричала, зашумела,
На горах Уральских сидя.
Правым глазом в даль Сибири,
Левым в пармы поглядела.
Поминутно все следила
За теченьем быстрой жизни,
За великим, за малейшим.
«Енмар, Бог великий в небе,
Загляни ты в книгу жизни,
Не пора ли уж вернуться
Югыдморту в Джеджим-парму?»
Енмар-Бог прочел тут в книге:
«День настал уж возвращенья
Югыдморта в Джеджим-парму».
Зашумели все деревья,
Встали на ноги все звери,
Залетали божьи птицы,
Отыскали Югыдморта.
Славным гостем Бариткулы
Югыдморт был в это время.
Черный ворон полетел тут
За Уралы, в даль Сибири;
И медведь, и волк, и заяц —
Все туда стремглав бежали.
День прошел, другой и третий
И неделя миновала.
На крыльце сидели молча
Яур, князь рыжебородый,
И Вэрморт, игрок великий.
Вдруг внезапно показался
Черный ворон над лесами.
И приблизился к избушке
Тун-кудесника Вэрморта.
«Кур-лу, кур-лу, — он сказал тут,—
Югыдморт спешит на Джеджим,
Из Сибири он стремится
В дальний запад, в Джеджим-парму.
Ждите, ждите сына Югыд.
Кур-лу, кур-лу, до свиданья,
Я навстречу Югыдморту,
Черный ворон с вороненком,
Полетим теперь немедля».
Улетел обратно ворон,
За лесами вновь он скрылся.
Через день, другой и третий
И медведь, и волк, и заяц —
Побежали все к Вэрморту,
Заревели, заорали:
«Ой, кудесник ты, Вэрморт наш,
Югыдморт спешит за Камнем,
В Джеджим-парму он стремится.
Мы назад к нему идем все».
Так сказали, удалились
И медведь, и волк, и заяц,
Скрылись все в лесах дремучих.
И заплакали тут оба —
Яур, князь рыжебородый,
И Вэрморт, игрок великий.
Долго слезы проливали
На крылечке, сидя рядом.

День к закату мой склонился,
И прошли солнцевороты,
Лун ущербы наступают,
И к концу идет вся сказка.
Конь устал мой и споткнулся,
Водопады приутихли.
Не два века ведь живу я.
Тошно, грустно Комиморту,
Жалко домбры песнопевцу,
Но потомкам передать я
Должен домбру из рук в руки.
Поколенья пусть продолжат
Восхваленье Биармии
И расскажут о паденьи
Древней жизни в светлых пармах —
Отчего и как случилось.
Всюду новым все сменилось
В роковом круговороте,
Думы старые угасли.
Поворот я вижу в песне
Неизбежный, хоть печальный.
И готовлюсь я к молчанью.
День угас, но даль заката
Долго крыльями колышет
Над лесами и рекою.
Так и домбра — хоть умолкла,
Эхо все звучит на пармах;
Так и песню продолжаю,
Хоть решился песнопенье
Прекратить уж вовсе старец.
Тайна старая свершилась
Незаметно, беспрерывно.
Лето осенью сменилось,
Днями ягод пестроцветных.
И зима за ней, колдунья
Белоснежная, явилась.
Льда дворцы она повсюду
Воздвигала величаво.
Не навеки устояла
Стародревняя колдунья.
Солнца жар, он растоплял все
В дни весны — зимы творенья.
Так боролися стихии.
Нет и не было застоя
В сказке жизни, вдаль идущей.
Долго ль, коротко ль все было,
Вдруг однажды крик поднялся.
Голос в парме вдруг раздался:
«Югыдморт наш появился,
Он на Эжве в лодках едет.
С ним его жена-супруга
Дуур-Кури Таритгола,
Бариткулы дочь святая.
И ребенок с ними вместе
Язъюрморт, он сын любимый
Югыдморта, Таритголы,
И Кэртморт, силач великий,
Едет в лодке вверх по Эжве.
И гребцы там из Сибири,
Витязи все в красных шапках.
Провожают Таритголу».
Шум поднялся в древней парме,
Звуки новые раздались.
Югыдморт играл искусно,
Домбру новую держал он
На коленях в чудной лодке,
Песни новые он пел тут,
Песни мудрые востока,
Неизвестные потомкам.
«Что мы слышим, сосны, ели,
Пихты, ольхи, все деревья,
Можжевельники в ложбинах —
Этих песен не певали
Песнопевцы в древних пармах.
Новых звуков не слыхали»,—
Так сказали в один голос,
Шишками звоня на пармах,
Кедры, сосны, ели, пихты.
Увалень-медведь, сын леса,
Навострил он уши спешно
И прислушался он к звукам.
И затем завыл он громко,
Заревел в лесу дремучем.
Волк завыл, поднявши морду.
Он глядел на крышу неба,
Выл он скорбно, неутешно.
Испугался заяц белый,
Прыгнул вправо, прыгнул влево,
Уши поднял до вершины
Сосен древних, величавых,
Потерял рассудок вовсе,
Стал кружиться по полянам.
Чайки белые летали,
Звуком домбры наслаждались,
Музыкой той Югыдморта.
Выше чаек все вороны
Тут закаркали немолчно.
Птичьи крики доносились
До ушей красотки Райды.
Вышла на берег супруга
Яура, владыки пармы,
Устремила взгляд на небо:
Ястреба парили в небе,
Коршуны летали стаей
За лесами, над рекою.
Волновалось сердце Райды,
Несказанно трепетало.
«За тем лесом, косогором,
Белой отмелью песчаной
Едет сын мой, Югыдморт мой.
Енмар неба, дивный Енмар!
Погляжу я, поцелую
Югыдморта и умру я,
Преспокойно лягу в землю
Без печали, повидавшись
С милым сыном Югыдмортом»,—
Так шептала дочь Оксора,
По щекам катились слезы.
Рядом с ней стоял кудесник,
Тот Вэрморт, игрок великий,
Дальше — Ошпи Лыадорса,
Туриморт за ними также.
Мужики, подростки, дети —
Все глядели вдаль по речке,
Ожидали чудных лодок —
Югыдморта все встречали.
Белый дым клубился в парме,
Застилал он крышу неба.
Близ кумирни красный пламень
Воспылал: костер огромный
Загорелся пуще, больше.
Яур, князь рыжебородый,
Жертвы приносил усердно:
И теленка, и ягненка —
Всем богам земли великой.
Вся увешена береза
Зд кумирней кумачовой
Там стояла одиноко.
Шкуры всех зверей висели
На ветвях березы белой,
Созерцая дым великий.
Под березой был князь Яур,
Думы к небу направляя.
Благодарность возносил он
Богу неба близ кумирни.
Всех земных богов почтивши,
Енмару молился Яур.
Слезы лил он о возврате
Югыдморта в Джеджим-парму.
Берег шумом оглашался.
Вдруг умолк он, гул народный:
Это лодка показалась
Из-за леса в синей Эжве.
И вторая, третья лодки —
Караваном прибыл Югыд
В светлый дом отца родного.
Челноки все ближе. Ясны
Лица подплывавших в лодках.
Югыдморт поднялся в лодке
И Кэртморт, силач великий.
Дуур-Кури-Таритгола
С Изъюрмортом на руках тут
Посреди ладьи стояла.
Витязи все в красных шапках —
Воины Сибири дальней —
Тех героев окружали.
Тишина. На берег вышел
Югыдморт могучий первым.
Дуур-Кури-Таритгола
На руках с ребенком после
Из ладьи на берег вышла.
Осторожно выступала
С Эжвы вод на красный берег.
Крик поднялся тут в народе.
Бросилась на шею сыну
С плачем Райда, дочь Оксора.
И держала сына долго,
Вся дрожа, в объятьях нежных,
Несказанно проливая
Слезы — мать родная сына
Увидала наконец-то.
Мужики, подростки, дети —
Все заплакали тут рядом,
Увидавши дочь Оксора
Всю в слезах, в объятьях сына.
Яур, князь рыжебородый,
Прибежал он от кумирни,
Обнял сына, обливаясь,
Как ребенок, безудержно
С дочерью Оксора вместе
Сладкими слезами. Югыд,
Гладил он руками нежно
И отца, и мать родную,
Целовал он руки, плечи
Яура и милой Райды.
Показал затем супругу
Дуур-Кури-Таритголу.
Рассказал о ней он князю,
И о сыне Изъюрморте.
Матери своей премудрой
Все поведал он подробно.