Каллистрат Жаков - Биармия

Силы высшие природы,
Горные ручьи и реки
Отдаленного жилища —
Рая-неба — притекайте,
Утолите жажду духа!
Духи неба, приходите
К одинокому скитальцу
И взнесите думы сердца
К сердцу мира для слиянья.
От людей далек мыслитель.
Тайны мира все постигший,
Всем он чужд и непонятен.
В двери жизни он напрасно
С болью тайною стучится.
Род людской — он не услышит
Звуки песен нелюдимца,
Странника он прочь погонит.
Умереть он должен был бы.
Не погиб же оттого лишь.
Что есть Бог на дальнем небе.
Собеседник он прекрасный
И единственный — страдальцу,
Мой Отец. Велик ты, вышний!
Будь во мне, и жив я буду,
Стану петь и славословить
Жизни смысл в груди могучей,
Поспешай, любимец сердца!
Поселись в моей ты келье,
И тогда я успокоюсь.
Одобрения прошу ль я?
Никогда! Так приходи же.
Дух родной мой, снизойди ты!
Будь во мне — здоров я буду.
— Он пришел, и домбру взял я,
Всеми пальцами ударил
В золотые струны домбры —
Прошлое воскресло снова.
Я живу здесь безгреховно,
Одинокий песнопевец,
И пою в пустыне дикой
Для себя и для деревьев,
Тех товарищей священных,
Соучастников в твореньи
Дум великих, незлобивых.
Боги леса, вы идите
К нам на пир великолепный
Дум прекрасных, вечно юных
И мечтаний голубиных,
Юности, давно минувшей,
Детства золотого в парме
Многоречной, многогранной.

Мы расскажем и споем мы
На той домбре семиструнной,
Как наш Оксы, мудрый Яур,
Пригласил гостей на свадьбу —
И с Печоры отдаленной,
И с Двины широководной,
С Выми желтой, болотистой,
С Вишеры-реки прозрачной,
С травянистой тундры светлой,
Из-за гор Уральских синих,
Из Сибири беспредельной —
Отовсюду пригласил он.
Как он праздновал ту свадьбу,
Знаменитую доныне.
Что за гости приезжали,
Что за речи говорили
В временах тех отдаленных,
Кто чем славил день великий,
Выхвалял красу царевны
Райды, дочери Оксора.
Забывать никак неможно
Дел минувших песнопений,
Подвигов скрижали в пармах.
Яур шлет гонцов к Оксору
В город Кардор отдаленный,
Также Рымду приглашает
С берегов Двины великой.
Тюреньшой сам на оленях,
В город Кардор он поехал
С первым снегом чрез болота.
Тюреньшой, волшебник Выми,
Тун-кудесник он народный
И пророк, и сердцеведец —
Он поехал в Биармию.
Друг почетный князя Перми
Чаровник и тун Вередня,
Он на лыжах на Печору
Путь держал порою зимней:
Пригласить владыку Югры
Сямдея он согласился.
Беренделя, князь вогульский,
Приглашен он был Вэрмортом.
Того-Лого, тундр хозяин,
Извещен он был Вэрмортом,
Обаятелем и туном
Вишеры, страны холодной.
С дальней Лузы приглашали
Кочеморта, коновода
И правителя страною.
Бариткулу из Синдора
Приглашали самоеды,
Яура друзья на тундрах.
А в кумирне возле леса
Яур-князь, принес он жертвы
Духу Ярморта из тундры,
Птице Каленик молился
Оксы Яур и на свадьбу
Приглашал он их усердно.

Славьте, славьте Бога Енмар,
Бога неба, Бога правды,
Устроителя вселенной
И творца всех тварей мира.
Если будете послушны
Слову старца Комиморта,
Дальше он споет вам песню
О царевне белой Райде.
Если не ее бы воля,
Не был жив бы песнопевец,
Не дрожали б струны домбры.
Безболезненно, чудесно
Ен соткал все книги жизни
Комиморта-песнопевца
В ткань едино-чудодейну.
Превосходит мудрецов Он
Разумом своим великим
Многократно, бесконечно.
И дает наивным людям
Долголетье, силы жизни,
Разума порыв могучий.
И хранит, оберегает
Любящих Его святое
Имя во все дни, вовеки.

Льдом хрустальным и снегами
Уж покрылись горы, реки,
Все дремало в зимней сказке
Во дворце кристаллов ярких;
Пурпур солнца красил горы,
Покрывал румянцем реки.
В сновиденьях жили сосны,
В тихих сказках проводили
Время жизни пихты, ели,
Можжевельники, рябины,
Лиственницы, ольхи, липы.
В белых малицах сидели,
Прикорнув там, все деревья;
В совиках тех белоснежных
Тихо спали горы, долы,
Дивным грезам отдаваясь
Безмятежно, беззаботно.
О, зачем весь мир не сказка,
Сказка зимняя на парме?
О, зачем святые грёзы
Исчезают, как туманы
В утра час блаженно-вещий
И не длятся на закате
Беспрерывно, беспредельно.
Поднималось солнце юга
И на север приближалось.
Спины рек тут вверх поднялись,
Льды дворцов тут разломались,
И обломки понеслися
К морю дальнему, на север.
Стаи птиц летели с юга
Вослед солнцу торопливо.
А небесные гагары —
Белых облаков соборы —
Устремлялись в пармы, в тундры.
Как открылись реки пармы,
Гости славные приплыли
Отовсюду в Джеджим-парму.
Царь Оксор весною ранней
На оленях прибыл в Джеджим
Через тундры и болота,
Весь в меха куницы, векши,
Горностая тундр далеких
Был одет он, сын Рамдая,
С ним же вместе караваны
Биармийцев в белых пимах,
В совиках тех ярко-красных;
В их ушах висели серьги
Из кристаллов синих, красных.
Как тут Райда увидала
Старого Оксора, слезы
Полились из глаз царевны.
Как росинки в божье утро
На лугах дрожат, сверкая,
Так блестели слезы Райды
На лице ее прекрасном.
Щеки, руки целовала
Старого отца царевна;
Волосы ее он гладил,
Царь Оксор, рукою нежной.
Он приветствовал как сына
Яура, владыку пармы,
Пожимал рукою руку
Князя Перми многогорной.
В виде тура появился
Дух Ягморта величавый,
Стал ходить он вокруг дома,
Как журавль с далекой тундры.
Каленик же, прилетел он
С моря Белого на пармы,
Как матерый лебедь старый.
На крыльцо он вверх поднялся
Величаво и неспешно.
В лодке прибыл Беренделя,
Князь вогульский; с ним же вместе
Лодок стая приплывала —
Именитые все гости.
На оленях прибыл Сямдей,
Югры царь он знаменитый.
Он с Печоры появился
С караванами оленей.
Горностай и черный соболь
Украшали князя Югры,
Драгоценные одежды.
Самодейский старшина тут.
Того-Лого, мудрый старец,
На собаках появился
И во двор он въехал важно.
На коне верхом приехал
Кичиморт с далекой Лузы,
С ним Лунморт, кудесник редкий,
С берегов чудесной Сыктыв.
Бариткула из Сибири
На оленях прибыл скоро,
С ним народы с гор высоких
Из-за Камня, за Уралом.
Тюреньшей, волшебник Выми,
Обаятель, тун-кудесник;
С Вишеры Войморт прехитрый,
Он на лыжах раньше прибыл.
Много, много именитых
Появилося на Джеджим
Витязей, гостей всё знатных —
Перечислить нам неможно,
И нет сил имен запомнить.
Вот в хоромах белоснежных
Поместилися герои,
Вкруг столов и по порядку
Сели чинно на скамейках
Именитые пришельцы.
Все приехали на свадьбу
Белой Райды многославной.
Возле Райды поместился
Царь Оксор, а по другую —
Яур-князь. А недалеко —
Птица Каленик, как лебедь
Матерелый, белоснежный.
Тури-Ягморт сел подальше,
Он за Яуром направо.
Прочие все гости рядом
На скамейках заседали
Величаво, грозно, чинно.
А Вэрморт, пророк великий,
Он сидел далёко, молча,
С ним же Ошпи Лыадорса.
На столах лежали рыбы
Рек прозрачных светлой пармы,
Птицы всех родов там были,
Яства вкусные дымились.
И предались насыщенью
Тихо, молча все герои.
Тут по знаку князя Перяш
Заиграл Вэрморт чудесный,
Пятью пальцами ударил
Он по струнам домбры древней.
Зазвучали, прослезились
Золотые струны домбры,
Слюды окон зазвенели,
Потолки жилища князя
Задрожали и запели.
Вздрогнули сердца героев,
Взволновалися тут мужи.
«Енмар! — восклицали гости,
Именитые герои.—
Не слыхали, не видали
Никогда подобных звуков».
И Вэрморт, игрок великий,
Тут запел о Шудаморте,
Песню древнюю о тундрах.
«Шудаморт — он был у моря,
На краю земли великой
В пору зимнюю на лыжах,
У лукоморья вод замерших,
У холодных льдов хрустальных,
Во дворцах зеркально-льдистых
И зеленых тех избушках.
Дева солнца проживала
В замках светлых льдов гористых.
Птица Каленик летала
Над домами девы-солнца.
Лишь порою становилась
Дева чудная у окон.
Пурпур покрывал в те поры
Крыши всех домов хрустальных,
Стены ж синью окрашались.
Несказанно любовался
Шудаморт красою девы,
Сквозь слюду прозрачных окон
Созерцая с гор туманных
Льдов великих — деву-солнце.
„Выходи ты поскорее
Из дворцов своих хрустальных,
Несравненная девица,
Солнца чудо, из избушки.
На крыльце твоем стою я,
Шудаморт, жених прекрасный“.
Так кричал со льдов зеркальных
Шудаморт; девицу звал он,
Деву-солнце из чертогов
Неизвестных, несказанных.
Не решилась дева-солнце
Выйти из дворца на берег,
Оставалася в чертоге
Медно-льдистом, покрованном
Северным сияньем неба,
Птицей Каленик чудесной,
Крыльями богини светлой.
Звезды неба собрались,
Много, много их там было,
И все звали деву-солнце:
„Выйди, выйди ты, красотка,
Без тебя темно ведь в мире.
Ты оставь дворец хрустальный,
Несказанный, медно-льдистый“.
Не послушалась их дева
И в избушке оставалась.
Звезды плакали на небе,
Шудаморт решился с горя
Умереть на льдах хрустальных.
Тут медведица явилась
С малой дочерью своею.
Накормила Шудаморта
Сладким жиром пса морского.
Что лежит всегда при море.
Люди все зовут тюленем
Пса морского и лентяя.
Так медведица спасала
Шудаморта в лукоморье.
Серый волк порой являлся,
Приносил во рту зубастом,
От яранов взявши даром,
Сладкий ломтик белой рыбы.
Жив остался Шудаморт наш
В ожиданьи девы-солнца
И живя в избушке льдистой.
Звери лютые питали
Северянина на тундрах,
На холодном снежном взморье.
Енмар, Бог небесный, видел
Все дела зверей незлобных;
Взял медведицу на небо,
Дочь ее в свои чертоги.
И медведица блистает
Семизвездьем и доныне
В небе Севера прекрасном.
Тут же рядом и дочурка
Той медведицы пресветлой,
Енмар взял и волка также
На небесные равнины.
Тот гуляет по равнинам
Неба всюду сопричастным
Райской жизни бесконечной.
Дева-солнце скоро вышла
Из чертогов медно-синих,
Из-за полога тумана.
Целовала тут, на взморье,
Шудаморта тайно-скрытно.
И блаженным стал наш Шуда,
На губах его улыбка,
Безымянное веселье.
Счастья первенец прекрасный
Шудаморт, герой блаженный!
Уступи отрывок счастья,
Дай удачу всем героям,
Здесь собравшимся, на свадьбу
Знаменитой белой Райды
С Яуром на Джеджим-парме!
Поцелуем девы-солнца
Поделился, сам счастливый.
Взвесели сердца великих,
Здесь собравшихся, героев,
Именитых чужестранцев
И своих мужей достойных.
Шудаморт, любимец пармы,
Приходи сюда скорее —
Да польются лучи света
На столы гостей желанных!»
Так он пел, Вэрморт-кудесник.
На пиру в светлице князя.
Подивились, взволновались
Гости все, услышав песню,
Неизвестную героям:
«Никогда, ни в кои веки
Не слыхали этой песни
Чудодревней, сладкозвучной».
Так сказали в один голос
Именитые все гости.
Тут заговорили разом,
Все не в меру расхвалились.
Первым говорить стал вскоре
Царь Оксор, старик премудрый.
Молча слушали другие
Речь отца царевны Райды.
«Раз варяги появились
В светлом море, все викинги.
Вторглися, потом толпою —
По Двине-реке на лодках.
Стали грабить все кумирни,
Золото и серебро тут
Уносили в лодки спешно.
Я напал на них, варягов,
Окружил их темной ночью.
Побежали все варяги
В море белое обратно».
Так Оксор повествовал тут
О делах своих военных.
Сямдей, царь югорский с тундры,
Рассказал всем: «Самоедов
Покорил я быстро-скоро,
Чудной силой обладая».
И Ягморт развеселился,
Говорил он о победах
Над варягами при жизни.
Берендея, князь возильский,
О набегах на сибирцев
Рассказал, смеялся громко.
Птица Каленик, тот лебедь,
Засверкал внезапно в доме
Быстрой молнией без грома.
Испугалися герои
Стрел молнийных чудной птицы
И умолкли все надолго.
Превзошла познаньем тайным
Птица Каленик всех смертных
И бессмертного Ягморта.
Яур, князь рыжебородый,
Головой дал знак Вэрморту.
В руки взял тот снова домбру
И ударил он по струнам
Древней домбры величавой.
И запел Вэрморт-кудесник:
«Воспою красу царевны,
Дочери царя Оксора,
Цвет Двины лучисто-светлый,
О, царевна, дева Райда!
Земляника в светлой парме
И черника с голубикой
Шепчут тихо всем деревьям:
„Сладость наша ведь ничтожна
По сравненью с девой Райдой.
Райда слаще ягод пармы,
И цветы ее роскошней
Белых лепестков-цветочков
Земляники с голубикой“.
Утром рано голос молвил:
„Губы Райды превосходят
Алым цветом многократно
Все шиповники на пармах.
Мы ничтожны по сравненью
С светлой девой Биармии“.
А ромашки полевые,
Васильки в траве зеленой
В один голос все сказали:
„Если б было можно с девой
С той сравниться, с синеглазой,
С дочерью царя Оксора
Нам красою многоцветной —
Счастливы безмерно были б
Все цветы земли прекрасной.
Но сравненье невозможно:
Дева краше землеродных
Всех цветов лугов и пармы“.
Облака однажды в небе
Речь держали меж собою,
Груди белые купая
В синем воздухе прозрачном:
„Груди белые у Райды
Превосходят, и стократно,
Наши груди, туч великих,
Синих облаков прекрасных“.
У гранитных скал великих,
Мхом обросших, стародревних
Прожурчал родник хрустальный
Поздно вечером о Райде:
„Голос Райды, он милее
Лепета воды журчащей
На закате солнца неба“.
Все алмазы на Урале
И кристаллы горных высей
В один голос утверждали:
„Слезы девы — вот алмазы,
Высшей ценности кристаллы —
Слезы девы Биармии“.
Утром рано на листочках
Чуть дрожали капли-слезы
Той росы небесно-горной.
Капли-слезы те сказали:
„Плакала царевна Райда,
Капли-слезы с глаз лучистых
Девы Райды истекали.
И глаза царевны-девы —
Звезды неба — так мерцали.
Улыбались и грустили!
Если плачет та царевна —
Все цветы, деревья в парме,
Звери лютые и люди,
Небо и земля по кругу —
Плачут вместе с дивной девой,
С украшеньем нашей жизни“.
Пестроцветна, ненаглядна
Сказка сердца, дева Райда.
Песнопенье светлой домбры,
Цвет-краса и диво-чудо —
Синеглазая красотка.
Мы приносим жертвы деве,
Ненаглядная царевна.
Со вниманьем дар прими ты —
Дар убогий песнопевца,
Всех гостей, великих, малых
И героев многославных».
И заплакал царь Оксор тут
И все гости прослезились.
На колени все тут встали,
Поклонились деве-жрице,
Райде светлой, синеглазой.
По щекам же белоснежным
Протекали у царевны
Те алмазы, гор кристаллы
И росинки — слезы девы.