Каллистрат Жаков - Биармия

Зарнигэтыр говорила
И у люльки распевала,
Югыдморта утешая,
Сына Райды в Джеджим-парме,
Первенца-красавца в зыбке,
Енморта рукой качая:
«Не шуми, малыш прекрасный,
Не вертись в зыбучей люльке,
Ты соси-ко лучше соску
Из оленьего да рога,
Молоком питайся в сладость,
Молоком коровки нашей,
Той Лозанки добродушной,
Что пасется на просторе,
На лугах зелено-тучных;
Да не плачь ты, ведь никто же
Не кусает в мягкой люльке
Яура любимца — в зыбке
Насекомых нету вовсе,
Успокойся, сын царевны.
Сам царевичем ты будешь.
Что ты машешь все ручонкой,
Ножкою пинаешь люльку
И кричишь ты неразумно —
Ау-уа-кя-тя, тя-ля-ля».
Югыдморт так отвечает
Той старушке старомодной:
«Ки-ти ля-ля-пи-па-та-та…»
«Полно, полно, — Зарнигэтыр
Наставляет Юоддморта.—
Прыток больно спозаранку,
Пап да тять да, рано, рано
Говорливым стал мальчишка,
Вырастешь — болтушкой будешь,
Лучше слушай, не мешай мне,
Не перечь старушке древней,
Будь послушным ты ребенком.
В старину луна летала
Над землею близко-близко.
Злые дети забросали
Белый месяц камнем, грязью;
Рассердилася луна тут
И ушла высоко в небо.
Югыдморт, не делай это,
Не бросай в луну каменья.
Как же можно белый месяц
Оскорблять нещадно, дерзко?
Будешь добрый — придет месяц,
Как бы зайчик на крылечко.
Сядет месяц, ухмыльнется —
Светлый, белый, серебристый.
Ты погладь его рукою».
«Ау-уа, кя-тя, тя-ля-ля,
Ки-ти, ля-я, па-па, та-та»,—
Югыдморт так отвечает
Той старушке старомодной,
Лежа в люльке беззаботно.
«Полно, полно, не перечь мне,
Больно прытко отвечаешь,
Слишком рано старым людям»,—
Зарнигэтыр вразумляет
Непослушного мальчишку,
И добру все дальше учит:
«Коль придет медведь к нам в гости,
Ты не бей его ручонкой,
Не пугай красавца леса,
Хлебца дай ему кусочек,
Угости дружка из пармы
Творогом в корыте чистом.
Также выпить, ведь он мастер —
Пиво любит он безмерно.
На добро добром ответит
Он потом в лесу дремучем,
Будет знать он сына князя —
Никогда уж не обидит
Сына Райды в светлой парме.
Югыдморт, ты помни это,
Чрез плечо добро ты бросишь
Впереди себя, малютка,
На дорожке встретит в пору
И поклонится тут в пояс
Югыдморту, скажет: „Здравствуй“.
Слушай дальше притчи-сказки,
Дитятко, внимай старушке.
Если вол придет к нам в гости,
Не стреляй его из лука.
Серый волк — колдун известный,
Он поможет в дни несчастья,
И герою он — на пользу.
Накорми его ты мясом,
Обласкай пришельца пармы,
Он уйдет и всем расскажет,
Как ты добр, земли владыка.
Понял ли ты сказки-притчи,
Прибаутки, поговорки,
Аль добро уж не по сердцу
С юных лет малютке Райды?
Вишь, глаза уж закрывает,
Утомился, чай, наш мальчик.
Ничего, поспи, прекрасный,
Насладися сном блаженным,
Сном дитяти безгреховным.
Сын мой милый, ненаглядный,
Много бурь ты в жизни встретишь,
На пути препятствий тяжких,
Накопляй ты силы жизни,
Силу духа, бодрость тела.
Будь великим, многославным…
Вот ресницы золотые
Опустились у малютки
Звезды-очи позакрылись.
Спи, мой милый, ненаглядный».
«Шуашокса — тили-чини,
Мы скучаем, елки, в пармах,
Ты утешь нас, Зарнигэтыр,
Покажи нам сына Райды»,—
Елки тихо говорили,
Простирая ветви-руки
К окнам терема на Джеджим.
Тот лежал и спал глубоко
В зыбке-люльке, Югыдморт наш.
«Я рукой поглажу только
Голову малютки Югыд,
Не проснется, не узнает,
Сладость жизни я познаю,
Прикоснувшись к молодому
Телу сына солнца Шонды».
Но старушка, отвечая,
Так премудрая сказала:
«О, никак не можно это,
Наш малютка спит глубоко,
Видит сны он голубые,
В небе носится на крыльях
Юный дух малютки нашей».
Матери родной коснуться
Не позволила б старушка
К Югыдморту в тихой люльке,
Сон его оберегая.
Дочь Оксора, посмотревши
На лицо дитяти Югыд,
Вдаль отправилась на пармы.
Вместе с нею и девица —
Молодая Гарья-Яг-ныл.
Долго шли супруги князя
И девица Гарья-Яг-ныл
Вдоль реки лучисто-светлой,
Любовалися лесами,
Берегом высоким, красным.
Повстречалися коровы.
Все спешили уж обратно
В деревеньку, уж к ночлегу.
Раздавался звон коровий —
Колокольчики звонили
На Лозанках и Чернушках.
И пастух за ними плелся —
Старикашка с тонкой плетью.
Дальше, дальше направлялись
Райда белая с девицей,
Подбирали в набирушки
Красные грибы попутно,
Там и ягоды встречались
Красной, синей полосами.
Грудью полною дышала
Райда светлая меж сосен.
Вот и остров недалеко,
Тут мысочек за горою.
Чу! Раздался шум. И говор
Слышен иноземный. «Гарья,
Кто же это?» — так спросила
Изумленная дочь пармы,
Яура жена-красотка.
«Сердце Райда, поскорее
Побежим назад неслышно,
Ведь разбойники кругом тут,
Пьют, едят и веселятся.
Скажем Яуру мы, князю:
Нападут они на дом наш
Ночью темною сегодня…»
Побежала дочь Оксора,
С нею вместе Яг-ныл-Гарья.
Задыхалися, устали,
Нет уж мочи, но бегут все,
К дому милому стремятся —
До разбойников дойти бы.
И дошли и рассказали
Князю Яуру всю правду.
«Приготовься, милый Яур,
Ведь разбойники плывут к нам».
Яур, князь рыжебородый,
С ним же Ошпи Лыадорса
И Вэрморт, игрок великий —
Сели в лодку тут герои
И поплыли вниз по Эжве
Тем разбойникам навстречу.
За горою и за мысом
Яур, князь рыжебородый,
Увидал толпы людей он —
Там разбойники сидели,
Пировали, веселились
На песках близ синей Эжвы.
Атаман их говорил всем:
«Яура возьмем мы в полон,
Уведем супругу Райду,
Из кумирниц мы похитим
Серебро в тяжелых слитках,
В длинных прутьях драгоценных.
Ночь наступит — нападем мы
На жилище князя пармы,
Сонных воинов мы свяжем».
Вот Вэрморт, игрок великий,
Заиграл он тихо-тихо
И запел потом он нежно
Песню-заговор могучий:
«Приходите, прилетайте
С севера, с востока, с юга
Звери, птицы, боги, люди,
Чародеи с древней пармы.
Каленик — „мокнийны перья“,
С моря дальнего спеши ты,
Тури-Ягморт светлой тундры;
Бог великий, вихорь буйный,
Приходи с лесной дубинкой,
Укроти врагов могучих;
Бог воды с железным зубом,
Утопи ты в волнах Эжвы
Недругов земли прекрасной;
Куль подземный, поспешай же,
Обхвати врагов всех разом,
Унеси их в глубь пещеры,
В недра мрака скал подземных.
Там все мужи умирают,
Где нет света солнца вовсе;
Йома страшная на пармах,
В ельниках темносенистых,
Где встречаются дорожки —
Безымянные тропинки,
Неизвестно, кто там ходит,
Злобно-мрачно чего ищет
В тех трущобах беспросветных;
Страшно, страшно человеку,
Сыну света в чреве мрака,
Где сова ночная стонет,
Черный филин вечно ноет.
С тех ужасных мест далеких
Приходи ты, баба Ёма,
Утащи клюкой железной
Всех врагов родного края.
Недруги великой пармы,
Страх вонзится в вашу душу,
Коршун ночи прилетит к вам,
И замрет душа живая,
И уснет она надолго,
Будет спать и дни, и годы
Беспробудно, без сознанья.
Ужас черный — ближе, ближе
Он подходит тихо, тайно,
Окружает и объемлет».
Так Вэрморт играл на домбре,
Песни-заговоры пел он
Поздно вечером у леса.
И разбойники уснули,
В сон глубокий погрузились,
Головы их наклонились
И к земле все притянулись,
И рядами все лежали
Те разбойники у леса
На песках лучисто-желтых
В сумраках глубокой ночи.
Яур, князь рыжебородый,
С ним же Ошпи Лыадорса
И Вэрморт, кудесник дивный
Вышли на берег чредою
К тем разбойникам поближе.
Взяли на руки тела их,
Затащили сонных в лодки,
Оттолкнули лодки с мыса —
Вниз столкнули их герои
По теченью волн струистых.
Понеслися щепки-лодки
По хребту реки прозрачной,
По волнам, текущих к устью,
Дальше, к морю — в север темный.
Долго ль, коротко ль прошло тут,
Вождь разбойников проснулся,
Атаман, кудесник сильный,
И один поплыл обратно
Вверх по Вычегде великой.
Увидал тут между сосен
Яура, владыку Пармы.
Чан большой стоял у леса
И костер пылал огромный.
Яур, князь рыжебородый,
Пиво к празднику варил он,
Пиво хмельное на парме.
Атаман сказал тут слово,
Сильно голос он возвысил:
«Сусло, стой Оксола князя!»
И князь пармы тут ответил,
Он разумно закричал тут:
«Остановись на волнах лодка,
Пребывай ты неподвижно!»
Посмотрели друг на друга
Исподлобья те герои —
Атаман и храбрый Яур.
Варка пива прекратилась,
Сусло течь уж перестало.
Неподвижно стала лодка.
«Отпусти мою ты лодку»,—
Атаман просил у князя
«Коль пойдет из чана сусло,
Лодка двигаться начнет тут»,—
Так ответствовал волшебник
Яур, князь рыжебородый.
Не течет из чана сусло,
Неподвижно пребывает
На реке хрустальной лодка.
Атаман дает тут слово
Уж не грабить Джеджим-пармы,
Плыть обратно, вниз по Эжве.
Отпустил тут лодку Яур;
Атаман, кудесник сильный,
Вниз поплыл рекой, обратно.
Потекло из чана сусло,
Варка пива продолжалась.