Бурятский эпос - Гэсэр

Дворец высокий и белоснежный,
По кирпичику выстроенный прилежно,
С золоченой крышей, с серебряным крыльцом,
Окружили враги сплошным кольцом.
Стрелы свистят и шуршат, летая,
А хан Гэсэр охотится на Алтае.

Оказалась защитницей дворцовых стен
Молодая ханша Алма-Мэргэн.
Взяла она лук самого Гэсэра,
С дворцовой стены пускает стрелы.
Одну стрелу она выпускает,
Дорога широкая пролегает,
Вторую стрелу она выпускает,
Пустырь обширнейший возникает.

Вражеские полководцы, целы пока,
Назад поворачивают свои войска.
«Как видно обманул нас Хара-Зутан,
Будто на охоту уехал великий хан,
Только из лука Абая Гэсэра
Могут лететь такие стрелы.
Где пролетела одна стрела,
Дорога широкая пролегла,
Где вторая стрела пролетела,
Вмиг
Широченный пустырь возник.
Воевать с Гэсэром — плохая шутка,
Перестреляет он нас, как уток.
Нет, давайте, целы пока,
Назад повернем свои войска».

Хара-Зутан про это узнал,
Всполошился, засуетился,
Стрельчато-синего жеребца оседлал,
Вдогонку за отступающими пустился.
Черные мысли его бурлят,
Грязные чувства его кипят.
Догоняет он вражеское войско,
Принимает он позу геройскую,
Загораживает он войскам дорогу,
На полководцев кричит он строго:
«Вы настолько, — кричит он, — слабы,
Что от одной убегаете бабы!»

У Бухэ-Сагаан Мангилая
Голова огромная и седая,
Волосы его встали дыбом,
Зубами он заскрипел с дымом.

— Ты зачем нам наврал, болтая,
Что Гэсэр охотится на Алтае?
Самой черной души обладатель,
Ты союзник или предатель?
Очень ловко ты и умело
Нас подставил под ханские стрелы.

Рассердился Бухэ-Сагаан Мангилай,
Сильно надул он щеки,
Вздыбилась голова его седая,
Брови топорщатся, словно щетки.
Схватил он Хара-Зутана поперек живота,
А хватка у него крепка и крута.
Дышать Хара-Зутану уж нечем,
И сердце его, и печень,
И легкие у него вот-вот
Наружу выскочат через рот.

Корчится Хара-Зутан, извивается,
Оправдывается, извиняется: —
Меня убьете — ничего не добьетесь,
Меня послушаете — ума наберетесь,
Не Гэсэр в вас стрелял с высоких стен,
А жена Гэсэра Алма-Мэргэн.
Обмануты вы обманывающими,
Подкошены вы подкашивающими.
Обман откроется,
Простой она женщиной обернется,
Стрелы кончатся,
Слабой женщиной обернется.
Неужели женщины вы побоитесь,
К дворцу Гэсэра не возвратитесь?

Бухэ-Сагаан Мангалай
Пальцы крепкие чуть ослабил,
Хара-Зутана великан Мангалай
Чуть живого на землю поставил.
Приказывает он войскам
Остановиться,
Приказывает он войскам
Назад возвратиться.

Черной тучей они дворец обложили,
Тройным кольцом они дворец окружили.
С трех сторон они на дворец наступают,
Их сердца пощады не знают.
Ясное небо омрачается и мутнеет,
Зелено-яркая земля обугливается и чернеет.
Стрелы свистят и шуршат, летая,
А сам Гэсэр охотится на Алтае.

Оказалась защитницей дворцовых стен
Молодая ханша Алма-Мэргэн.
Взяла она лук самого Гэсэра,
С дворцовой стены пускает стрелы.

Одну стрелу она выпускает,
Дорога широкая пролегает,
Вторую стрелу она выпускает,
Пустырь обширнейший возникает.
Войска, как муравьи в муравейнике кишащие,
Оказываются разбросанными и лежащими,
Как трава под косой
Ложатся они валками.
Как камыш речной
Валятся они рядами.
Как на ветру сено
Клочьями они разлетаются…

Но у Алма-Мэргэн стрелы
Уже кончаются.
Окружена она тройным кольцом,
Поймают ее в конце концов.

Тогда
Выпускает Алма-Мэргэн на ладонь
Двенадцать своих волшебств,
Заставляет плясать по пальцам
Двадцать три своих волшебства,
Произносит заклинающие слова.
После этого
Золотой сверкающий дворец
Взяла она, словно полог за задний конец,
Приподняла его, отогнула,
И под край его проскользнула.
И оказалась она в мгновенье ока,
Вместе с врагами захваченного дворца,
В подводном царстве глубоком
Уса-Лосона, собственного отца.

А войска шарайдаев,
Как муравьи в муравейнике кишащие,
Снующие, лезущие, кричащие,
Поняв, что ускользнула от них Алма-Мэргэн
Из золоченых дворцовых стен,
Окружили покои
Прекраснейшей из гэсэровых жен,
Белоснежной, достойной
Солнцеликой Урмай-Гоохон.

Урмай-Гоохон достойной ханшей была,
Меч Гэсэра в руки она взяла,
Обращалась она умело и просто
С мечем булатным, кованым, острым.
Над головой она меч вращает,
Порог серебряный защищает.
Зазвенела сталь,
Захрустели крепкие кости.
Валиться стали
Незваные гости.

Только на порог он вступить собирается,
А голова его уже на полу валяется.
Только пяткой на порог он встал,
А меч уже просвистал.
Только он ногой ступил на порог,
А меч его пополам рассек,
Только порог переступить хотел он,
На две части разваливается тело.

Свистит и сверкает хангайский меч,
Головы слетают с вражеских плеч.
В это время
Сагаан-Гэрэна сын,
Царевич Эрхэ-Тайжа,
Кому и предназначалась в расцвете красы
Урмай-Гоохон — госпожа,
Два шелковых рукава халата
До локтей завернув,
Две шелковых полы халата
За кушак заткнув,
Широкой, развернутой грудью вперед
На хангайский порог он прямо идет.

Схватить, полонить надеется он
Солнцелико-великую Урмай-Гоохон.
Но только пяткой на порог он встал,
Меч над его головой просвистал,
Только он ногой ступил на порог,
А меч его крепкую шею рассек.
Порог перешагнуть он старается,
А голова уже на полу валяется.

Да, голова у царевича с плеч слетела.
Полководцы, видя такое дело,
Сами живы и целы пока,
Назад поворачивают войска.

Видят они, что их ряды поредели,
Чувствуют они, что их тела ослабели,
Нет прежних сил, нет и натиска,
А меч свистит то прямо, то наискось,
А головы на землю продолжают катиться.
«Нет уж, — думают полководцы,—
Лучше домой возвратиться».

Со своими войсками кишащими, муравьиными,
Повернулись они ко дворцу широкими спинами.

Хара-Зутан про это узнал,
Всполошился, засуетился,
Стрельчато-синего жеребца оседлал,
Вдогонку за отступающими пустился.
Черные мысли его бурлят,
Грязные чувства его кишат.

Догоняет он вражеское войско,
Принимает он позу геройскую,
Загораживает он войскам дорогу,
На полководцев кричит он строго:

— Вы настолько, — кричит он, — слабы,
Что от одной убегаете бабы!
Обмануты вы обманывающими,
Подкошены вы подкашивающими,
Неужели женщины вы побоитесь,
К дворцу Гэсэра не возвратитесь?