Александр Лавров - Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Имеется в виду прежде всего следующий фрагмент из «Открытого письма Андрею Белому…»: «…образы Ваши изумительно пластичны, и я уверен, что эта самодовлеющая пластичность будет многими и очень многими наивно принята за портретную меткость и точность . Но тех, кто Ваших вчерашних друзей знает воочию, тех вы не обманете, те за всею пышностью и всем остроумием Ваших образов прекрасно увидят Вашу личную глубокую вину ‹…›» (Труды и Дни. 1912. № 4/5. С. 84).

См. примеч. 34 к п. 286.

Имеется в виду Московский Литературно-художественный кружок.

Метнер умалчивает здесь о получении письма Иванова-Разумника, в котором условием заключения договорных отношений с Белым ставилось представление им в издательство «Сирин» законченной рукописи романа. После этого Метнер 12 (25) февраля 1913 г. отправил следующее письмо Терещенко (РГБ. Ф. 167. Карт. 13. Ед. хр. 7. Л. 24–27):

Витольд Францевич Ахрамович (секретарь Мусагета) сообщил мне содержание полученного им письма Р. В. Иванова.

Речь идет о присылке Сирину рукописи романа Андрея Белого. Некрасов не выдает рукописи, он говорит: я купил рукопись, не читая и веря Андрею Белому, и не продам ее иначе; пусть мне вышлют деньги, тогда я отдам и рукопись.

Борис же Николаевич не имеет целиком всей рукописи; у него черновики, переделанное начало (которое у Вас в первоначальном, но уже отпечатанном виде) и, может быть, наброски конца.

Таким образом, если Сирин (как пишет Разумник Васильевич) „никакого ответа дать не может“ без „присылки всего романа“, то „ответ“ откладывается до осени.

Между тем Некрасов торопит и грозит в случае проволочки выпустить в свет напечатанные 9 листов, как I том романа Петербург . Это будет страшным ударом для Бориса Николаевича, который недоволен началом романа и переделал его. Некрасов же имеет юридическое основание выпустить в свет без imprimatur <���„пусть печатается“ – разрешения ( лат .)> автора, который пропустил все сроки.

Кроме того: Мусагет не в состоянии далее авансировать Андрея Белого; таким образом к первому удару присоединится второй, ибо Бугаеву придется… да, я не знаю, что ему придется… закабалить себя у Некрасова… В Пути он уже взял аванс».

Далее Метнер привел пространную цитату из письма Белого, в котором тот сравнивает сложившуюся в его жизненных обстоятельствах ситуацию с «положением Ибсена» (см. п. 272), и продолжил:

«Вот Вам отрывки из одного интимного письма Бугаева после провала истории с кавказским имением. Приводя их, я только хотел воочию показать Вам, до чего дошел Борис Николаевич и к какому сознанию своей силы привела его как раз нужда.

При всех своих недостатках Бугаев решительно крупнейший писатель современности и не только крупнейший, но несравненно крупнейший. В сущности его надо печатать, даже если бы он затеял (говорю умышленно-парадоксально) ставить буквы вверх ногами. Бугаев отвечает и ответит еще перед будущим столетием за себя. Если дальше натягивать струну, Бугаев не выдержит и погибнет, но тогда… его через десять лет канонизируют и будут печатать мельчайшие его записки, как это теперь происходит с Ницше…

Возвращаюсь к делу. Если верно и неотменимо то, что пишет Разумник Васильевич, то, по всей вероятности, ответ откладывается до осени, тогда как Бугаев ждет ответа в середине русского февраля и присылки 1-го марта (ст. стиля) 333 р. 33 к. Как быть?

P. S. Забыл в прошлом письме упомянуть, что Риккерт очень заинтересовался „риккертианством“ Бугаева, не менее нежели его романом».

Статья Мариэтты Шагинян «С. В. Рахманинов (Музыкально-психологический этюд)», предназначавшаяся для несостоявшегося сборника статей о современных русских композиторах, была к тому времени опубликована в № 4/5 «Трудов и Дней» за 1912 г. (С. 97–114).

Задуманную тогда статью о Н. К. Метнере Белый не написал.

Сообщение, полученное Метнером в письме Иванова-Разумника от 1 февраля 1913 г.: «…роман Андрея Белого, если будет напечатан Сирином , то только в сборнике, т. е. при гонораре в 200 р. за лист» (РГБ. Ф. 167. Карт. 14. Ед. хр. 11).

Такое положение дел явилось следствием убыточности издания. В начале 1913 г. возник проект перехода «Логоса» в издательство «Образование», позднее – в Товарищество М. О. Вольфа, которое и напечатало в 1914 г. заключительные выпуски журнала (см.: Безродный М. В. Из истории русского неокантианства (журнал «Логос» и его редакторы) // Лица: Биографический альманах. 1. С. 395–396).

Имеются в виду п. 286 и 288.

См. примеч. 1 к п. 280.

Речь идет о переговорах с издательством «Сирин».

См. п. 287.

Имеется в виду п. 285.

См. п. 280, 285, 286, 288.

См. п. 272.

В письме к Блоку от 16 февраля (1 марта) 1913 г. Белый просил прояснить в редакции «Сирина» перспективы с изданием его романа: «Если ответ неблагополучен для меня, то, быть может, телеграфируешь: тогда телеграфируй одно только слово: „ Уезжай “. Я укладываю сундуки и уезжаю, чтобы за 3 месяца как-нибудь выкарабкаться и приехать к Доктору» ( Белый – Блок. С. 492).

Новой личной встречи с Штейнером после свидания, состоявшегося 8 февраля (н. ст.) 1913 г., в записях Белого не зафиксировано; очередной разговор между ними произошел в мае 1913 г. в Гельсингфорсе (см.: ЛН. Т. 105. С. 758).

Сложившуюся ситуацию («За полтора месяца я послал 5 умоляющих писем заранее известить точно: получу ли 15-го марта н. ст. (1-го марта русского) 300 рублей, из которых мы едем на Гаагский курс и далее прямо из Гааги в Боголюбы (в отпуск, где буду кончать 7-ую главу романа), если Доктор пустит») Белый подробно изложил в недатированном письме к А. С. Петровскому, пересказав в нем в сжатой форме содержание ответов Метнера, и сделал свой негодующий вывод: «…остается, бросив все на произвол и под знаком вопроса (вещи оставляем здесь на складе), вопреки планам, лелеемым 1½ месяца, сложной сети приготовлений, с матерьяльным ущербом для себя (130 брошенных марок) ‹…› лететь в Россию – неизвестно зачем, неизвестно на сколько, неизвестно куда (ибо вдруг „ Боголюбы “ переполнены народом?). И все это оттого, что вопреки моим „ вопиющим “ письмам 3 месяца назад, вопреки 5 письмам теперь и мольбам (именно благодаря, быть может, мольбам) нас посадил Э. К. Метнер в лужу ‹…›» ( Белый – Петровский. С. 250, 251).