Антология - Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун [антология]

Ритуал спускания плота на воду привлекает большие толпы жителей городка и моряков. Видя собравшуюся публику, мастер ритуала может продемонстрировать несколько переданных ему предками волшебных приемов, добавив тем самым оживления. Например, трюк с переноской воды в ведре без дна. Молодой моряк шестнадцати-семнадцати лет медленно спускается с дамбы с двумя большими ведрами без днища и останавливается перед публикой. И тут старейший барабанщик-плотогон, мастер по ритуалу, рисует пальцем в воздухе знаки и произносит заклинания, после чего молодой ученик вновь не спеша подходит к стоящему у берега плоту, медленно наклоняется и наполняет ведра водой. Затем опять без спешки возвращается назад, проходя мимо зевак — из двух полных ведер без днища не выливается ни капли воды. Или же волшебство с усмирением петуха. Один из плотогонов приносит предназначенного в качестве жертвоприношения петуха, над головой которого мастер по ритуалу сначала сжигает три листа бумажных жертвенных денег, затем вырывает из головы птицы три перышка и произносит «заклинание перерождения». В нем сказано: «Это не простой, а священный петух, ниспосланный матушкой-императрицей, может изгонять нечистую силу и демонов, покоряет призраков восьми сторон света…» На этого петуха мастер ритуала указывает пальцем и произносит заклинание, после чего птица больше не кричит и не шевелится, даже зрачки ее неподвижны — сама покорность. Ноги и крылья петуха освобождают от веревок, сажают на землю. Как бы ни кричали вокруг люди, петух даже не шелохнется.

Выход плотов обязательно сопровождается боем гонгов, их называют «гонгами зачина», они предупреждают все находящиеся неподалеку лодки о том, что надо быть внимательными во избежание столкновений. Когда плот готовится к сплаву вниз по реке Цзыцзян, часто бьют в барабаны, отдавая тем самым команды, поднимая боевое настроение, укрепляя бодрость духа. Обычно, как только звук дойдет от пристани у храма до переулка Барабанного боя, возле которого причаливают перевалочные судна, делается пауза, между двумя этими пунктами расстояние примерно в четыреста метров. Связано это с опасением испугать слишком громкими звуками Царя драконов из храма у озера Дунтинху. Разгневанный Царь драконов может послать сильнейшие ливни и ветры, что неблагоприятно для судоходства. Весь оставшийся путь по озеру для управления навигацией плотогоны используют гонги вместо барабанов.

Перед отправкой плота плотогоны заливают себе в глотку водку из зерна, после чего с криками и гиканьем запрыгивают на плот, одновременно начиная работать бамбуковыми шестами; плот из бревен отчаливает от берега и медленно движется вперед. Самое страшное во время сплава — если бревна разойдутся или судно пойдет ко дну, поэтому на все действия и слова на плоту накладывается много табу и ограничений. Ни в коем случае нельзя употреблять такие слова, как «перевернуть», «тонуть», «разойтись», «бить», «перевернуться», «укатиться», а также их омонимы [120] В китайском языке много омонимов — слов с одинаковым произношением, но разным значением. . Предметы на плоту нельзя класть горизонтально, перед началом и по окончании сплава нельзя просушивать женскую одежду, черпать рис крышкой от котла или беспричинно стучать по мискам и тарелкам. Во время сплава моряки под бой барабана часто распевают арии из пьесы «Избиение золотой веткой», но слово «бить» произносить нельзя, его заменяют на выражение «молочение золотой веткой». Если волны невысокие, и плот идет ровно, то плотогоны заводят известные всем запевки с реки Цзыцзян, что помогает прогнать одиночество и побороть усталость. Обычно начинает пение кормчий с шестом, стоящий на носу плота: «Хей хей эгегей! Хорошо сплавляться в марте, раз сходил, второй вернулся, а там и на третий сплав пошел. Как не полюбить сестричку из терема на воде, любовь весенним вихрем ударила мне в грудь, ударила мне в грудь». Тут же плотогон, стоящий в хвосте, подхватывает запевку: «Хей хей эгегей! Разойдитесь, тучи, разойдись, туман, синий дракон спускается вниз по реке, несусь на облаках, еду на тумане, бревна, вставайте в ряд. Сестричка из терема на воде, какая ты послушная! Кто другой стучит в твою дверь, им не откроешь, ждешь, когда постучится старший братишка…»

Озеро Дунтинху так обширно и широко, что не видать берегов, на нем часто случаются штормы и подстерегают опасности. В «Песне о шторме на Дунтинху» есть такие слова: с «девятого дня первого месяца начинается шторм Яшмового императора», заканчивается «взметающим реку штормом на двадцатый день двенадцатого месяца», всего за год бывает около двадцати штормов. В песне поется: «Дунтинху широко и далеко, как вздыбятся и опустятся волны, не видать солнца, коли ветра нет, волны высотой в три чи [121] Чи — китайская мера длины, равная 1/3 м. , при ветре высотой в три чжана [122] Чжан — китайская мера длины, равная 3,33 м. , чуть замешкался, разойдутся бревна, лодка перевернется, и все пойдут на корм рыбам». Видя начало шторма, хозяин судна (обычно вместе с плотогонами сплавляется один из владельцев) начинает бить в гонг, кланяться, стоя на коленях, возжигает курения и отрубает курице голову, моля богов о защите. После того как опасность миновала, обычно не благодарят богов за исполнение обета, связано это с поверьем о том, что «по озеру проплывают мелкие скупцы, жадные до денег, они дают богам беспорядочные клятвы и обеты». А ведь не кто иной как барабанщики-плотогоны находятся перед лицом самой большой опасности. Приближаясь к опасной отмели или водовороту, почтенные плотогоны начинают отчаянно колотить в гонг, выкрикивая в один голос: «Держи шесты!», «Греби веслом!»; лица у моряков гневные и суровые, они стоят по краям плота, который мотает из стороны в сторону, на них обрушиваются огромные волны, порой они дружно кладут шесты на плечо как копья и выкрикивают: «Шест! Шест!» И тут же зазвенят несколько гонгов, загремят подобно раскату грома голоса: «Первый шест, стоп! Второй шест, зацепляй! Третий шест, упрись намертво! Бряц, бряц, бряц! Ух, ух, ух!» На лицах полная сосредоточенность на работе: когда необходимо просто выжить и преодолеть опасность, все мысли о богатстве, славе, любви и ненависти отброшены прочь. Остаются только долг и ответственность!

В былые годы почтенные барабанщики-плотогоны из города Линьцзыкоу принадлежали к разным разрядам. У каждого разряда была своя цена за работу, которую писали на листочках красной бумаги и вывешивали на всеобщее обозрение на стенах храма у озера Дунтинху, тем самым показывая, что «ни старик, ни младенец не будут обмануты». Разряды носили название «золотого», «серебряного», «медного», «железного». Барабанщики-плотогоны золотого разряда совершали сплав из Линьцзыкоу по озеру Дунтинху до города Ханькоу или шли на запад провинции Хунань против течения, что занимало два-три дня и стоило сто серебряных юаней; для серебряного разряда плата составляла пятьдесят юаней, а для медного — всего тридцать юаней. Принадлежащих к железному разряду называли еще «бурлаками» или «жилетами» (чтобы уменьшить трение веревки о плечи, бурлаки надевают жилеты, защищающие плечи), их заработок составляет всего шесть-десять юаней. Неудивительно, что многие завидуют большим заработкам плотогонов золотого разряда, приговаривая: «Девушки из теремов на воде сойдут для картин, серебро почтенных барабанщиков-плотогонов высится башней».