Антология - Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун [антология]

Поезд ушел, обогнав расписание,
девочка вдруг повзрослела,
на именинном торте
свечи задули заранее.
Смерть запланировал некто, расчетлив,
в спальню убийца до срока проник,
но, обагрив ее, в спешке покинул.

Только цыплята в садке не спешат вылупляться,
и с наступлением ночи
свет от луны приглушен.

Отображавший реальность прозаик,
что бегал трусцою по трассе,
в час, когда транспорт еще не проснулся,
насмерть автобусом сбит безымянным. Все ясно:
юмором черным наполнена пьеса в театре абсурда.
Парень спешит на свиданье — в привычное время и час,
но по дороге другую он встретил, и ею пленен.
Труп помещен в крематорий, —
прожил не жизнь, а название,
у мертвеца отобрали и воздух, и солнечный час.
Случаи столь вопиющи!

Есть ли у Времени справедливость?

Съедает говяжий стейк говяжий с черным перцем,
затем берет такси, а после
минует уличных прилавков пестроту.
В южных краях, где не бывает ночи,
он наблюдает за богатством и за фальшивой страстью
незнакомок
своим наполовину сгнившим сердцем.
Время от времени из сверкающей груды
мудреных записей,
называемых стихами, он высовывает голову,
как муха на куче нечистот.

Между пальцами ног заводских помещений
короткостебельный рис
упорно вцепился в скудный клочок земли.

Корни его, как якоря,
устало напряжены.

Разгневанные руки пытаются из илистой воды
извлечь на свет пение птиц и стрекот насекомых.

В слепящих лучах солнца
я вижу, как листья
вздымают тонкие спинки.

Колосья стремятся ввысь,
зерна наливаются соком, и улыбаясь под летним ветром,
разговаривают со мной.
В одно мгновение,
словно белую рубаху,
я досуха отжимаю из себя
шум и суету житейского моря.

Вчера я не мог и мечтать,
что вдруг повстречаю
маленькое рисовое поле в Дунгуане,
чьи желто-зеленые колоски
все колышутся и колышутся
в мгновения скорби и радости.

Чернорабочие требуют зарплату.
Сто сорок восемь пар искалеченных рук
протянуты из недр Дапинской угольной шахты [233] Взрыв газа на Дапинской угольной шахте (пров. Хэнань, КНР) произошел 20.10.2004 г., в катастрофе погибло 148 человек. .
Ли Айе, донор, заразившийся СПИДом,
бобыль, пасущий овец на лессовых склонах,
базарная тетка, слюняво считающая деньги,
девушка из парикмахерской — нелегальная проститутка,
лоточник, скрывающийся от дружинников как партизан,
и нувориш
в поисках сауны.

Клерки, едущие на работу на велосипедах,
праздношатающиеся тунеядцы,
молодая шпана в пивных,
попивающие чай и глядящие петушиные бои старики,
ученые, которые любят напустить тумана,
опущенные вонючие пьяницы, игроки, носильщики-кули,
торговые агенты, деревенские парубки, педагоги, военные,
сынки богатых родителей, бездомные попрошайки, доктора,
секретари (и «особые» секретарши),
заводилы — в ком душа коллектива —
либо скромные труженики.

От улицы Чанъаньцзе до проспекта Гуанчжоудадао
этой зимой я так и не повстречался с «народом».
Я наблюдал только бессчетные, тихо бормочущие тела,
согревающие друг друга
каждый день в общественном транспорте,
как грязные разменные деньги.
Все эти люди, брезгливо нахмурясь, отдали деньги обществу.

В моем сознании «площадь»
всегда была местом политических манифестаций.
Огромное открытое пространство,
ликующие народные массы,
набухающая толпа людей, в глазах — транспаранты
и знамена,
изо ртов вырываются пламенные лозунги.
На площади разыгрываются комедии или трагедии,
временами переходящие в фарс.
Человек, зажатый внутри толпы, слеп и беспомощен,
Так листок в бурю
шумит, колышется и трепещет в единстве
с лесными кронами.
Напротив, в душном и дождливом Гуанчжоу,
где буйно растет экономика,
этим некогда торжественным словом
именуется крупный торговый комплекс.
Многоэтажное здание, девяносто шесть тысяч квадратов,
на его «площадь» ступают праздные,
умиротворенные люди,
ничем не примечательные, вроде меня,
обеспеченные или считающие последние гроши.
Но каждый является сюда добровольно,
в погоне за осязаемым и конкретным,
их взор устремлен только на существующие вещи.
И пусть это всего лишь заколка для волос,
здесь важны детали.