Валерий Строкин - Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках [СИ]

— На память.

Кусман полуприкрыл глаза, пошевелил во рту языком, на лице проступила довольная улыбка.

— М-да, однако! — он щелкнул зубами. — Ничего не болит, — признал царь. — Дети мои, — улыбнулся царь, — какую награду хотите получить? Золото, бриллианты? Что-нибудь натурой?

— Натурой, — подхватила Маша.

— Проси, что хочешь, красавица.

— Свадьба у меня скоро, — призналась девушка.

— Люблю по свадьбам ходить. Приглашаешь на свадьбу?

— Приглашаю, царь-батюшка, приезжайте к нам на свадьбу.

— Какой подарок хочешь?

— Жеребца кологривого со звездочкой во лбу, что Сивко кличут. — Маша обняла Ивана за талию. — Хочу царевичу подарок сделать царский.

Улыбка растворилась, как под действием кислоты, лицо Кусмана стало злым и холодным.

— Что ты несешь, девка!?

— Вы сами сказали, что готовы отблагодарить натурой, выбирай, что хочешь.

— Ты с умом выбирай. Какой царевич? Зачем парню твоему такой подарок? Берите деньги, сто лошадей купите.

— Жеребец кологривый как раз для моего жениха.

Кусман фыркая, посмотрел на Ивана.

— Ему — жеребца?

— Супруг мой будущий — царевич Иван, сын Берендея, — представила Маша.

— И ты кто? — Кусман насмешливо заулыбался.

— Царевна Маша, дочь вашего соседа царя Далмата. Батюшка спрашивал, почему на свадьбы не приехали, он вам приглашение высылал и в гости просит?

— М-да. Что же мне с вами делать?

— Выполнить свое царское слово, вдруг зубки снова заболеют, — напомнила Маша, лукаво улыбаясь.

— Ты обещала, что болеть больше не будут, — царь испуганно схватился за челюсть.

— Они и не болят, — я свое слово держу.

— Хитрая ты, царевна, — Кусман покачал головой. Посмотрел на царевича: — Зачем она тебе, такая умная? Я тоже холостой, выходи за меня замуж, красавица, и конь твоим будет.

— Не могу, царь-батюшка, — Маша прижалась к Ивану, — у нас любовь.

— Любовь, — протянул Кусман. — Стража!

В комнату вошли стражники и верволк. Кусман ехидно спросил:

— Что, голуби сизокрылые, попались?

Иван посмотрел на лавку, стоящую у стены, и подумал о том, что сможет её поднять и разогнать стражников с помощью матушкиного дара. Ему врежу по голове, пусть череп болит.

— Царское слово дороже любого, — неожиданно произнес Кусман. — Это закон, а законы придуманы для того, чтоб их исполняли и уважали. Забирайте жеребца кологривого, со звездочкой во лбу. И бегите, бегите, бегите, пока я не передумал. Герасим, распорядись, — бросил Кусман сержанту с выпавшей на подбородок челюстью.

— Да скажи повару, пусть зайдет — неделю ничего не ел, — царь облизнулся.

Маша и Иван поклонились.

— Спасибо, царь Кусман.

— Еще бы, — буркнул Кусман. Маша наклонилась и поцеловала его в небритую щеку. — Ждем вас на свадьбе. — Царевич и царевна поспешно вышли из покоев, боясь, что царь может передумать. Герасим сопровождал их к конюшне.

— Ну и везет вам, — говорил Герасим. — Да за такого красавца полцарства можно выменять. Не понимаю, как он вам его отдал? — Он покосился на Машу. — Заворожила?

— Вылечила. У него флюс, пародонтоз и скорбут были.

— В Лукоморье говорят: «Поле чудес — сектор приз», — вставил Серый.

— Откуда ты знаешь, что говорят в Лукоморье? — усмехнулся толстяк.

— Русалия сказала.

В конюшне удивленные конюхи, нехотя выдали Сивко. Конь радостно заржал, встречая знакомых, фыркнул и ласково ткнулся в плечо Маши. Царевна что-то нашептала в ухо жеребцу, разворошила расчесанную гриву. Сивко довольно заржал, застучал копытом, готовый отправляться в путь. Со двора повели в поводу, многочисленные конюхи выбегали из конюшен, растерянно смотрели, как уводят их красу и гордость. Пожилые, предпенсионного возраста, не могли сдержать слезу.

— Пращавай, красавец наш ненаглядный!

— Вы хоть следите за Сивко хорошо!

— Такому коню только в царских конюшнях стоять.

— Туда и ведем, — отвечал Серый.

Горожане, как и конюхи, раскрыв рот, застывали на улицах, во все глаза смотрели на жеребца и его новых владельцев. За ними, провожая, увязалась целая толпа. Слух о том, что проезжие лекари вылечили царя и получили в награду Сивко, мгновенно облетел город.

— Вот это диво!

— Вот это чудо! — доносились восклицания.

— Эх-ма, роди меня лекарем!

Едва за спиной осталась городская застава, царевич с облегчением выдохнул:

— Действительно чудо, даже не верится, что так просто коня добыли.

— И в плавание не отправили, — напомнил Серый. Он оценивающе посмотрел на Машу. — Ты, царевна и вправду многого стоишь. У такой красы, еще и ум со смекалкой.

Маша звонко рассмеялась.

— Спасибо, Серый, но куда мне до твоих инстинктов.

— Это точно, — самодовольно ответил верволк.

К заставе стала приближаться конная дробь.

— Так и знал — не дадут уйти, — Иван с досадой оглянулся назад. За ними мчался всадник, в котором без труда узнали Герасима.

— Ему-то что надо? — недовольно спросил Серый.

— Наверное, долю свою потребует, — предположил Иван.

— Нет, смотрите, он чем-то размахивает, — сказала Маша.

— Гой еси! — прокричал Герасим, останавливая взмыленное животное, страдающее от его комплекции. Сержант протянул Маше уздечку, украшенную драгоценными каменьями и сверток.

— Даже не знаю, что сказать, но с нашим царем что-то не то происходит. Царь Кусман жалует вам уздечку для коня богатырского и попону. Сказал, что это к свадебному подарку. Просил передать, что на свадьбу приедет.

Маша приняла подарки.

— Поблагодари его от нас и скажи, что мы будем ждать.

— Дела, — Герасим недовольно покачал головой, — теперь статью за конокрадство отменят, — он расстроенно развернул коня и яростно пришпорил. Животное сорвалось с места в карьер.

— Это он про бочку? — спросила Маша.

— Про море, — кивнул царевич. Он подошел к Сивко, восторженно посмотрел на жеребца. — Ай, да конь! Украсим тебя уздечкой и попоной?

Сивко неопределенно фыркнул, коснулся мордой головы Ивана.

— Маша, на этом жеребце ты поедешь.

Через несколько дней пересекли границу царства Руфия. Об этом оповестил врытый в землю столб с рекламным плакатом «WELKOME царство РУФИЯ», «Лучшего не найти». Под надписями был нарисован самовар, украшенный сушками и баранками. В углу плаката неизвестный аноним написал угольком: «Если просишь чай, то по морде получай».

Бескрайнее зеленое поле тянулось к самому горизонту. Далеко впереди, на небольшом пупырышке стоял град Руфия. Червонным золотом блестело солнце в реке Великой, огибающей степь с левого края. Её берега заросли непролазным смешанным лесом и кустарником. Рядом проходила, повторяя извилистый путь реки, дорога.

— Даже не верится, что недавно плыл по реке с купцами, — Иван посмотрел на Машу, — они товары твоему отцу на свадьбы везли.