Андрей Рябоконь - Искушение чародея (сборник)

— Устранить, — Коля сжал зубы. Он видел Садовского три дня назад. Тот как раз вернулся со сплава по Чусовой, веселый, бородатый, загорелый. Он крепко пожал Герасимову руку. «Идея пришла, Колян. Такая идея — ого-го! Работы будет масса. Но если выгорит — взрыв, сенсация, настоящая бомба!» С тех пор ученый засиживался в институте допоздна, иногда даже уходил утром вместе с Герасимовым. В девять часов вечера у него был самый разгар творческой активности. Враги выбрали верное время.

— Так, Юль, ты только не волнуйся. Фиме не звонила?

— Нет, я подумала, вы ведь с Садом вместе работаете… Надо же его предупредить как-то.

— Да-да, хорошо. Только пока ничего не делай. Время у нас еще есть. Я сейчас Фиме наберу.

Однако звонить Королеву не пришлось. Он позвонил сам.

— Герасим, вот оно! — возбужденно восклицал бизнесмен. — Нештатная ситуация!

— Ты о чем? — подозрительно спросил Коля. На секунду он подумал, что история с иностранцем в клинике — проделки скучающего без приключений Фимы.

— В смысле, о чем? — опешил Фима. — Ты что, телевизор не смотришь? В стране переворот. Президент с депутатами воюет. Я маму сегодня в Давос отправляю. Мало ли.

— У нас еще хуже. Садовского нужно спасать. — И Коля рассказал Фиме про Юлькиного больного.

— Милиция не поможет, — тут же сказал Фима, — они давно проданы и перепроданы. И к тому же им скоро станет не до нас. На самом деле это хорошо даже. Можно знакомых попросить, они ребята что надо, в Афгане моджахедов били. Но что это даст? За ним все равно будут охотиться, если уж попал в список. Может, правда, предупредить и вывезти в безопасное место?

— Нет, предупреждать нельзя, — Коля вспомнил, какой Садовский упрямый и принципиальный, — он непременно откажется.

— Придумал! — Фима откашлялся. — Ты ему снотворное в чай подмешаешь, а потом Жора его ко мне на дачу вывезет. Ну а дальше — поглядим, объяснимся как-нибудь.

— Снотворное у Юльки можно взять, — Коле начинал нравиться план, — у них в клинике препараты сильные есть. Сегодня как раз моя смена. Подъезжай к восьми вечера. Как раз все сотрудники уже уйдут. Я пока до Грибка доеду, ее уговаривать придется.

— Заметано, старик! — голос Фимы сделался торжественным. — In nomine futurum!

Юле, как и предполагал Герасимов, идея со снотворным совсем не пришлась по вкусу. И все же она согласилась подождать в клинике.

Коля заглянул в гостиную — Гераскин спал, смешно сграбастав подушку мускулистыми загорелыми руками. Может, использовать его? Нет. Нельзя. Если люди из будущего начнут менять прошлое, может случиться все что угодно. Хотя Алиса ведь изменила прошлое. Весь шестой «В» изменился. Двенадцать золотых медалей. Ни одной тройки. Такого урожая школа никогда не собирала. А вдруг этот переворот и прочие беды из-за них, вдруг привычный мир вот в этот самый миг разваливается на части? Коля зажмурился. В комнате было тихо и тепло, сквозь открытую форточку проникали приглушенные звуки города. Все спокойно.

Герасимов собрался. Несмотря на теплую, почти летнюю погоду, надел турецкую кожаную куртку — так казалось мужественнее. Хотел надеть темные очки, но решил, что это уж совсем оперетта, и не стал. На площадке никого не было, но снизу доносились приглушенные голоса. Коля тихонько спустился на один пролет и увидел, как двое здоровяков в камуфляже и масках выводят из квартиры Григория Абаевича, народного депутата от республики Башкирия. Еще двое ждали пролетом ниже. Дядя Гриша был человек добрый и тихий. Он жил здесь уже лет пятнадцать и, бывало, сиживал с Николаем Николаевичем за партией в домино. Когда Коля вступил во владение квартирой, дядя Гриша поздравил его тортом и сказал: «Молодец Николаич, ай молодец! В хорошие руки дом передал».

И теперь его выводили, словно преступника, из собственной квартиры. Коля заметил, что дверь была сорвана с петель. Значит, еще и вломились. Старик ничего не говорил, только кряхтел в руках камуфляжников. И Коля не выдержал.

— Эй! Вы что творите? А ну-ка отпустите пенсионера! Слышите? Я сейчас милицию вызову!

Человек на лестнице повернул голову в сторону Герасимова.

— Еще один рецидивист? — и уже своему напарнику. — Разберись.

Тот рванулся к Коле, и вскоре Герасимов был скручен тем же способом, что и дядя Гриша. Пенсионер посмотрел на него сочувственно, прохрипел:

— Парня зачем скрутили? Совсем совести лишились? — и тут же получил кулаком по ребрам.

— Молчи, сука узкоглазая! — командир спецназа достал лист бумаги в потрепанном файле, бегло проглядел написанное. — Так, здесь все. Выдвигаемся.

Пленников поволокли по лестнице вниз. Вытолкали на улицу. Там уже ждал микроавтобус с темными стеклами. У машины стояли трое солдат-срочников, вооруженных автоматами Калашникова.

— Старика в машину, — распорядился главный камуфляжник. Депутата тут же затолкали в салон.

— Товарищ майор, а с этим что? — спросил мужчина, держащий Колю.

— Как что? Ты разнарядку читал? Вот и выполняй! — рявкнул майор.

— Слушаюсь, — буркнул камуфляжник таким голосом, что видно было: слушаться ему совсем не хочется. — Ты и ты, — спецназовец указал на солдат, — взять этого и за мной шагом марш.

Солдаты взяли Колю под локти и повели за камуфляжником. «Куда они меня? Бить, что ли, будут?» — подумал Коля. Они свернули в арку, ведущую во двор Колиного дома. Вот и окна квартиры, а вот родительские — с желтыми занавесками, но предки все равно в отъезде. Один из солдат наклонился к уху арестованного, шепнул.

— Эй, парень? Ты москвич? — И обрадовался, когда Коля кивнул. — Зашибись, нах! Ненавижу, бля, москвичей!

Коля скосил глаза, чтобы увидеть говорившего. У солдата было потное лицо и испуганно вытаращенные глаза. Чего ему бояться?

Герасимова завели во двор и поставили спиной к беленой стене трансформаторной будки. Солдаты отошли на несколько шагов, сняли с плеч автоматы. «Расстрел!» — в ужасе понял Герасимов. Стало очень страшно. Его замутило. Сильно захотелось по нужде. Да что же это?! За что?

— Подождите! Постойте… Я не понимаю… Ребят, не надо!

— Все ты понимаешь, — устало сказал человек в маске и тут же скомандовал. — Товсь!

Мир кругом вдруг ужасно замедлился — вяло ползла вверх рука спецназовца. Хищное щелканье затворов растянулось на целую вечность, превратившись в тоскливый вой. Жирный голубь завис над детской площадкой. Коля словно раздвоился. Один стоял под дулами автоматов, другой — в квартире, у окна, спокойно смотрел во двор. Вот сейчас он откроет окно и покажет застрельщикам нос. Окно и правда открылось. На подоконнике появился Павел Гераскин и громко крикнул:

— Преторианцы! — Солдаты беспокойно завертели круглыми головами. Камуфляжник профессионально скакнул в сторону и перекатился, выхватывая оружие. Но на подоконнике уже никого не было, а срочников вдруг атаковал пыльный смерч, валящий с ног, вырывающий оружие. Спецназовец хотел стрелять, но широкая ступня в кожаной сандалии легионера совместилась с его головой, и детина затих. Павел быстро осмотрелся и принялся сноровисто вязать бездыханных солдат их же ремнями. Поднял голову, посмотрел на Герасимова.