Александр Георгиев - Беглянки

Кончилось дело тем, что дядя Паша «надсадил» себе сердце на почве неуемного азарта. После первого инфаркта врачи рекомендовали срочно умерить игровую активность, но было поздно. Пришлось оставить не только карты, но и домино – после повторного приступа, теперь дядя Паша лишь изредка позволяет себе шахматы.

– Сунь эти банки на подоконник, Серафима. Сыграть не хочешь? В «морской бой»?

Обычно я стараюсь не обижать дядю Пашу, но сегодня у меня не было сил вылавливать на клеточном «море» рисованные корабли.

– Не могу, голова что-то болит. Дядя Паша, рядом с вами, в 6 – ю, положили кого? Вроде, утром пустая стояла?

– Не видал, чтоб отпирали. Кажись, пустая. А тебе зачем?

– Так. – я вздохнула, – Не знаете, где от нее ключ хранится? В ординаторской?

– Бери выше – заведующая при себе держит. Так сыграем, нет?

Я уныло мотнула головой. Мой замечательный план рухнул, не успев толком родиться.

– Не хочется. Пойду я. Не забудьте насчет анализа, соседу скажите. Ага?

– Ага. Слышь, Серафима, – сказал мне в спину дядя Паша, – тебе непременно 6-я палата нужна?

– Что?

– Я говорю, другая комната не пойдет? Бывшая сушилка?

Он пошарил в тумбочке и вытащил довольно большой ключ с деревянной биркой. Я смотрела, выпучив глаза.

– Ну, чего уставилась, дядю Пашу обмануть вздумала? Эх, девки, нет на вас угомона! Одни шашни на уме! Додумалась, к заведующей лезть собралась. Бери ключ! – прикрикнул дядя Паша, – Но гляди у меня, ежели чего… он хоть жениться- то обещает?

– Чего?

Я хотела сказать, что он ошибается, и вообще думает черт знает что… но открылась дверь и вошел сосед, как его… а, больной Ковченко. Объясняться в его присутствии было никак невозможно.

У себя в палате я немного попереживала по этому поводу, но, поразмыслив, решила пока ничего не говорить дяде Паше. Если он думает, что ключ нужен лично мне для свидания – так даже лучше. Как бы я ему объясняла про пернатых львов? А так – имею я право на личную жизнь или не имею? Может, здесь судьба решается, а я застряла в этом проклятом отделении и вся моя будущая жизнь из-за того рухнет! Нет, хороший человек дядя Паша, понимающий … спереть ключ из кабинета заведующей было бы слишком трудно…. – с этой утешительной мыслью я заснула.

Утром дверь в палату распахнулась и…

– Принимай соседку, Серафима! – весело объявил Анатолий Францевич. С больничной каталки мне улыбалась Гелия. Значит, ее все – таки перевели, ура!

Анатолий Францевич могучей рукой подтолкнул каталку к свободной кровати и легко, как перышко, переложил Гелию на новое место. Вот что значит мужская сила и большой рост! Когда лежачих больных перетаскивают медсестры и санитарки, это зрелище не для слабонервных.

– Итак, красавицы, извольте выслушать рекомендации – Анатолий Францевич строго погрозил похожим на сардельку пальцем. Даже удивительно, как он может такими лапищами творить чудеса медицины, они больше подошли бы лесорубу или каменщику.

– Гелия – с постели не вставать! Сидеть на подушках можно, но недолго, тихий час соблюдать – не читать, не разговаривать, если не спится – просто спокойно полежать. Серафима – ты человек опытный, знаешь, что это серьезно – на твою ответственность!

– Конечно, Анатолий Францевич. – пробормотала я.

На сердце внезапно заскребли кошки. Францевич думает, что мне можно верить, а я… вдруг Гелии действительно нельзя вставать? И что наш доктор скажет завтра утром, обнаружив, что она бесследно исчезла? И что я ему совру?

– Сим – ка, не переживай, – негромко сказала Гелия, когда завреанимации прикрыл за собой дверь. – если все получится, завтра утром он будет думать, что я уже выписалась. А за меня не бойся, у нас умеют исцелять и не такие раны.

С появлением в палате Гелии скучный больничный день сразу переменился. Пусть даже нам не удалось сразу поговорить о важном, потому что Елена Прекрасная нахально прислушивалась к разговору. Я только шепнула Гелии, что все готово. Она улыбнулась, и мы заговорили о всяких пустяках. За окном с утра шумел ветер, и я вспомнила, как этим летом впервые побывала на море. Над Балтикой ветер дует часто, гораздо чаще, чем светит солнышко.

– Интересно… а у нас над морем, если солнце, все равно ветер дует. Есть даже такое место, Котел Ветров называется, там чуть не каждый час погода меняется. Опасные места, но красивые. Волны, знаешь, густо-синие, лиловые даже, а на горизонте, далеко-далеко, снежные горы, как будто парят в воздухе. Подножий не видно, только вершины сверкают.

У меня почему – то перехватило горло. Наверное, и у нас на земле есть похожие места, но я их вряд ли когда увижу.

– Симочка, вы не забыли, что Анатолий Францевич сказал? Не отвлекайте девушку своими разговорами, ей нужно отдыхать. Гелию – я правильно запомнила? Вы, Гелия, имейте в виду – к Симочке у нас редко приходят, так что вы поосторожней. Иначе она вас замучает разговорами!

Медовый голос Елены Прекрасной застал меня совершенно врасплох. Ну да, ко мне практически не приходят. Тетка перебралась к мужу-фермеру в деревню, сестра Ольга замужем в Германии, а университетские подруги как-то рассеялись. Новых, в редакции, я пока не завела, я не очень контактный человек. Навещает меня только Кашка. Ничего особенного, но мне вдруг захотелось заплакать.

Как сквозь вату, долетел ответ Гелии.

– Я понимаю. А зато к вам часто приходят, правда ведь? Тот молодой человек, с которым вы вчера на лестнице обнимались, он, наверное, ваш внук? Очень симпатичный, я бы хотела с таким познакомиться.

Я с изумлением наблюдала, как меняется лицо Елены. Что это с ней, неужели судороги?

Елена глотнула воздух и с трудом улыбнулась.

– Это мой очень хороший знакомый. Не думаю, чтобы он согласился общаться с девицами вашего возраста и интеллекта.

– Надо же! – весело воскликнула Гелия, – А мне показалась, он для вас молодоват. Впрочем, всякое бывает, сердцу не прикажешь. Сим – ка, хочешь, я расскажу тебе про море еще?

Елена покрылась пестрыми пятнами и пулей вылетела в коридор.

– Ничего себе, Гелия! Как ты ее! Но постой, ты же не могла ее видеть на лестнице, ты же из бокса не выходила?!

– Ты так думаешь? Гляди! – Гелия взяла с тумбочки зеркало в красной оправе, то самое, купленное мной лично вчера. – да загляни же в него, что видишь?

Я послушалась. Зеркало, как ему и полагалось, отразило мою собственную недоуменную физиономию. Волосы копной, кожа бледная, на носу дурацкие веснушки. Я несколько раз пыталась их свести, половину стипендии тратила на всякие кремы и результат – ноль.

– Неправильно смотришь. Подумай о ком – нибудь. Представь его, ну?

– Кого представить?

– Да кого хочешь. Можешь толстого врача, можешь бабу Веру. Или нет, представь человека, которого я не знаю, это будет интересней.