Александр Георгиев - Беглянки

– С шестого. – вежливо поправила Гелия.

– Ну, это еще мелочи, – Любаня захохотала, – вот у нас в соседнем доме раз мужик грохнулся с двенадцатого, и прикинь – три ребра только и сломал! Пьяный был, как зюзя, упал на куст – ну и целехонький встал, прям огурчик! Протрезвел только!

Любаня – великая сплетница, перемывать косточки знакомым и незнакомым ее любимое развлечение. Она продолжала молоть языком, попутно выспрашивая Гелию о ее жизни, лишь временами недоуменно поглядывала на Елену. Та сидела молча и вязала, вязала с такой скоростью, что спицы напоминали вертолетный пропеллер.

Вечером меня чуть было не вымыла из палаты новая санитарка. Эта дама с лицом бульдога оказалась жутко работящей, вот уже второй раз за день полы надраивает.

– Утром хлоркой развонялась, мало ей, теперь еще и перед ужином! – ворчала Любаня, спешно нашаривая тапочки, и я была с ней совершенно согласна. Елена общалась с очередным визитером на лестнице и в разговоре не участвовала.

– Скоро ей надоест, – сказала я Гелии, – держу пари, ей сменщица лапши на уши навешала, мол, дважды в день мыть, чистить. Чтоб самой утром не возиться.

Гелия рассеянно кивнула.

– Да, наверное. Вот что, Сим – ка, ты лучше не уходи из палаты.

– Я и не собиралась. Думаешь, оставлю тебя тут одну страдать? Сейчас протрут, и откроем окно, пока наших дам нет, быстренько все проветрится. А что, ты думаешь… – Я едва успела поджать ноги, спасаясь от швабры.

Толстуха свирепо зыркнула, ей явно хотелось сказать мне что-то приятное, и так прошлась шваброй, что кровать пошатнулась.

Она явно нарывалась на ссору, нарочно вредничала, среди санитарок часто попадаются подобные особы. Я схватила с тумбочки Любанин журнал и зашелестела страницами.

– Глянь, Гелия, какое платье симпатичнее! Пойдет мне, как думаешь?

Я в упор не слышала сердитого сопения санитарки – пусть ее старается. Кровать она все равно не опрокинет, так зачем доставлять ей удовольствие поругаться?

Сопение отодвинулось, тетка явно поняла, что обломилась – скандала не будет.

– Серафима, ты разве здесь? Анатолий Францевич тебя вроде звал подойти, – окликнул, приоткрыв дверь, дядя Паша.

– Когда звал? Мне ничего не сказали.

– Да минут двадцать назад. Сам слышал, как он твою соседку просил передать, ту высокую, с прической. Елену, как ее, Петровну, вроде? Чего ж она не передала?

– Да мы с ней не разговариваем.

В этот момент, оттеснив дядю Пашу, в палату ввалилась Любаня, и за ней Елена Прекрасная собственной персоной. На нас с Гелией даже не взглянула – с сегодняшнего утра мы обе «персоны нон грата», и сразу «наехала» на санитарку.

– Голубушка, будьте любезны побыстрей закончить вашу уборку! Сейчас привезут ужин. Видимо, вам позабыли объяснить, что палаты следует убирать во время утренних процедур? Я сегодня же попрошу Марию Феоктистовну, чтобы этого больше не было. В палате нечем дышать!

Мария Феоктистовна – сестра – хозяйка, это она не разрешает сушить белье в рекреации и гоняет курильщиков, по-моему, ее даже Анатолий Францевич побаивается. А Елене – хоть бы что!

В коридоре действительно брякала обеденная тележка, и я решила не бежать в бокс сразу, все равно опоздала, а взять сперва еду для Гелии.

Самой мне, если честно, кусок в горло не лез, надвигался вечер, и я волновалась все больше. А вдруг что-то сорвется, вдруг не получится? Кстати, не худо бы на всякий случай проверить ключ – подходит ли еще он к замку? Дядя Паша мог ведь и перепутать, номер на бирке давно стерся от старости.

Я поставила тарелку Гелии на тумбочку и сказала, что все – таки зайду к Анатолию Францевичу. Момент был удачный – тележка уже проехала в конец коридора, раздатчица орудовала поварешкой и назад не смотрела. Оглянувшись, я быстро вставила ключ в скважину и нажала на «ушко». Не идет, заедает на обороте. Хорошо, что я еще утром догадалась сунуть в карман пузырек вазелина. Руки у меня тряслись, ведь торопилась я ужасно, пузырек упал на пол и покатился. Пока я его поймала, в вазелине был не только ключ, но и все окружающее, включая мой халат, щеки и даже волосы. Зато ключ повернулся легко и без малейшего шума. Слегка потянула на себя – открывается.

Именно в этот момент я поверила окончательно – то, что должно случиться ночью будет происходить на самом деле. Это не сон и не сказка, я попала в колесо действительных событий.

Анатолия Францевича на месте не оказалось, сменившая Наташу медсестра Света сказала, что он сдал дежурство часа три назад и, наверное, уже отсыпается сейчас дома.

Я вернулась в палату, и вечер потянулся, как резиновый. Любаня с Еленой после ужина смотрели телевизор в холле, мы с Гелией остались одни. Странное дело, утром мне страшно не хватало именно такого случая, хотелось расспросить Гелию подробнее про ее мир, над которым – вот удивительно – ходят целых пять лун, про тамошние моря, вообще – про все-все. А сейчас не хотелось спрашивать. Толку-то что, если даже расскажет… Только станет еще обиднее, что никогда этого не увижу и совсем ничего не узнаю больше про саму Гелию. Доберется ли она до башни Пернатого Льва, увидит ли живых драконов, куда отправится дальше – ничего. Через несколько часов она навсегда уйдет из моей жизни, а я останусь – в больничной палате, чтобы видеть в окно, как ползут, накрывая грязный каменный город, тяжелые тучи.

Разговор тянется вялый, как переваренная капуста, а потом и совсем обрывается.

Гелия делает вид, что рассматривает журнал, но заметно, что она сильно нервничает. Елена Прекрасная и Любаня уже вернулись и собираются ложиться окончательно. Елена сообщает Гелии, что здесь не изба-читальня и гасит свет. Вот что значит повышенная вредность – сегодня она даже постель на ночь не перестилала. Обычно у нее на это уходит минут двадцать.

Не знаю, сколько прошло времени, Гелия толкает меня в плечо.

– Сим – ка, проснись.

Значит, я каким – то образом задремала. Высовываю нос за дверь – пусто. Только потрескивают под потолком длинные лампы, половина из них собирается перегореть и сочится умирающим лиловым светом, от этого коридор кажется еще обшарпанней, проем рекреации, как темный зев пещеры. Стараясь не шуметь, выволакиваю кресло – каталку.

Теперь главное – чтоб соседки случайно не проснулись.

Я подкатила кресло и Гелия перебралась в него ловко, как акробатка – на руках. Ноги у нее еще побаливают. В оттопыренном кармане пижамы – купленное вчера зеркало, завернутое в мой кашемироваый шарфик, на плече – сумка.

– Поехали.

Толкать груженое кресло оказалось совсем не трудно. Колеса тихо шуршали, подскакивая в тех местах, где линолеум был содран до бетона, я нажала на ручки, чтобы на полной скорости проскочить мимо поста. Там ночью всегда дежурит у телефона медсестра, но обычно она просто спит за своим столиком.