Софрон Тотыш - Сказки Шапкая

Копчет очень обрадовался находке, глаза его жадно заблестели.

На следующий день Копчет торопить стал Васюта к кедру идти, золото искать. Пошли они к старому кедру, но не смогли его найти. Ночью буран был, все следы в тайге замёл.

Поохотились Васют и Копчет, разделили тушнину и золото пополам и отправились домой.

Копчет впереди идёт, всю дорогу думает: как ему теперь с таким богатством жизнь устроить.

— Однако построю большой дом и амбары. Торговать буду, чтобы каждая копейка рублём стала. То; да слава обо мне по всем рекам пройдёт. А ты что думаешь сделать с этим золотом, Васют?

— Хочу мост построить через ущелье Колл, — ответил Васют, — чтобы люди Карги и Чедвера друг другу помогали и опять в дружбе жили.

— Ну и выдумал же ты! — захохотал Копчет. — Люди над тобой смеяться станут. Скажут — попалось в руки человеку счастье, а он удержать не сумел!..

Васют спорить не стал, дальше молча пошёл.

Вернувшись домой, каждый из них занялся своим делом. Копчет купил большой дом и амбар, начал торговать и богатеть с каждым днём. А Васют созвал мастеров и людей трудовых и принялся строить мост через ущелье Колл. Денег у него становилось всё меньше и меньше, как вода, они текли.

Копчет, увидев, что Васют беднеет, стал над ним смеяться. Завидно ему было, что о Васюте в народе много хорошего говорят. Зато богача Копчета опасались все: и лесорубы, и пчеловоды, и охотники. Только баи да паштыки издали Копчету кланялись.

Совсем у Васюты деньги кончились. Пошёл он к Копчету немного денег попросить. Но Копчет на него собак спустил, с пустыми руками Васюта проводил со двора.

Тогда Васют с друзьями опять ушёл к подножью Пус-Тага. Всю зиму они и день и ночь работали, всё же своего добились. Нашли то место, где золото было. Потом мост через пропасть достроили.

Стал народ ездить и ходить по мосту. Все Васюта хвалили, песни о нём начали петь. В каждый дом приглашали, в передний угол как почётного гостя усаживали.

Копчет всё это видел, но хоть и злился — сам себя успокаивал:

— Наплевать на народ! Меня баи и паштыки уважают, с ними дружбу вести буду. На что мне эти нищие.

И чем богаче — тем жаднее и дурнее Копчет становился, уже в соседние улусы, как медведь на пасеку, полез.

На всю тайгу первым богачом стал Копчет.

Смотрит кругом, думает, — где бы ещё из копейки рубль сделать.

Потом подумал:

— Каждый, кто по мосту ходит, пусть мне деньги платит, — объявил он. — А не будет по-моему — мост сожгу.

Но люди к тому времени поняли уже, как хорошо в дружбе жить. Не испугались.

Однажды ночью, когда Копчет с тремя паштыками хотели мост разрушить, люди их в пропасть столкнули.

Давно это было. Но и сейчас народ о Васюте хорошо вспоминает, эту сказку о нём рассказывает.

А для Копчета у народа только одно осталось:

— Тьфу!

В древние времена Смерть среди людей открыто ходила. Её голые кости белели там, где свадьба была, бега или праздник. Бродила она, молча, в костлявой руке чёрную книгу держала.

Кому было время умирать — подойдёт к тому Смерть и скажет:

— Ну, готовься, погостил на земле — и хватит. Пора убираться…

Однажды, когда Смерть говорила так одному старику, подошёл кузнец Челей и обратился к Смерти:

— А скажи-ка, голая кость, скоро ли мне придётся убираться с земли?

Смерть открыла свою чёрную книгу, посмотрела…

— Да, да, — сказала она. — Ешь и пей всё, что есть у тебя. Осталось тебе жить только три года.

— А немножко больше нельзя? — спросил Челей.

— Ни одного денька, — буркнула Смерть и, захлопнув книгу, пошла дальше.

— Ну, нельзя, так нельзя… — сказал Челей и продолжал жить так же спокойно, как и прежде. Не гулял, не пьянствовал, трудился, как всегда.

Третий год к концу пошёл, Челей на вершине горы железный гроб с девятью замками строить начал. Уходил он утром, возвращался вечером. Домой всегда шёл — вперёд пятками.

В указанный срок Смерть пришла к нему во двор. А Челей в это время спрятался.

Видит Смерть, что следы Челея только в гору идут, а обратных следов на дороге нет… Начала Челея искать. Целую ночь искала, никак не могла найти. От злобы кости у неё ещё белее стали.

— Вот мне от хозяина моего, Чаячи, теперь будет!.. — бормотала Смерть. — Он за то, что Челей не умер, песком тереть меня станет.

На другой день Смерть всё же подкараулила Челея.

— Что же ты меня пугаешь, Челей? — спросила она.

— Неужто ты, костлявая, не видишь, что я давно себе гроб готовлю? Ты не приходишь, а я при чём?

— Ты так ходил, что след на гору есть, а обратно домой нету, — сказала Смерть, — вот я и спуталась.

— Я тебя давно встретить приготовился, — показал Челей на железный гроб. — Ты, Смерть, в этих делах хорошо разбираешься, ложись, примерься, ладно ли будет лежать? Может, ещё что надо сделать.

Смерть посмотрела на гроб, легла в него и обрадовалась.

— Какой хороший гроб, — стала хвалить она. — Крепко и удобно сделано. Прямо не встала бы…

— Ну, и не вставай, — сказал кузнец и запер Смерть на девять замков. А сам домой ушёл.

Прошло с тех пор много-много лет. Чаячи на землю с облаков смотрит и всё удивляется: растёт на земле много умных людей, и никто не умирает.

Наконец, ему самому боязно стало. Как бы люди до него, Чаячи, не добрались. А костлявой нигде не видно.

Долго смотрел Чаячи, наконец, увидел: на горе, в железном гробу, Смерть, обманутая кузнецом; лежит.

— Вот, дура, сама попалась! — рассердился Чаячи. Но спуститься на землю побоялся, велел помощницу Смерть из гроба освободить.

С тех пор Чаячи и сделал Смерть невидимой: боится, что люди её перехитрят и совсем погубят.

Только в чёрной книге Смерти стало столько исправлений и продолжений сроков, что записи у неё никак не сходятся. Чем дальше, тем больше люди смерть путают. Вот какие люди стали.

Могучий Мустакай

Ниже улуса Тос, где на берегу Мрас-Су, высятся скалы Курлык-Кая, в семиступенчатой пещере одиноко жил человек. Имя его — Мустакай.

Ростом Мустакай почти до половины большого кедра был. Лицо словно из плохо дублённой кожи, волосы нестриженые, глаза похожи на два чёрных ковша, положенных вверх дном.

Дикую козу он за три хребта гор замечал. Свистящей стрелой, спущенной из костяного лука, любого зверя останавливал.

А вот силы у Мустакая было мало. Даже с кулак камень не мог он через реку Мрас-Су перебросить. И голоса его тоже никто не слышал. Многие в улусе думали, что Мустакай на свет такой немой и глухой родился.

— Э, если бы вместо Мустакая чёрный камень родился, от этого никому ни лучше, ни хуже бы не было. Зря живёт такой на свете.

— Эдак, эдак, — вздыхали старики. — Мустакай хоть и брат уважаемого нами человека, но сердце у него, однако, холодное, как лёд.