Трент Далтон - Мальчик глотает Вселенную

Офис «Юго-западной звезды» – одноуровневое помещение бывшего магазина, с зеркальным стеклом на фасаде и темно-красной вывеской, украшенной четырьмя звездами, образующими Южный Крест. Я вижу свое отражение в стекле. Я сильнее, чем вчера. Более собранный. Более твердый разумом, телом и духом. Съевший на завтрак миску хлопьев, размоченных горячей водой из кухонного крана. Вымывшийся под душем. Одетый в бордовую футболку, синие джинсы и все те же кроссовки. Я наложил новую повязку на палец и его окрестности. Нашел свежий бинт в маминой аптечке и снова примотал им тампон, который доктор Бреннан использовала ранее.

Моя школьная сумка все так же висела на столбике кровати. Рюкзак из джинсовой «варенки», покрытый названиями рок-групп: «INXS», «Cold Chisel», «Led Zeppelin». Я никогда не слышал ни одной песни «Sex Pistols», но это не помешало мне нацарапать их название поперек рюкзака два года назад. В его заднем кармане, застегивающемся на «молнию», лежал сделанный мной рисунок толстого трехрукого инопланетного монстра по имени Терстон Карбанкл, который высасывает детей целиком через ноздри и любит фильмы Альфреда Хичкока, поэтому всегда носит безрукавку с надписью «Психо». Под этими каракулями можно было с трудом разобрать несколько сообщений внутришкольного характера, закрашенных маркером. «Сядь на это и провернись», – гласило одно сообщение над нарисованным кулаком с поднятым средним пальцем. Прочие сообщения мне действительно следовало удалить по правилам хорошего тона, например: «Кеннет Чагг любит Эми Престон, настоящая любовь не ржавеет». Эми Престон умерла от лейкемии прошлой зимой.

Я смотрел на этот рюкзак целую минуту, вспоминая более простые времена. Прежние времена. До отрубленного пальца. Гребаный Титус Броз, хер ему в глотку. Я набил рюкзак одеждой и едой – пара банок печеной фасоли, батончик мюсли из кладовки; положил сверху книжку Дрища «Мотылек», которую он дал мне почитать, и выскользнул через заднюю дверь этой дерьмовой дыры, поклявшись никогда не возращаться. Но затем вернулся через тридцать секунд, когда понял, что забыл отлить перед долгой прогулкой до Самнер-Парк.

Я наклоняюсь к окну, чтобы проверить, видно ли что-нибудь через него снаружи, но не вижу ничего, кроме себя. Я дергаю за ручку такой же зеркальной входной двери, однако она не поддается. На двери я вижу белый овальный динамик и нажимаю зеленую кнопку под ним.

– Чем могу помочь? – спрашивает голос из динамика.

Я наклоняюсь ближе.

– Эммм… я хотел бы…

– Пожалуйста, нажимайте кнопку, когда говорите, – сообщает голос.

Я нажимаю на кнопку.

– Простите, – говорю я.

– Чем я могу вам помочь? – переспрашивает голос. Это женщина. Жесткая женщина, судя по голосу, – ей впору пивные бутылки глазом открывать.

– Я хотел бы встретиться с Кэйтлин Спайс.

– Пожалуйста, нажимайте кнопку, когда говорите.

Я опять нажимаю на кнопку.

– Еще раз простите, – говорю я, удерживая кнопку. – Я хотел бы встретиться с Кэйтлин Спайс.

– Она вас ждет?

Ну вот и все. Игра окончена. Споткнулся на первом препятствии. Ждет ли она меня? Ну… Нет. Ждет ли роза солнечных лучей? Ждет ли дерево удара молнии? Ждет ли берег моря прилива и отлива?

– Эммм… д… нет, – говорю я. – Нет, она меня не ждет.

– Зачем вы хотите с ней встретиться? – спрашивает женщина через динамик.

– У меня есть для нее интересная история.

– О чем?

– Я бы предпочел не говорить.

– Пожалуйста, нажимайте кнопку, когда говорите.

– Извините. Я бы предпочел не говорить.

– Ну, – фыркает женщина через динамик, – тогда, возможно, вы поясните мне хотя бы, какого она рода, чтобы я могла сказать Кэйтлин, на что похожа эта чертова история, раз уж вы все скрываете.

– Какого рода?.. Я не понимаю. Что вы имеете в виду?

– Новости? Художественный рассказ? Общественная жизнь? Спорт? Муниципальные события? Жалоба на городской совет? Какого типа материал?

Я задумываюсь на мгновение. Криминальная история. История о пропавшем человеке. Семейная история. История братьев. Трагическая история. Я нажимаю зеленую кнопку.

– Любовная история, – говорю я, поперхнувшись. – Это история любви.

– Ооооооо, – слышится из динамика. – Я люблю хорошие любовные истории! – Женщина заходится от смеха.

– Как тебя зовут, Ромео? – спрашивает она.

– Илай Белл.

– Секундочку, Илай.

Я смотрю на свое отражение в зеркальном стекле входной двери. Мои волосы растрепаны и торчат во все стороны. Мне следовало бы пройтись по ним массажной щеткой Лайла, капнув в нее немного его геля для волос. Я поворачиваюсь и оглядываю улицу. Я все еще по-прежнему в бегах. Все еще в розыске и никому не нужный. Никому, кроме копов. Громадный цементовоз проносится по Спайн-стрит, за ним почтовый фургон, следом красный полноприводной «Ниссан» и угловатый желтый «Форд-Фалкон», водитель которого выбрасывает из окна окурок.

Из дверного динамика доносится потрескивание.

– Эй, Ромео!

– Да?

– Послушай, она сейчас очень занята, – говорит женщина. – Ты не хочешь оставить свой контактный телефон и немного больше информации о том, почему ты здесь? Вполне вероятно, что она сможет тебе перезвонить. Эти журналисты вечно носятся где-то.

Солнце старалось зря. Роза где-то носится.

Я нажимаю зеленую кнопку.

– Скажите ей, что я знаю, где сейчас Дрищ Холлидей.

– Прости, что?

– Скажите ей, что я лучший друг Дрища Холлидея. Скажите, что у меня есть для нее история.

Долгая пауза.

– Подожди секунду.

Я ожидаю минуты три, глядя вниз на черных муравьев, снующих туда-сюда и дружно таскающих добычу от раскрошенной булки с наполовину съеденной сосиской, которая лежит на парковке напротив «Лапушек с лапками». Я свяжу муравьиные тропы с Кэйтлин Спайс, и отныне буду ассоциировать полусъеденные сосиски с днем, когда впервые попытался увидеть Кэйтлин. Иногда муравьи, бегущие в разные стороны, сталкиваются головами, и мне интересно, задают ли они друг другу вопросы, советуются ли, получают ли указания или просто извиняются во время этих коротких встреч. Однажды мы с Дрищом наблюдали за целой шеренгой муравьев, марширующих взад-вперед по нашему переднему крыльцу. Дрищ курил на ступеньках, и я спросил его, о чем, по его мнению, эти муравьи говорят, когда встречаются, зачем они всегда прикасаются друг к другу? Он сказал, что у муравьев антенны на головах и они общаются через эти антенны, не разговаривая по-настоящему. Те муравьи показались мне похожими на Августа – они нашли свой собственный способ общения. Они говорили на ощупь. На концах антенн, сказал Дрищ, есть маленькие волоски, и этими волосками муравьи передают запахи, которые говорят другим муравьям, где что находится, где нужно добывать пищу, куда они идут и где были.