Трент Далтон - Мальчик глотает Вселенную

Тедди говорит, что обслуживает на этом грузовике супермаркеты «Вулворт», перевозя фрукты вверх и вниз по карте вдоль восточного побережья Австралии. Мы забираемся в грузовик вместе с ним, он поворачивает зажигание, и зверь-фруктовоз с рычанием просыпается.

– Хочешь погудеть в рог, Илай?

Мне уже не восемь гребаных лет, Тедди.

– Все и так прекрасно, Тедди.

Он гудит сам и выдает возбужденный смешок, как сказочный гигант с мозгом-горошиной мог бы смеяться над вороватым крестьянским сыном, скачущим на палочке.

Он включает рацию гражданского диапазона и крутит какие-то ручки частот в поисках каких-либо приятелей поблизости, про которых говорит, что они сейчас «где-то там, в стране дальнобойщиков». Эти приятели-дальнобойщики постепенно появляются в канале, болтают друг с другом, ругают других парней, которых зовут Марлон и Фитц, и еще какого-то дрочилу, легенду австралийских грузоперевозок по прозвищу Бревно из-за размеров его члена.

Мне понравился Тедди Каллас, когда я впервые с ним познакомился. Мне понравилось, как Тедди и Лайл ладили между собой в духе лучших друзей. Тедди, казалось, видел в Лайле то же самое, что и я. Я считал, что Тедди немного похож на Элвиса Пресли времен альбома «Солдатский блюз» – манерой зачесывать назад волосы с гелем, чем-то в изгибе его пухлых губ. Но теперь из-за своей одутловатости он больше напоминает Элвиса периода «Вегаса». Он словно пышный промасленный оладушек. Он заложил Лайла. Он рассказал Титусу Брозу, что тот вел наркобизнес на стороне. Он подстроил так, что Лайла утащили прочь и четвертовали, и думал, что это принесет ему девушку и хорошее отношение Титуса Броза. Но Титус вышвырнул его, поскольку знал, что крысам нельзя доверять. Крысы должны идти на обычную работу – водить продовольственные грузовики вверх и вниз по восточному побережью Австралии. Тедди начал навещать маму в тюрьме, и я думаю, она хотела верить, что он не крыса, так как хотела, чтобы к ней кто-то приходил. Я не приезжал к ней в Богго. Август не приезжал. Никто не разрешил бы нам заявиться туда без отца. Но маме нужно было говорить с кем-то с воли, хотя бы для того, чтобы не забыть, что внешний мир все еще существует. Вот она и говорила с крысой. Он посещал ее каждый четверг по утрам, рассказывала мама. Он был забавным, говорила она. Он был добр, говорила она. Он был там, говорила она.

– Мне нравится водить грузовик, – сообщает Тедди. – Я выезжаю на шоссе и просто чувствую себя в своей тарелке. Я не могу этого объяснить.

Пожалуйста, не объясняй, Тедди.

– Знаете, что я иногда делаю в дороге?

Ты, Марлон, Фитц и Бревно устраиваете сеансы совместной мастурбации по радио, подонок?

– Что? – буркаю я.

– Я разговариваю с Лайлом, – говорит он.

Он качает головой. Мы сидим молча.

– Знаете, что я ему говорю?

Прости? Пожалуйста, прости меня? Пожалуйста, освободи меня от круглосуточных душевных терзаний из-за моей вины, моего предательства и моей жадности?

– Я разговариваю с ним о молочном грузовике.

Они с Лайлом украли молоковоз, когда были мальчиками, рассказывает он. Это произошло в Дарре. Они угнали грузовик, пока молочник болтал у порога с мамой Лайла, Линой. И они совершили на этом грузовике бесшабашную прогулку, возможно, это были самые счастливые шесть минут в жизни каждого из них. Лайл высадил Тедди у магазина на углу, прежде чем вернул грузовик, взяв всю вину на себя. Потому что Лайл Орлик был хорошим и порядочным мальчиком, которому предстояло вырасти в пригородного толкача «дури».

– Я скучаю по нему, – добавляет Тедди.

И тут его размышления перебиваются двумя крупными немецкими овчарками, подскочившими с лаем к двери грузовика.

– Привет, парни! – говорит им Тедди, высовываясь в окно. – Идите, познакомьтесь с моими ребятками! – предлагает он нам.

Он выскальзывает из грузовика и играючи борется со своими собаками в своем заднем дворе.

– Этого парня зовут Бо, – говорит он, энергично поглаживая голову одного из псов. Его левая рука тянется пощекотать живот другой собаки. – А этого крепыша – Эрроу.

Тедди с любовью смотрит им в глаза.

– Эти мальчики единственная семья, которая у меня сейчас есть, – продолжает он.

Мы с Августом переглядываемся, безмолвно разговаривая друг с другом. Что за долбаный неудачник.

– Идемте, взглянете на их дом! – зовет он беспечным тоном.

Конура Бо и Эрроу под домом. Это не столько будка, сколько двухуровневая собачья дача на бетонной плите. Деревянные кружевные наличники на окнах и дверях придают ей вид домика, на который наткнулись Гензель и Гретель, блуждая по лесу. Все это построено на сваях-пеньках, и у Бо с Эрроу есть специальный пандус с набитыми ступеньками-перекладинами для лап, чтобы забираться в их утепленный и уютный домик мечты.

– Построил это сам, – сообщает Тедди.

Мы с Августом безмолвно разговариваем друг с другом. Какой сказочный неудачник, мать его.

В доме Тедди все идеально в первые три дня нашего пребывания. Мушмула превосходна. Тедди постоянно улыбается маме, чтобы показать нам свою заботу, и покупает для нас мороженое, чтобы завоевать наше расположение, и рассказывает нам анекдоты дальнобойщиков, почти все из которых глубоко расистские и сводятся к тому, что абориген/ирландец/китаец/женщина были найдены застрявшими в передней решетке восемнадцатиколесной фуры. Затем, в четвертый вечер нашего пребывания, мы благодаря Дастину Хоффману все вместе едем на юг. Мы возвращаемся домой из кинотеатра «Эльдорадо» в Индорупилли, когда что-то в поведении Дастина Хоффмана в фильме, который мы только что видели – «Человек дождя», – напоминает Тедди Августа.

– Ты можешь проделывать такие штуки, Гус? – спрашивает Тедди, глядя в зеркало на Августа, сидящего на заднем сиденье.

Август ничего не говорит.

– Ну, ты понимаешь, – не унимается Тедди, – можешь ты сосчитать количество зубочисток в куче с одного взгляда? У тебя есть какие-то особые способности?

Август закатывает глаза.

– Он же не аутист, Тедди, – говорю я. – Он просто охеренно молчалив.

– Илай! – одергивает меня мама, оглянувшись.

В машине повисает тишина на целых пять минут. Все молчат. Я наблюдаю за желтым сиянием придорожных огней. Это сияние разжигает огонь внутри меня, рождая из пламени вопрос. Я спрашиваю ровным тоном, без малейшего намека на эмоции:

– Тедди, почему ты заложил своего лучшего друга?

И он ничего не отвечает. Он просто смотрит на меня в зеркало заднего вида, и он не похож на Элвиса из любой эры, периода, места или ситуации, потому что Элвис никогда не спускался в ад. У Элвиса никогда не было дьявольской фазы.

Тедди молчит еще два дня. Он просыпается поздно утром и тяжело тащится мимо мамы, Августа и меня, едящих за столом кукурузные хлопья, и мама говорит: «Доброе утро», а он даже не поднимает глаз, когда выходит из дома.