Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

– Послушайте, мистер Симондс, – вмешивается Дин. – Разумеется, вы порядочный человек. Просто мы друг друга не сразу поняли. Извините. Я был напуган. Посмотрите мне в глаза. Вот если бы вы были на моем месте… и ни в чем не виноваты… Вы бы подписали эту бумагу?

Консульский работник ее величества шмыгает носом, отводит взгляд, снова смотрит на Дина, морщится и глубоко вздыхает…

На летном поле аэропорта Хитроу рейс ВА546 встречают Альберт Мюррей, депутат парламента от округа Грейвзенд, и фотограф газеты «Пост». Закат полыхает в вечернем небе, как взорванный броненосец. Дина, Левона, Гриффа и Джаспера, который еще не пришел в себя после перелета, отводят в сторону, чтобы представить всех и обменяться рукопожатиями, но тут их замечают пятьдесят, или шестьдесят, или семьдесят девчонок на смотровой площадке терминала и истошно верещат: «ДИИИИИИИИИИИН!» С поручней свисают плакаты «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ ДОМОЙ, ДИН!». Дин машет рукой и думает: «Ну, The Beatles и The Monkees встречают сотни, но начиналось-то все с десятков…» Вдобавок на плакатах написано не «Джаспер» и не «Грифф», а «ДИН».

«ДИИИИИИИИИИН!»

Левон берет его под локоть, подводит к депутату:

– Мы очень признательны, мистер Мюррей, за то, что вы нашли время с нами встретиться. И обеспечили нам такую великолепную погоду…

– Отважному сыну Грейвзенда – все самое лучшее. Мы гордимся его музыкой, но еще больше – героической стойкостью его духа…

– Феликс Финч, сэр, – вмешивается обозреватель. – Газета «Пост». А не могли бы вы подробнее рассказать о героической стойкости его духа…

– С удовольствием. Итальянские гестаповцы изо всех сил пытались сломить нашего Дина. Но им это не удалось. Он героически сопротивлялся. Я иногда почитываю ваши обзоры, мистер Финч, и знаю, что наши политические взгляды во многом не совпадают, но в данном случае и вы, убежденный тори, и я, социалист, не можем не согласиться, что в этом проклятом итальянском каземате Дин Мосс проявил истинно британский дух. Правда?

– Действительно, с этим невозможно не согласиться, мистер Мюррей. – Карандаш Финча записывает каждое слово депутата. – Великолепно сказано. Замечательно.

– Что ж, давайте-ка фотографироваться, – говорит Альберт Мюррей.

Обозреватель, политик, менеджер и «Утопия-авеню» застывают под вспышками фотокамер.

Служащий аэропорта проводит «Утопия-авеню» через зону прилета высокопоставленных лиц. Пограничник говорит Дину, что паспорт можно не предъявлять, и просит оставить автограф в блокноте дочери: «Бекки, с любовью». Дин благосклонно соглашается. Ступени ведут в коридор, к следующим ступеням, и наконец все попадают в небольшую приемную, примыкающую к шумному конференц-залу. Здесь их ждут Эльф, Бетани, Рэй, Тед Сильвер, Гюнтер Маркс и Виктор Френч из «Илекса». Первым делом Дин обнимает Эльф. Она выглядит отрешенной, совсем как Грифф после смерти Стива.

– Спасибо, что пришли, – шепчет Дин.

– С возвращением. Ты отощал.

– Ну что, нагулялись в Италии? – спрашивает Бетани.

– Бабуля Мосс, Билл и тетки передают тебе привет, – говорит Рэй. – Они уже было начали готовить тебе побег, представляешь?

– Энцо Эндрицци ославили на всю Европу и заклеймили аферистом. Его карьера промоутера кончена, – говорит Тед Сильвер.

– Ты сочинил тюремную балладу? – спрашивает Виктор Френч.

– Выпустим сингл перед следующим альбомом, – говорит Гюнтер.

Дин, поразмыслив, уточняет:

– Перед следующим альбомом?

Немец почти не может сдержать улыбки.

– Ведутся переговоры.

«А я-то думал, что лучше и быть не может».

Дин вопросительно смотрит на Левона.

– Гюнтер хотел первым сообщить тебе приятную новость, – поясняет Левон.

– Надо, чтобы нас почаще арестовывали, – говорит Грифф.

– Только в следующий раз пусть в каталажку сажают тебя, – отвечает Дин.

Гриф хохочет. Даже Джаспер выглядит довольным. Ну, как Джаспер. Эльф… так сразу и не разберешь. Виктор Френч выглядывает в щелку жалюзи:

– Эй, вы только гляньте!

Все смотрят в щелку. В зале собрались человек тридцать – репортеры и фотографы. Все ждут пресс-конференции. Впереди телекамера с надписью на боку «ТЕМЗА-ТВ».

– А это – начало следующей главы, – объявляет Левон.

Такси отъезжает. Эльф смотрит на дом Имоджен и Лоуренса. Чемодан стоит у ее ног. Крыльцо увито цветущей жимолостью. Отцовский «ровер» стоит на подъездной дорожке, за Лоуренсовым «моррисом». Еще один автомобиль, наверное, родителей Лоуренса. После бессонной ночи в голове все путается, плывет: прощание с Дином и остальными в Риме, дорога в аэропорт; полет; лабиринт Хитроу; автобус до Бирмингема; такси… «Быстрее, быстрее…» А сейчас, перед самым домом, решимость улетучивается. «Что сказать Имми? Что сделать?» Апрельский день издевательски прекрасен. Где-то совсем рядом распевает дрозд. На ум приходит слово «тренодия». Когда-то Эльф знала, что оно значит, но теперь не помнит. «Подготовиться к такому невозможно, так что давай просто…» Она берет чемодан, подходит к двери. Шторы в спальне наверху задернуты. Эльф тихонько стучит в окно первого этажа. Может, Имоджен спит. В щелку между тюлевыми занавесками выглядывает мама. Совсем близко. Обычно в ее глазах вспыхивает радостный огонек. Но сегодня – не обычно.

Лоуренс, его родители, Беа и родители Эльф встречают ее в гостиной. Все говорят шепотом. Имоджен наверху. «Отдыхает». Лоуренс несчастен, надломлен и выглядит на пять лет старше, чем две недели назад, когда Эльф приезжала в гости. Она выражает ему соболезнования, мысленно корит себя за беспомощные слова. Лоуренс кивает. Отец Эльф и мистер Синклер всем своим видом выражают неуверенность в том, что же им следует выражать. Эльфина мама, миссис Синклер и Беа тихонько всхлипывают. У всех заплаканные глаза. Беа уводит Эльф на кухню.

– Марк только-только начал спать по ночам. В пятницу около полуночи Имми его покормила и уложила в кроватку. Потом они с Лоуренсом уснули. Имми проснулась в полседьмого, подумала, как хорошо, что Марк за ночь ни разу не проснулся, пошла к нему в детскую… – Беа зажмуривает полные слез глаза, вдыхает, выдыхает, вдыхает, выдыхает. Эльф обнимает сестру. – Ну и… Марк лежал в кроватке… не дышал…

Вскипевший электрочайник щелкает и выключается.

– Лоуренс вызвал «скорую», но… Было уже поздно. Имми вкололи успокоительное. Лоуренс сначала позвонил своим родителям, а они позвонили нашим. Мама с папой приехали вчера, а я – сегодня утром. Папа позвонил в больницу, куда… – Беа шумно сглатывает, – куда увезли Марка. Коронер сказал, что есть подозрение на порок сердца, но точно покажет только вскрытие, завтра или во вторник, в зависимости от… – Она на миг умолкает. – От того, сколько человек умрет в Бирмингеме за выходные. Прости, не знаю, как лучше сказать. Я всю ночь глаз не сомкнула.