Ричард Бротиган - В арбузном сахаре. Рыбалка в Америке (сборник)

Прячась за китайской ширмой, она наблюдала сверху за тем, что делалось в магазине. В комнате стояли кушетка, стеклянный шкаф с китайскими безделушками, стол и три кресла. Еще там был крохотный туалет, привязанный к комнате, как часы на цепочке.

Однажды вечером я сидел в магазине и листал книгу, формой напоминавшую цветочную чашу. Страницы книги были чистыми, как капли джина, и первая из них гласила:

Пацан Билли [15] Пацан Билли , или Уильям Бонни (1859–1881) – знаменитый разбойник и конокрад. родился

23

Ноября

1859 года

В

Нью-Йорке

Подошел хозяин и, положив руку мне на плечо, спросил:

– Вы хотели бы сейчас женщину? – Голос звучал очень мягко.

– Нет, – ответил я.

– Вы неправы, – возразил он, не говоря больше ни слова, вышел из магазина и остановил на улице совершенно постороннюю пару, мужчину и женщину. Он проговорил с ними несколько минут. Я не слышал, о чем. Потом он указал сквозь витрину на меня. Женщина кивнула, мужчина тоже.

Они вошли в магазин.

Я был сбит с толку. Я не мог уйти – они загораживали единственную дверь, поэтому решил подняться наверх и спрятаться в туалете. Я поспешно вскочил и побежал к лестнице – они пошли за мной.

Я слышал, как они поднимались по ступенькам.

Очень долго я ждал чего-то в туалете, они все это время ждали меня в комнате. Они молчали. Когда я вышел, женщина лежала на кушетке голая, а мужчина сидел в кресле, держа на коленях шляпу.

– Не обращай на него внимания, – сказала женщина. – Ему это безразлично. Он богатый. У него 3,859 «роллс-ройсов». – Она была очень красивой – тело походило на чистую горную речку из кожи и мускулов, бьющуюся над камнями из костей и невидимых нервов.

– Иди ко мне, – сказала она, – войди в меня, мы Водолеи, и я тебя люблю.

Я посмотрел на сидевшего в кресле мужчину. Он не улыбался и не выказывал недовольства.

Я снял башмаки и одежду. Мужчина не произнес ни слова.

Тело девушки еле заметно плескалось от берега к берегу.

Что еще я мог сделать, если мое собственное тело превратилось в птиц, рассевшихся на телефонном проводе, что растянулся на весь мир и колышется теперь в мягких облаках.

Я лег с ней рядом.

Было так, словно нескончаемая 59-я секунда превратилась наконец в минуту и от этого немного смутилась.

– Хорошо, – сказала девушка и поцеловала меня в щеку.

Мужчина по-прежнему сидел молча, не двигаясь и не выпуская из себя ни единой эмоции. Я подумал, что он действительно богат и что у него на самом деле 3,859 «роллс-ройсов».

Все кончилось, девушка оделась и ушла вместе с мужчиной. Когда они спускались по лестнице, я наконец услышал его голос:

– Ужинать пойдем к Эрни?

– Не знаю, – сказала девушка. – Рано думать об ужине.

Потом хлопнула дверь. Я оделся и спустился вниз. Тело было легким и расслабленным, как аккомпанемент для авангардной музыкальной пьесы.

Хозяин книжного магазина сидел у прилавка за письменным столом.

– Я вам скажу, что произошло наверху, – сказал он мягким голосом, не имеющим никакого отношения к трехногому ворону на одуванчиковом холме.

– Что? – спросил я.

– Вы сражались в Испании. Вы были молодым коммунистом из Кливленда, Огайо. Она – художницей. Еврейкой из Нью-Йорка, которой казалось, что Гражданская война – это новоорлеанский Марди-Гра [16] Ежегодный весенний карнавал в Новом Орлеане. , разыгранный среди греческих статуй.

Вы познакомились, когда она писала портрет погибшего анархиста. Она попросила вас встать рядом и сделать вид, будто это вы только что его убили. Вы ударили ее по щеке и произнесли слова, которые мне стыдно сейчас повторить.

Вы полюбили друг друга.

Пока вы были на фронте, она прочла «Анатомию меланхолии» [17] Книга Роберта Бартона (1577–1640) – английского писателя, ученого и священнослужителя. и 349 раз нарисовала лимон.

Ваша любовь была скорее духовной. В постели ни вы, ни она ни разу не почувствовали себя миллионерами.

Когда пала Барселона, вы вместе с ней улетели в Англию и сели на пароход до Нью-Йорка. Ваша любовь осталась в Испании. Это был всего-навсего военный роман. И вы, и она любили лишь себя, любивших друг друга на испанской войне. Посреди Атлантики все стало иначе, и с каждым днем вы все больше походили на людей, потерявших друг друга.

Волны Атлантики напоминали мертвых чаек, которые тянули бревна своей артиллерии от одного горизонта к другому.

Корабль воткнулся в Америку, вы расстались, не произнеся ни слова, и с тех пор ни разу друг друга не видели. Недавно мне сказали, что вы до сих пор живете в Филадельфии.

– Значит, это по-вашему произошло наверху? – спросил я.

– Частично, – сказал он. – Да, только частично.

Он достал трубку, набил табаком и поднес спичку.

– Хотите, расскажу, что еще произошло наверху? – спросил он.

– Расскажите.

– Вы пересекли границу Мексики, – сказал он. – На лошади вы въехали в маленький поселок. Люди знали вас и боялись. Они знали, что из пистолета, который висел сейчас у вас на поясе, вы застрелили очень много народу. Поселок был настолько мал, что в нем не нашлось даже священника.

Крестьяне, увидев вас, ушли из поселка. Даже они – кремень, а не люди – не захотели с вами связываться.

Вы стали самым сильным мужчиной в округе.

Вас соблазнила тринадцатилетняя девочка, вы жили с ней в глиняной хижине, не занимаясь ничем, кроме любви.

Это была стройная девушка с длинными черными волосами. Вы занимались любовью стоя, сидя и лежа на грязном полу среди кур и поросят. Стены, пол и даже крыша хижины покрылись вашей спермой и ее секрецией.

Вы спали на полу, подушкой вам служила сперма, а одеялом секреция.

Люди в поселке боялись вас настолько, что ничего не могли сделать.

Через некоторое время она стала ходить по поселку без одежды, и люди сказали, что это нехорошо, а когда вы тоже стали ходить по поселку без одежды и заниматься с ней любовью на спине у лошади в центре сокало, люди испугались и ушли из поселка. Он до сих пор стоит пустой.

Люди не хотят там жить.

Ни вы, ни она не дожили до двадцати лет. В этом не было нужды.

– Вот видите, я знаю, что произошло наверху, – сказал хозяин. Он мягко улыбался. Глаза напоминали шнурки от клавесина.

Я думал о том, что произошло наверху.

– Вы ведь знаете: все, что я рассказал, правда, – сказал он. – Вы видели это своими глазами и чувствовали своей кожей. Дочитывайте книгу и простите, что прервал. Я рад за вас.

Раскрытые страницы книги замелькали все быстрее и быстрее, и вот закрутились быстро, как корабельный винт.

Нет больше старого пердуна. Хэйманский ручей получил свое имя в память о Чарльзе Хэймане, бедолаге-первооткрывателе страны, в которой из-за нищеты, уродства и беспросветности почти никто не хотел жить. В 1876 году он построил себе хижину на берегу ручья, собиравшего всю воду с бесплодного холма. Позже ручей назвали Хэйманским.