Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2

– Черт, так, как уже сказал: расследовать это дело, и, если все подтвердится, а я подозреваю, что подтвердится, долг чести обязывает нас выдать его.

– А не могли бы вы рассматривать его как политического беженца?

– О, ради бога! Вы что, совсем уже ничего не соображаете? Мы требуем репараций и выдачи преступников, виновных в убийстве наших подданных, так как, скажите на милость, мы можем отказать им в выдаче их соотечественника, который обвиняется и, вероятно, виновен в убийстве одного из их правителей? Ёси обещал ему честный суд.

– Он мертвец, вот весь суд, который ему уготован.

– Если он виновен, ничего иного он и не заслуживает. – Он заставлял себя говорить спокойно, потому что Тайрер очень хорошо работал сегодня, и он заметил, что растущая дружба между ними играла ему на руку: Филип, я знаю, он имел огромную ценность, но его придется передать им после того, как я с ним поговорю. Я с самого начала предупредил его, что ему придется уйти, если его станут спрашивать. А теперь забудьте о Накаме и позаботьтесь выяснить все, что только возможно, о больном Бэбкотта. Если нам хоть чуть-чуть повезет, это будет тайро .

Он вышел во двор, где Ёси садился в седло. Бэбкотт ждал рядом с лошадью, которую ему одолжил Паллидар. Почетный караул окружал их, бдительно поглядывая по сторонам. По приказу Ёси носильщики отошли на несколько шагов от своих шестов с тюками, потом он знаком подозвал к себе Тайрера, который выслушал его, поклонился и вернулся назад.

– Он сказал, вы можете… э… пересчитать деньги не торопясь, сэр Уильям, пожалуйста, завтра передайте ему расписку. Этот человек, – он показал на Абэ, – придет завтра за Накамой.

– Поблагодарите его и скажите, что все будет сделано согласно его желаниям.

Тайрер подчинился. Ёси махнул рукой Абэ.

– Икимасо! – Они двинулись вперед неторопливой рысью, носильщики и мальчик-слуга затрусили следом.

– Вы готовы, Джордж?

– Да, благодарю вас, сэр Уильям.

– Ну, отправляйтесь. Филип, вы хорошо поработали сегодня, еще несколько таких переговоров, и я буду рекомендовать, чтобы вас повысили в должности до полного переводчика.

– Благодарю вас, сэр. Могу я присутствовать при вашем разговоре с Накамой?

Сэр Уильям едва не сорвался.

– Как, черт подери, это возможно, когда вы отправляетесь в Эдо вместе с Джорджем. Где ваши мозги? Джордж, дайте ему рвотного, бедняга совсем ополоумел!

– Филип мне вообще-то не нужен, – сказал Бэбкотт. – Я просто подумал, может быть, ему будет важно встретиться с этим «лицом без имени».

– Вы были совершенно правы, эта встреча могла бы иметь большое значение – Накама, или Хирага, или как его там, значения не имеет. Филип, это уже дошло до вас наконец?

– Да, сэр, прошу извинить меня, сэр.

Бэбкотт подался чуть вперед.

– Мне кажется, было бы неплохо придержать Накаму, пока мы не вернемся. Так, на всякий случай.

Сэр Уильям вскинул на него глаза; эта мысль одним скачком перевела всю идею с медицинским осмотром в иную, тоже вполне вероятную плоскость.

– Вы хотите сказать, они могут попытаться задержать вас? Взять заложником? Вас обоих?

Бэбкотт пожал плечами.

– Накама важен для него. Никакой беды не случится, если мы проявим благоразумие, а?

Сэр Уильям задумался, нахмурив лоб.

– Я буду ждать вашего возвращения завтра. – Он подождал, пока они скроются из виду, потом вернулся в приемный зал.

В ту же секунду адмирал разразился:

– Никогда в жизни не слышал подобной белиберды! Построить им флот? Вы, должно быть, не в своем уме!

– Это не нам решать, мой дорогой адмирал, – спокойно ответил он, – этим займется парламент.

– Или, что более вероятно, император Наполеон, – резко вставил Сэратар.

– Сомневаюсь, мой дорогой сэр, – сказал Кеттерер, его лицо и шея налились кровью. – Военно-морские дела других держав являются главной заботой Королевского флота, и любое вмешательство Франции в зонах британского влияния получит немедленный отпор.

– Совершенно верно, – громко произнес сэр Уильям, перекрывая их голоса, ибо лицо Сэратара сравнялось оттенком с адмиральским и он приготовился пространно возражать. – В любом случае это будет политическое решение. Которое примут Лондон и Париж.

– Политика может идти к черту! – выпалил адмирал, его обвислые щеки тряслись от негодования. – Дюжина наших лучших кораблей в руках этих негодяев, когда вы сами видите, что они способны сделать с парой мечей? Я абсолютно против!

– Я тоже, – гладко произнес сэр Уильям, – абсолютно, и буду рекомендовать именно это.

– Что?

– Я полностью согласен с вами. Такое серьезное решение находится целиком в ведении Адмиралтейства, которому будет помогать Министерство иностранных дел. То же самое и в отношении Парижа. Мы ничего не можем сделать, кроме как доложить обо всем своему начальству. Вам следует поступить точно так же. Благодарение Богу, японские власти наконец-то подтвердили наше право самим выступать против виновной стороны. Вы не согласны, адмирал?

– Если вы говорите о предложенной вами и могущей иметь самые пагубные последствия карательной экспедиции, здесь или в любом другом месте, то она еще не одобрена Адмиралтейством и посему не одобрена мной. Я предлагаю вернуться на «Жемчужину», пока не начался дождь…

Сэр Уильям вздохнул и выглянул в иллюминатор кают-компании. Дождь на время прекратился, море по-прежнему было свинцово-серым, но не его настроение. Он получил денежную компенсацию, отпала необходимость немедленно сравнивать Эдо с землей, и через Ёси мы поможем сделать Японию современной, думал он. Мы подготовим ей счастливое место в семье народов, счастливое и для них, и для нас. Будет гораздо лучше, если это сделаем мы и привнесем в их жизнь британские добродетели, нежели французы насадят здесь свои, хотя их в[и]на, отношение к еде и совокуплению значительно превосходят наши.

Да. Только в отношении совокупления японцы останутся в выигрыше. В этом они, без сомнения, достигли вершины. Жаль, что мы не можем перенести это в наше общество, но королева никогда бы этого не потерпела. Ужасно жаль, но такова жизнь. Нам останется лишь благословлять судьбу за то, что мы живем здесь, когда мы сделаем их цивилизованной нацией.

– Анри, пойдемте подышим свежим воздухом.

Он был рад вновь оказаться на палубе. Ветер был тяжело напоен морской солью, резкий и бодрящий; фрегат шел теперь под парусами, быстро продвигаясь вперед. Марлоу стоял на мостике – офицеры и матросы на палубе и на реях с болезненной остротой ощущали присутствие адмирала, который с желчным видом сидел на мостике в морском кресле, закутавшись в длинную шинель.

– Ради бога, Марлоу, возьмите ближе к ветру.