Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1

Она скользнула в кровать и быстро уснула, но сны ее тут же заполнили странные чудища с перекошенными лицами младенцев, визжащие от хохота и дергающие ее за подол, «мамма… мамма», а на простынях она писала собственной кровью, струившейся с кончика пальца, которым она пользовалась как ручкой, выводя снова и снова три иероглифа – те самые, с белого покрывала, глубоко врезавшиеся ей в память; она до сих пор не могла набраться храбрости, чтобы спросить Андре или Тайрера, что они означают.

Что-то рывком выдернуло ее из сна. Ночные видения исчезли. Встревоженно приподнявшись, она взглянула на дверь, наполовину ожидая увидеть там его. Но его там не было, и до нее донеслось его тяжелое ровное дыхание, поэтому она опять улеглась на подушки и подумала: это был ветер или ставень хлопнул.

Mon Dieu , я устала, но как волшебно я провела время на балу. И какое очаровательное кольцо он мне подарил.

Мурлыча под нос польку и завидуя успеху Джона Марлоу, вполне уверенный, что и сам бы мог справиться не хуже, Филип Тайрер, полутанцуя, приблизился к двери дома Трех Карпов в узеньком, пустынном переулке и размашисто постучал. Здесь Ёсивара казалась погруженной в дрему, но совсем неподалеку в домах и барах на главной улице бурлило веселье, ночь только начиналась, полная мужского хохота и грубого пения, к которому примешивался пиджин, женский смех и, время от времени, теньканье самисэна [25].

Зарешеченное окошечко в двери открылось.

– Масса, сто?

– Пожалуйста, говорите по-японски. Я Тайра-сан, и у меня здесь свидание.

– А, это так? – спросил здоровенный слуга. – Тайра-сан, eh? Я извещу маму-сан. – Окошечко захлопнулось.

Тайрер остался ждать у двери, барабаня пальцами по старым деревянным доскам. Весь вчерашний день и всю ночь он вынужден был провести с сэром Уильямом, объясняя ему ситуацию с Накамой и миссией, определяя вместе с ним образ жизни для его учителя – он испытывал чувство вины, скрыв тот крайне важный факт, что японец немного говорил по-английски. Но он дал клятву, а данное слово связывало англичанина крепче всяких пут.

Под конец сэр Уильям согласился, что Накама может открыто ходить как самурай – в прошлом сыновья из самурайских семей прикреплялись на короткое время к французской и британской миссиям, так же как и японские помощники Бабкотта. Но сэр Уильям приказал, чтобы он не носил и не имел с собой мечей на территории Поселения. Это правило касалось всех самураев вообще, исключение составляли лишь охранявшие Поселение стражники в тех редких случаях, когда они под началом офицера обходили территорию изнутри, получив предварительное согласие англичан. Далее, этот Накама должен был одеваться неброско и держаться подальше от таможни и караульного помещения самурайской стражи, и вообще как можно меньше попадаться на глаза: если его обнаружат и бакуфу потребуют его выдачи, это будет целиком его вина и его немедленно передадут в их руки.

Тайрер послал за Накамой и объяснил ему, что сэр Уильям согласился. К тому времени он уже слишком устал для Фудзико.

– А теперь, Накама, мне нужно послать записку, и я хочу, чтобы вы отнесли ее. Пожалуйста, напишите иероглифы, означающие: «Пожалуйста, устройте…»

– «Устроить», паза'рста?

– Договориться или подготовить. «Пожалуйста, подготовьте свидание на завтрашний вечер с…» для имени оставьте пропуск.

Хираге понадобилось немного времени, чтобы выяснить в точности, что от него требуется и зачем. В отчаянии, Тайрер вдруг обнаружил, что называет ему имя Фудзико и дом Трех Карпов.

– А, Три Карпа? – сказал Хирага. – Со ка! Дать записка мама-сан, без осыбки, устроить вы видеть мусуме завтра, да?

– Да, пожалуйста.

Накама показал ему, как пишутся нужные иероглифы, и Тайрер переписал их своей рукой, очень довольный собой, и аккуратно подписал послание своей подписью, которую Хирага придумал для него, и вот теперь он был здесь, у ворот.

– Ну, где вы там, давайте же быстрее! – бормотал он, нетерпеливо пританцовывая и уже чувствуя себя мужчиной.

Через некоторое время окошечко открылось снова. Он увидел лицо Райко.

– А, добрый вечер, Тайра-сан, вы, конечно, хотите, чтобы мы говорили по-японски, – произнесла она с улыбкой и легким поклоном, после чего на Тайрера излился весело журчащий поток японского, в котором он ничего не разобрал, кроме имени Фудзико несколько раз. Поток окончился словами «прошу прощения» .

– Что? О, вы просите прощения? Почему прощения, Райко-сан? Добрый вечер, я имею свидание Фудзико… с Фудзико.

– А, прошу прощения, – терпеливо повторила она, – но Фудзико занята сегодня вечером, и не освободится даже на короткое время. Прошу прощения, но я ничего не могу сделать, она передает вам свои сожаления, разумеется, и, прошу прощения, но все мои остальные дамы также заняты. Очень сожалею.

Опять он не уловил всего. Однако суть дошла до него. Расстроенный сверх всякой меры, Тайрер понял, что Фудзико здесь нет, но не понял причины.

– Но письмо, вчера… мой человек с письмом, Накама, он приносить, да?

– О да! Накама-сан принес его, и, как я сказала ему, я думала, что все будет чудесно, но, прошу прощения, сейчас мы не можем принять вас. Очень сожалею, Тайра-сан, спасибо, что помните о нас. Доброй ночи.

– Подождите, – крикнул Тайрер по-английски, увидев, что окошечко начало закрываться, потом добавил умоляюще: – Вы сказали, что ее нет там… здесь, да? Погодите, пожалуйста, Райко-сан. Завтра… извините… завтра, Фудзико, да?

Райко печально покачала головой.

– А, прошу прощения, завтра тоже невозможно, меня, право, расстраивает то, что приходится говорить вам это. Я очень надеюсь, что вы все правильно понимаете, прошу прощения.

Тайрер был в ужасе.

– Нет завтра? Следующий день, да?

Она помолчала, улыбнулась, слегка поклонилась еще раз:

– Возможно, Тайра-сан, возможно, но, прошу прощения, я ничего не могу обещать. Пожалуйста, попросите Накаму-сана прийти сюда днем, и я скажу ему. Вы понимаете? Пришлите Накаму-сана. Доброй ночи.

Тайрер некоторое время тупо смотрел на глухую дверь, выругался с досады и сжал кулаки, желая разбить что-нибудь. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после этого огромного разочарования, потом он повернулся и понуро побрел прочь.

Хирага наблюдал за ним через маленькое смотровое отверстие в стене. Когда Тайрер исчез за поворотом, он, глубоко задумавшись, вернулся по выложенной каменными плитами тропинке, петлявшей по саду. Сад производил обманчивое впечатление большого и просторного; маленькие домики с непременными верандами, как в гнездах, сидели каждый в окружении своих зарослей кустарника.