Василиса Савицкая - За ширмой

Так что ж вы сейчас, извините, приперлись? Я уже сама встала, с коленей грязь очистила, слюну вашу стерла. Как видите, пряменько стою, уверенно. У вас же дела свои были, заботы, перепады настроения… забыли, что ли? Вам же некогда было обо мне подумать, поддержать, поднять. Чего сейчас глазками хлопаете? Чего-то ждете? Общения легкого захотелось. Простите, закончилось. Исчерпалась, так сказать, легкость и простота. Это же у вас все просто, а у дур, знаете ли, сложно все очень. Извините, дура закрыта. На вечный переучет закрыта. Переучет ценностей.

Мне сейчас от вас уже ничего и не надо. Мне тогда вы нужны были, когда встать не могла. А сейчас спасибо… сама, все сама. Быстро учусь, на лету схватываю.

Ну вот. Теперь у вас агрессия включилась. Кричать начали, браниться. Я понимаю, что лучшая защита – нападение, но вы не напрягайтесь, не надо защищаться. Я вас не обвиняю, у меня к вам ни вопросов, ни претензий. Это же вы тут руками машете! Но зря стараетесь… Я вас не слышу. Разговаривать лень. Вы теперь для меня пу-сто-та. Что ж, я к вам с душой нараспашку, а вы, простите, задницей ко мне? Красиво конечно, но нечестно как-то. Так что извините, сами так научили, я ж говорю, ученица я хорошая.

Да что ж такое?! Опять: «Почему так изменилась?»

Словами, понимаю, объяснять бесполезно, может, спину показать? Там же шрамов ножевых столько, что нормальные не живут с таким количеством! А вы говорите, изменилась. Тут подохнуть надо было бы, а не измениться, ну, если начистоту. Но, как говорил классик, не дождетесь. Я пока раны эти зализывала, знаете, сколько передумала, пересмотрела, сама себе на все вопросы ответила?

Скажу вам, предательство, по сути, – вещь ценная. Это сразу дышать нечем, а потом действительность в реальных цветах видится. Красиво. Это вам не через розовые очки по сторонам пялиться… В одном тоне все видеть. Тут такой спектр по глазам бьет, что дух захватывает, и сила неимоверная появляется. Так что я теперь скала, камень. Захочу – растопчу и проглочу. Вот так.

Так что прощайте, удачи, лекция закончена. Вопросов у меня к вам больше нет и не будет. Ножи ваши вам по почте вышлю. Поэтому проходим мимо, не оглядываемся. Невысказанные вопросы при себе оставляем, глазки от удивления не выпячиваем, образ мой из памяти вытираем. Что же вы думали, вечно пользовать? Смешные вы. Я ж сказала: недостаток у дур один, когда к ним, опять же, извините, задницей… Заканчиваются они. Долго смотрят, любуются, а потом в один миг – раз и пусто.

Так что я у себя все равно останусь, а у вас меня больше нет.

Кто я

Я судорожно пытаюсь вспомнить. Я забыл. Не помню. Я ищу зацепку, но ее нет. Я потерял себя тысячу лет назад, найти не могу. На висках серые вздутые вены. Я все время ищу ответ. Мой мозг устал. Он отторгает меня. Кто я?

Багровое солнце нагло висит в небе. Оно не освещает, скорее, сжирает все окружающее пространство, заполняя его мерзким кровавым светом, который пропитывает собой каждый миллиметр. Этот плоский диск, прикрученный кем-то к небу, тепла давно не излучает. Холод и свет. Яркий до бесстыдства кроваво-ржавый свет, пронизывающий глаза резкой болью при попытке поднять веки. Каждая моя попытка терпит крах… Резкая боль и слезы. Слезы и боль. Разрывающая на куски, утопичная, черная, нескончаемая боль. Кто я? Я – боль?

Я больше не пытаюсь открыть глаза. Не смогу больше это сделать. Не смогу больше увидеть все, что вокруг. Все то, что я видел раньше, то, что любил, ценил… Но я не помню, что это было. Как это было, я тоже не могу вспомнить. Образы покрыты мраком, мозг вытер все… безвозвратно. Перед закрытыми глазами жуткая непроглядная темнота. Кто я? Я – темнота?

А что вокруг сейчас?.. Ничего. Выжженная солнцем целина и я. Больше никого нет. Я сам.

Тысячу лет сам… И солнце, от которого мутит… Все окрашено в красный свет этого жуткого монстра. Я не вижу это, но чувствую нутром.

Пустота. Такая же кроваво-ржавая пустота. Вокруг, везде, всюду. Я наедине с ней. Как слепой старец, тысячу лет тычусь из угла в угол в попытке найти хоть кого-то, оставшегося рядом. Я пытаюсь открыть глаза и узреть хоть что-то. Родное лицо, знакомые глаза, хоть какой-то, пусть и размытый, но образ. Образ из прошлого, оттуда, где был я. Я хочу вспомнить, кто я. Вспомнить, кем я был, где я был. Я хочу узнать свое имя!.. Но тщетно… Я цепляюсь за темноту, в которой нет ни малейшего просвета. Я не могу открыть глаз, а на ощупь – только голые стены. Бесконечные голые, холодные стены, которые никогда не кончаются.

Я изможденный слепой старец, тяну изрезанные в кровь руки по этим холодным камням, перебираю пальцами по острым выступам в надежде наткнуться на что-то теплое… Инерция… мной движет инерция и страх. Страх, что я потерялся в вечности, застрял между мирами… Я превратился в пустоту… Я не могу даже увидеть, где я. Вокруг вечный мрак и пустота. Кто я? Я – пустота?

Я не хочу мириться, не могу. Сил практически нет, но животный страх раздирает мою плоть, выворачивая ее наизнанку. Я бегу от него, бегу, не знаю куда. Натыкаясь на острые стены, я чувствую боль… Кровь течет холодными змеями по моему израненному телу. Моя кровь такая же холодная, как и солнце.

Я разрываю себя на куски, чтоб избавиться от страха… Убежать, скрыться, исчезнуть! Вырвать с мясом! Но он цепко держит своей костлявой рукой мое горло, сжимая его изо всех сил. Дышать нечем. Мое тело колотит озноб… Я чувствую разряды тока, пронизывающие мою плоть… и холод. Солнце не греет. Свет… этого красного куска дерьма… до боли холодный. Я привык… Я чувствую, как по спине катятся липкие ледяные капли. Сейчас я знаю точно, страх и я – одно целое, я не избавлюсь от него никогда… От панического, раздирающего нутро страха. Кто я? Я – страх?

Я смирился. Я не смогу вспомнить. Я не смогу найти ответ. Мои глаза закрыты навечно. Я волочу свое изможденное тело, я все так же на ощупь бреду по острым камням, спотыкаясь и падая, вставая и опять спотыкаясь. Страх идет рядом, самодовольно скалясь.

Одежда разорвана в клочья, я не вижу это, но от этого острее чувствую холод.

Звать и кричать бесполезно. Я пробовал. Звенящая тишина вокруг не позволяет. Ее законам перечить нельзя. Я против воли пытаюсь открыть рот, но чувствую, как, тягучая, едкая, она бесстыдным приторным потоком вливается в меня. Заполняя собой под завязку всего. Мутит. Рвотные спазмы воротят меня наизнанку, но тишина обволакивает меня со всех сторон, выблевать ее невозможно. Она пропитывает собой каждую клетку… Меня нет, есть она… Кто я? Я – тишина?

Я опустился на колени. Сил двигаться дальше нет. Я поражен. Я не вспомню, кто я. Спасти себя я не смогу. Если бы я вспомнил, хотя бы имя… Надежда была. А так…

Я не вижу, но чувствую злорадный оскал на плоском ржавом диске. Тишину разрезает мерзкий скрипучий смех.