Василиса Савицкая - За ширмой

– Ты хочешь узнать, кто ты? Ты хочешь себя спасти? – Голос ржавчиной ввинчивается сквозь тишину в мой мозг.

– Да, – в никуда говорю я.

– Ты обречен!

Смех острыми осколками разбивается у моих ног.

– Да, ты – боль! Да, ты – темнота! Ты – пустота, страх и тишина!!! Потому что имя твое – ОДИНОЧЕСТВО!!! Ты обречен на вечные муки. Ты никогда не увидишь свет, ты не вспомнишь любимый образ, ты не вернешься домой. Тебя ненавидят, от тебя бегут, спасаясь в толпе. У тебя нет дома, тебя никто никогда не любил, тебя никто никогда не ждал и тебя никто никогда не спасет! У тебя нет шансов. Ты никогда не умрешь и будешь мучиться вечно!..

…Я – одиночество…

Я оставила себе тебя

Я оставила тебя… Спрятала… глубоко… Где-то в себе… Откуда невозможно достать. Спрятала от посторонних глаз… рук… слов… мыслей.

Не смогла тебя вычеркнуть, забыть? Нет. Не захотела. Категорически! Я решила оставить тебя себе… В себе… Навсегда. Положить где-то там… под ребрами, за сердцем, там, где никто не увидит и не достанет, а я никому не скажу, показывать я тоже не собираюсь, об этом буду знать только я.

Все воспоминания о тебе я сложила в коробку… красивую, с резными краями. Сама делала ее, старалась. Она должна была быть такой же красивой, как и они. Доверить такую тонкую работу я никому не смогла… Красивые воспоминания – красивая коробка.

В ее крышке был маленький золотой ключ, такой же резной, как и края. Дно украшала мягкая шелковая ткань – легкая, струящаяся, точь-в-точь, как и воспоминания, которые с легкостью шелка струились в моей голове. Их было много… Они были приятные, теплые, нежные. Потерять их среди других будничных мыслей я не смогла, не захотела. Пусть лучше там… внутри.

Я достала их все до одного. В голове они бы перепутались, смешались, затерялись. Они могли измениться, поддаться эмоциям, плохому настроению, покрыться негативом. Или просто покрыться пылью, за ненадобностью. Но я так не хочу. Разве можно так с ними? Там, где сердце, за ребрами, кровь течет быстро – пыль не задержится, я точно знаю, а в коробке они останутся навсегда неизменными… Такими же теплыми и нежными.

Просматривая каждое воспоминание, как фотографии в альбоме, я улыбалась… Было спокойно и уютно. Где-то там под ребрами, за сердцем, что-то сжималось и согревало теплом тех приятных эмоций.

Каждое воспоминание я завернула в белое кружево, нежное и тонкое, как паутина с витиеватым узором. Между каждым, я вложила цветы лаванды, которые окутывали их мягким ароматом. Все это я аккуратно упаковала в коробку, повернула ключ и бросила его в уносящийся поток времени.

Теперь коробка лежит там… под ребрами, за сердцем.

Невысказанные слова я сплела из бисера. Каждую бисеринку-букву я нанизывала на прочную нить, составляя красивый орнамент слов, слова я вплетала в узоры предложений. Маленькие стеклянные камушки сверкали и переливались в моих руках. Слова были красивые, писать их на простом листе в клетку было бы просто кощунством. Только так… из сверкающего бисера… кропотливо… Слов было много, твои и мои, я плела за двоих. Твои слова были другими… Женская нежность моих и мужская сила твоих сплетались в необычный сказочный узор. Пальцы бегло мелькали перед глазами… Я плела, не отрываясь, пока в руках не закончились все буквы. Наклонившись, я перекинула искрящуюся бисерную ленту из несказанных слов через щиколотку и завязала «змеиным» узлом, самым крепким из всех узлов, чтоб не разорвалась… Я оставила их себе навсегда.

Теперь все любуются этим прекрасным украшением, не в силах оторвать глаз, восхищаются… Спрашивают, где купила… Молчу, улыбаюсь.

«Там где купила, больше нет. Единственный в мире экземпляр. Только у меня».

В безумном потоке жизни твой образ стал таять, вытесняться тем, что было пред глазами… Я испугалась. Среди образов, летящих сквозь меня, я подумала, что твой может потеряться, растаять, исчезнуть. Вдруг в какой-то миг закрою глаза и не увижу, не вспомню, не восстановлю…

Я достала бумагу, карандаш, кисть. Я писала. Писала твой образ и днем и ночью, без остановки, чтоб не забыть, чтоб успеть. Я не умею рисовать, но кисть двигалась сама, увлекая мою руку за собой. Она прописывала каждую мелочь, каждый изгиб, вспоминала каждую деталь, каждую эмоцию. Она металась без остановки по английскому листу бумаги высочайшего качества, ручной работы. Только на английском и только ручной… Для твоего образа других вариантов быть не могло. Результат был выше моих ожиданий… Ты спокоен, на губах улыбка… Как всегда, красив. Я сбрызнула лист духами, перевязала красной лентой и вложила туда же, под ребра, поглубже, к коробке… с резными краями.

Под ребрами осталась маленькая незаполненная ниша. Я что-то забыла. Упустить даже мелочь я не могла. Посмотрев по сторонам, я увидела музыку… Твою музыку. Она играла только с тобой, без тебя она тоскливо молча лежала в углу сваленными в кучу на пол нотами. Я опустилась на колени возле черной горы этих музыкальных знаков и провела рукой по закорючкам. Ноты встрепенулись, раздался звенящий резкий звук. Я улыбнулась.

Медленно, неспешно я стала разбирать их, сортируя по местам. Занятие было трудоемким – как пазл. Некоторые не подходили, приходилось рыться, искать те, что были нужны. Пока я пыталась все это упорядочить, звуки летели жуткой какофонией, но я искала, вставляла, подбирала, и постепенно ноты ровными рядами выстраивались в прекрасное звучание. Они звучали, как раньше… с тобой.

Открыв дверь чердака, я осмотрелась. В полумраке под слоем пыли на столе стояла старая музыкальная шкатулка. Я взяла ее и спустилась вниз. Красивая фарфоровая емкость для музыки давно сломалась и молча коротала свой век под потолком. Смахнув пыль, я приоткрыла крышку. Маленькая балерина грустно стояла в застывшей позе.

Я собрала черные диезы и бемоли, прихватила скрипичные ключи и бекары и высыпала их в шкатулку. Туда же следом я аккуратными рядами вложила ноты и прокрутила ключ до упора. Мелодия потекла тихим эхом, нежно заполняя собой все вокруг. Балерина всплеснула руками, на ее лице появилась улыбка, и она плавно закружилась в танце.

Я закрыла глаза. Под ребрами, где-то за сердцем, под приятно давящей тяжестью новой ноши появилось умиротворение. Я успокоилась. Я все сделала. Все было разложено по местам, так, как надо. Я сохранила все. Я все оставила себе… Спрятала… от всех… Навсегда. Я оставила себе тебя…

Да, любила

Ты хочешь знать, любила ли я тебя? Зачем тебе это сейчас? Все смыто водой времени. Хотя ладно, отвечу. Да, любила. Тогда, давно, в прошлой жизни.

Ты смотришь на меня с укором. Почему? Потому что не сказала? Но ты не спрашивал, а я думала, об этом говорить не обязательно. Ведь я любила тебя не для себя, я любила тебя для тебя, зачем кричать об этом во всеуслышание?..