Хуан Гомес-Хурадо - Красная королева

Я ошибаюсь, как и все. Я не идеален. Иногда я иду на поводу у эмоций. У меня нередко бывают нечистые помыслы, а порой и поступки. Просто иногда этого не избежать, иногда не остается иного выхода, потому что плоть слаба, как бы мы ни пытались ее обуздать. Когда это со мной происходит, мне тотчас становится стыдно, я ощущаю себя грязным, а порой выхожу из себя. Я чувствую давящую тяжесть в руках и в голове, у меня начинается бессонница. Я становлюсь раздражительным.

Мужчина вырывает лист и, держа его над пепельницей, поджигает с угла. Бумага начинает гореть, сначала медленно, затем быстрее, когда пламя добирается до верхнего края. Ненасытный язык пламени каждый раз стремится к его пальцам. И никогда до них не достает.

Огонь всегда жаждет плоти , начинает писать мужчина c чистого листа. Но есть способы избежать огня. Исповедь очищает нашу душу и готовит нас к небесам, где Иисус ждет нас с распростертыми объятьями. Но исповедь и таинства – это еще не все. Необходимо иметь твердую волю для покаяния и исполнять волю Божию на земле. И быть хорошими людьми. Я хороший человек.

Он прерывает письмо: ему не удается сосредоточиться. Его буквы, всегда такое аккуратные, округлые и четкие, сегодня выходят разнородными и тонкими, как лапы паука. Он не ощущает в этот раз простого честного удовольствия, которое обычно приходит само собой от возможности записать собственные мысли красивым ясным почерком. И, конечно, не ощущает он и спокойствия духа. Когда он был маленьким, записывать мысли его научил отец. Это был грубый, тяжелый человек, но вместе с тем он был мудр. Он знал, как очистить душу от грязи дурных поступков, когда нет возможности исповедаться священнику. Нужно просто написать о своих грехах на бумаге и отправить письмо Господу, и Господь примет его, как принял жертву Авеля. И дым вознесется прямо к небесам.

Отец писал и сжигал каждую ночь по листу. Порой даже будучи голым и обжигая себе пальцы , вспоминает он. И когда грех рассеивался с дымом, на его лице отражалось спокойствие.

Он хочет подробнее написать об этом воспоминании, но у него не получается.

Карла Ортис снова кричит.

Вот яркий пример эгоизма и неблагодарности. Он дал ей воды, как она просила, хотя мог бы и не давать. Он мог бы кулаками выбить из нее пароль от компьютера. Это он умеет.

Он питает к насилию отвращение, потому что насилие – это не про хороших людей. Он ненавидит его применять, а когда все же приходится – когда нет другого выхода, – ему надо тут же в срочном порядке написать исповедальный листок. Он хотел избежать этого, найти мирное решение, и вот результат. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Он встает с места и бьет по двери гаечным ключом. Два раза. Пленница тут же замолкает.

Он вновь садится за стол. Теперь он доволен.

В этот раз он не совершил ошибок. Он не преступник и никогда им не был. Он всегда честно работал. Он бы не стал делать этого, если бы его не вынудили. Если бы у него был выбор.

Поэтому он доволен, что не совершил ошибок.

В похищении самое сложное – это общение с родственниками. Через телефон, электронную почту и прочее его можно отследить. Но ему объяснили, как позвонить отцу Карлы Ортис без риска. Прежде чем выйти в интернет, нужно подключиться к анонимному серверу VPN, чтобы скрыть свое местоположение, а после разговора незамедлительно выключить компьютер. Остальная часть операции – пара пустяков. Единственное, что было сложно, – так это убить кобылу, чтобы та не привлекала внимание своим ржанием. Ему не нравится причинять зло невинным животным. Поэтому он смотрел в сторону, когда рассекал ей спинной мозг. Затем оставалось только отъединить прицеп и спрятать машину среди деревьев.

И в этот момент он вдруг понимает, что все-таки совершил ошибку. Очень серьезную ошибку.

И ее нужно исправить как можно скорее – прямо сейчас.

Антония мчится на шесть шагов впереди Джона по направлению к машине, припаркованной во втором ряду на улице Хенова рядом с Площадью Колумба. Джон и не пытается соревноваться со своей напарницей в скорости. В конечном итоге, ключи-то все равно у него. Да и к тому же Джон разбирается в нюансах женской психологии и может определить, что Антония не в духе, судя по тому, что она топает по тротуару, словно по вражеским черепам.

Они садятся в машину, пристегиваются. Джон кладет руки на руль в положении «десять и два» и смотрит на проезжающие от Кастельяны к бульвару Реколетос машины. Уже почти три ночи, так что машин немного.

Джон знает еще одну важную деталь женской психологии: когда женщина молчит и злится, нужно у нее спросить, почему она молчит и злится.

– Что с тобой?

Джон ожидает услышать «ничего» – женский ответ номер один на этот вопрос, – но Антония отвечает как есть.

– Взбесила эта перепалка самцов.

Это она мне вместо спасибо.

– Альфа-самец – это он, дорогая моя. А я педик.

– Да вы оба хороши. Все мужчины одинаковые – педик, не педик.

Джон мысленно ругается, обдумывает произошедшее, почесывая голову. Так в итоге и не может понять, в чем ошибся.

– Я вообще-то тебя защищал, ты не заметила? Они хотели нас запугать. А свою напарницу я никому не дам запугать, даже самому Богу.

– Если Парра захочет, он может серьезно усложнить нам жизнь.

– Знаю. А если мы им позволим себя застращать, то будем потом у них на побегушках или они вообще нас прогонят. Эти суперполицейские разве что министра иностранных дел станут слушать.

– Тут нужно действовать хитростью, ты же видел.

– Хитростью… Думаешь, он купился? Вообще, конечно, правда, что он распустил свой павлиний хвост во время твоего маленького представления, но как только комплименты закончатся, он снова начнет вести себя как мудак. Не хочет он мириться с нашим присутствием.

– Я привыкла так работать.

– А я нет. Со мной такое впервые. И уж тем более я не привык скрывать важную информацию по делу.

– Ради важной информации мы и не можем допустить, чтобы они оставили нас в стороне.

– А почему бы нам не рассказать все этому Капитану Качку? Мол, так и так, мы подозреваем, что на счету того, кто похитил Карлу Ортис, уже есть одно похищение и убийство, и фиг знает, как им теперь выкручиваться.

Боже, как это было бы чудесно , думает Джон, с наслаждением представляя лицо капитана Парры в подобной ситуации.

– Мы ничего ему не расскажем.

– Почему?

– Потому что нам так сказал Ментор.

– Ментор? Это не тот ли сеньор, который затащил тебя силой в это болото вранья, чтобы ты делала то, чего делать не хочешь?

Антония удивленно хлопает ресницами.

– Да, он, – отвечает она, как обычно, не уловив сарказма.