Хуан Гомес-Хурадо - Красная королева

– Оставь это себе.

– Я работаю.

– Я тоже.

Бруно показывает на тарелку с яичницей, к которой инспектор уже и притрагиваться не хочет.

– Завтрак за счет налогоплательщиков, инспектор?

– Завтрак за счет твоей мамочки.

Видать, командировочные в Национальной полиции увеличились. Раньше были сто евро в сутки. А здесь самый дешевый номер стоит триста, думает Бруно.

– Кстати, о матерях, инспектор. Ваша передает вам привет.

На самом деле, найти его было проще простого.

Бегонья Ириондо, мать инспектора Гутьерреса, женщина мирная. Доверчивая. Хорошо еще, что сейчас ее сын инспектор полиции. А когда-то, в годы конфликта, в свинцовые времена [32] Имеется в виду конфликт с сепаратистами ЭТА (свинец здесь как символ пули). , необходимо было проявлять крайнюю осторожность. Тогда стоило лишь сболтнуть немного лишнего в мясной лавке – и все, проблемы обеспечены. Стукачи были повсюду. Теперь все изменилось. Теперь мать инспектора Гутьерреса неприкасаемая. Вот она преспокойно выходит из метро Сантучу в одиннадцать вечера и идет домой. На пути ей встречается какая-то банда. Один парень отделяется от группы, пристально глядя на ее сумку, а другой тут же тянет его за локоть обратно и отвешивает ему подзатыльник. Это же мать полицейской псины. Давай тронь ее, посмотрим потом на твою улыбку, когда тебя скрутят за мусорным баком и выбьют тебе все зубы. И так тебе и надо будет.

Да, теперь все уже знают, где живет Бегонья Ириондо, и никому и в голову не приходит ее трогать. Это, конечно, плюс. Но в этом же и минус: поскольку все знают , где живет Бегонья Ириондо, Бруно Лехаррете требуется лишь полчаса времени, десять евро и пачка «L amp; M» (почти полная, черт возьми), и вот он уже звонит в домофон.

Бегонья – женщина простодушная и доверчивая. И она так прямо и говорит, что нет, ее сына нет дома, он сейчас в Мадриде, занимается каким-то важным делом; что вы говорите, сеньора; да-да, именно так, а я тут одна, ох уж эта молодежь, никого не уважает; а вы случайно не знаете, где именно он остановился; а почему вы спрашиваете; а потому что я хочу взять у него интервью, сеньора; ну раз так, то конечно, а то в последнее время что о нем только не писали в прессе, а вам, мне кажется, можно доверять.

И вот Бруно Лехаррета заявляется в отель «Де-лас-Летрас», завоевывает доверие портье, оставляет ему свой номер телефона – пишите мне в «Ватсапе» в любое время – и пятьдесят евро (все-таки столица как-никак, другие цены), и все, инспектор Гутьеррес у него под контролем.

Инспектору упоминание его матери не пришлось по душе.

– Еще раз приблизишься к матери, я тебе морду разукрашу.

Как же все-таки эти гомосексуалисты привязаны к мамочке.

– Вы непочтительно с ней обходитесь. Уехали, оставили ее одну, как же так. Хотя ладно, по ее словам, вы тут занимаетесь каким-то важным делом.

– Я здесь в отпуске.

– Ну разумеется, всем время от времени требуется отдых. А что, интересно, вы делали вчера на М-50, рядом с разбитой машиной?

Инспектор Гутьеррес и бровью не ведет.

– Думаю, вы меня с кем-то перепутали.

– Нет, не перепутал. Я видел вас по телевизору, это были вы, в сером шерстяном костюмчике. Он, правда, был немного помят. Не то что этот. Так-то вы всегда одеты с иголочки.

Инспектор Гутьеррес не отвечает. Но по-прежнему сжимает кулаки.

Бруно очень бы хотелось, чтобы инспектор распустил руки, ведь это уже само по себе было бы новостью. Ну, то есть хотелось бы чисто теоретически, поскольку если тебе на лицо опустится такая ладонь величиной с паэльеру [33] Сковорода для приготовления паэльи, традиционного испанского блюда. , ты отлетишь на другой конец зала. Да и мускулы у него неслабые. Ведь инспектор с легкостью поднимает огромные камни. А в Бильбао есть такая присказка. От меньшего к большему: мускулы Шварценеггера, мускулы игрока в пелоту [34] Национальная баскская игра с мячом. , мускулы аррихасоцайле .

Так что все-таки пусть уж лучше он руки не распускает.

– Видите ли, в чем дело, инспектор. Я немного удивился, когда услышал от вашей матери, что вы тут на каком-то важном задании, при том что в комиссариате на Гордонис мне заявили, что вы отстранены от должности с лишением жалованья. Так что, получается, согласно основному… подождите секунду, вот, смотрите, – говорит он, заглядывая в свои заметки, – согласно основному уставу государственного служащего, вы «лишаетесь возможности выполнять свои функции, а также всех прав, присущих вашему статусу».

– Что ж, хорошо, что я сейчас в отпуске.

– Да, действительно хорошо, потому что продолжать деятельность инспектора полиции, будучи отстраненным от должности, – это серьезное правонарушение.

Инспектор Гутьеррес молодец. Большой молодец. Он держится, как скала. Ну или почти. Все-таки цвет лица у него слегка меняется. На пару тонов. От обычного здорового румянца до цвета розовой жвачки. И Бруно Лехаррета понимает, что он врет. А еще Бруно понимает, что явно не зря приехал в Мадрид.

– Что ж, ладно, инспектор, я вас оставляю, приятного аппетита. – Гутьеррес уже бросил салфетку на стол: аппетит у него совсем пропал. – Ведь мы в любом случае еще увидимся. Я тоже в отпуске.

– Надеюсь, что нет.

Еще как увидимся. И раньше, чем ты думаешь , говорит про себя Бруно.

– Это будет очень непросто, – говорит Джон.

– Все и так непросто, – отвечает Антония.

Она только что повесила трубку. Ей понадобился целый час, чтобы убедить Ментора устроить эту встречу. Целый час криков, шепота, завуалированных угроз, напоминаний о старых долгах да и просто ругани.

– Ты не понимаешь, о чем меня просишь, – сказал Ментор.

Но в итоге согласился.

Инспектор и его напарница сидят в «ауди» перед входом в здание банка и ждут, когда Ментор позвонит им и скажет, что они могут подняться. Антония не сомневается, что у него получится. В его распоряжении все средства. А уж что будет потом, там наверху, – это совсем другая история.

Антония опускает стекло и высовывается из машины. Даже вывернув шею, она не может полностью охватить взглядом здание.

Сто тысяч тон металла, бетона и стекла посреди бульвара Кастельяна.

Даже не верится, что все началось с бизона.

Прапрапрапрадед Альваро Труэбы строго следовал распорядку. Он вставал поздно, завтракал шоколадом с гренками на веранде своего родового имения в Пуэнте-де-Сан-Мигель, закуривал и принимался за чтение газет. Голос Кантабрии – сигарка. Передовик Сантандера – сигарка. Независимая газета и Корреспонденция Испании – полсигарки: эту либеральную прессу нужно пролистывать быстро и со скептически поднятой бровью, чтобы ненароком чего-нибудь оттуда не подцепить.