Хуан Гомес-Хурадо - Красная королева

Или, скорее, он так предполагает. Потому что порой она чувствует себя настолько усталой, что даже сама уже не знает, зачем ей все это надо.

А Ментор каждый день твердит ей о том, что она должна полностью реализовать свой потенциал.

– Ты можешь пойти еще дальше. Ты можешь зайти так далеко, как никто другой, – сказал он ей. – Ты хочешь этого?

Антония хочет этого.

– Способ есть, но будет непросто. Очень непросто. И ты станешь другой.

Антония соглашается без особых раздумий. Подписывает документы, которые ей дают, обязуется провести несколько месяцев вдали от семьи. Поначалу ее переполняет энтузиазм. Она думает о том, что впервые в жизни переступит порог двери, ведущей в неизведанное пространство.

И вот прошло несколько дней.

И теперь она уже ни в чем не уверена.

Антония всегда была особенной. С самого детства.

В эти последние дни ей в голову все чаще закрадывается одна мысль, расползается в ее сознании, словно ужасная протечка на потолке.

Возможно, быть особенной – это не то, чего она хочет. Возможно, то, чего она на самом деле желает, – это как раз таки быть менее особенной.

Менее особенной и более счастливой.

– Ментор, я… – начинает она.

Но не успевает закончить фразу. Пути назад больше нет. Дверь открывается, и в помещение входят три человека в голубых комбинезонах. Антония с недоумением поворачивается к ним, но дать отпор не успевает. Один из них хватает ее за плечи и сбивает с ног, другой прижимает ее голову к полу.

Третий человек в голубом комбинезоне (женщина) держит в руке шприц.

Глядя на нее, Антония дрожит от ужаса. Она всегда испытывала животный страх перед иглами. Боль во всех своих проявлениях пугает ее, однако иглы занимают в ее классификации самых жутких вещей первое место.

Это называется трипанофобия. Но не суть.

Невероятные возможности мозга Антонии сходят на нет перед перспективой боли.

Кожа – самый большой орган нашего тела, хотя мы нечасто думаем о ней как о самостоятельном органе, скорее, как о чехле, защищающем наш организм. А она между тем являет собой два квадратных метра, усеянных нервными окончаниями. Плюс-минус сто миллионов рецепторов.

Если бы они могли одновременно закричать от стресса, которому их подвергают, это было бы очень, очень громко.

В кабине наблюдения (они уже не в университете Комплутенсе, а в гораздо более укромном, секретном месте) Ментор разговаривает с восьмидесятилетним трясущимся старичком в клетчатом пиджаке. Старичок лысый и наполовину ослепший. Вид у него не очень. Складывается впечатление, что он одной ногой стоит в могиле, а другой на банановой кожуре.

Но не стоит судить о нем по внешнему виду. Потому как он, возможно, самый выдающийся нейрохимик своего поколения. И его имя наверняка вошло бы в список кандидатов на Нобелевскую премию, если бы он не был малость неуравновешенным.

– Не думайте, что я спокойно к этому отношусь, доктор Нуно.

Доктор прислоняет к стеклу руку, усеянную варикозными венами, – словно фиолетовыми грозовыми молниями. Постукивает по стеклу пальцами, издавая при этом своими длинными крепкими ногтями неприятный скрежет. И, прежде чем ответить, наблюдает за тем, как женщина вводит шприц в руку Антонии.

– Она ведь все подписала, разве нет? К тому же, все именно так и должно происходить. Страх и тревога субъекта способствуют выработке норадреналина в мозговом веществе надпочечников. Это повысит эффект от вводимого вещества.

Ментор выключает интерфон, чтобы не слышать криков Антонии.

– Разумеется, мы в некотором роде стреляем из пушки по воробьям. Одной-единственной капли вещества, вводимого непосредственно в гипоталамус, вполне бы хватило. Но ввиду того, что субъект должен оставаться в сознании и что малейшая ошибка при вводе иглы может стоить ему жизни, мы не рассматриваем такую возможность. Особенно если учесть, что субъект, похоже, не слишком готов к сотрудничеству.

Антония за стеклом по-прежнему дрыгается, сучит ногами, пытаясь вырваться. Женщина уже сделала ей первую инъекцию и приступает ко второй.

Брыкания усиливаются.

– Вы уверены, что это безопасно? – спрашивает Ментор, отводя взгляд.

Можно было бы предположить, что после многократного проведения этой процедуры в дюжине стран доктор Нуно уже устал объяснять одно и то же. Но нет, он делает глубокий вдох и заводит свою волынку:

– Изобретенное мною вещество – это апофеоз жизни, посвященной нейрохимии.

Этот человек просто очарован звуком собственного голоса , думает Ментор, который мгновенно вычисляет и ненавидит себе подобных.

– Оно не сделает субъекта умнее, – продолжает доктор Нуно. – Это в принципе невозможно. Но оно может слегка изменить работу гипоталамуса, чтобы тот вырабатывал больше гистамина. Так скажем, на постоянной основе.

– То есть?

Ментор уже и так знает, как действует вещество доктора Нуно, поскольку прочитал об этом доклад на триста страниц. Однако он хочет, чтобы старик продолжал говорить, чтобы ему хоть как-то отвлечься от происходящего у него за спиной.

– Дополнительный гистамин позволяет субъекту постоянно находиться в состоянии повышенной готовности. Когнитивные способности субъекта усиливаются. Его внимание, восприятие, способность к решению проблем и память постоянно на максимуме. Только и всего.

– Только и всего, – мрачно повторяет Ментор.

Он поворачивается к стеклу. Женщина уже закончила с инъекциями. Мужчины в комбинезонах отпускают Антонию и уходят. Антония не осознает происходящего. Она вряд ли вспомнит о произведенных над ее телом насильственных действиях. Возможно, когда-нибудь потом в ее сознании и всплывут обрывочные образы. Но сейчас она просто лежит на полу и смотрит в пространство невидящим взглядом. Руки прижаты к туловищу, одна нога конвульсивно подергивается.

– Однако если учесть особый склад ума субъекта и явно очень большое количество норадреналина, выработанное из-за стресса, можно предположить, что результаты окажутся немного иными, – говорит Нуно, вновь постукивая ногтями по стеклу. – Вне всяких сомнений, они будут… интересными.

– Мы закончили? – спрашивает Ментор, которому не терпится пойти домой.

Нуно поправляет на носу очки и задумчиво улыбается. Затем достает из портфеля запечатанный конверт и протягивает его Ментору.

– Я – да. А вот для вас, дорогой сеньор, все только начинается.

Ментор открывает конверт. Вынимает из него папку на кольцах. И по мере того как он перелистывает страницы, лицо его становится все бледнее и бледнее.

– Это… это обязательно?

Доктор Нуно вновь улыбается.

Ментор предпочел бы не видеть эту улыбку.

– Если вы хотите добиться успеха, это единственный путь.