Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

Личное дело! Кто бы мог ожидать такого от Пуаро, известного любителя совать свой нос в чужие романтические истории?

– Значит, вы принимаете это предложение руки и сердца всерьез, месье Пуаро? – спросила Клаудия. – И не задаетесь вопросом, какой в нем смысл, если Джозефу осталось жить считаные недели. Не разумнее ли для человека, стоящего на пороге смерти, заняться чем-то другим, а не приготовлениями к свадьбе?

– Вы еще хуже Рэндла! Бессердечные мучители, вот вы кто! – Устремленные на Клаудию и Кимптона темные глаза Софи чуть не прожигали их ненавистью.

– Бессердечные? – повторил за ней Кимптон. – Ошибка. Клапаны, камеры и артерии, образующие сердце, у нас на месте. И перегоняют кровь по нашим телам точно так же, как и по вашему. – Он повернулся к Пуаро: – Вот к чему привела ваша психология, друг мой, – люди начинают разговаривать так, словно простая мышечная ткань способна на утонченные чувства. Поверьте мне, Софи, человек, который вскрыл такое количество трупов, как я, и повидал такое количество сердец…

– Сколько можно говорить о мерзких, кровоточивых органах, когда у нас на тарелках лежат целые груды мяса? – возмутилась Дорро. – Мне становится дурно от одного вида еды, не говоря уже о запахе. – И она оттолкнула тарелку.

Никто из нас не смог проглотить ни куска, кроме Орвилла Рольфа, – тот уплел свою порцию в одно мгновение ока, едва ли не раньше чем ее поставили перед ним на стол.

– Дражайшая Софи, – сказал Скотчер. – Рэндл и Клаудия правы в одном: я долго не протяну. И все же то короткое время, которое еще отпущено мне на этой земле, мне хотелось бы провести с тобой, в качестве твоего любящего мужа. Если, конечно, ты согласна выйти за меня замуж.

Приглушенный вскрик, оборванный на середине, заставил всех поднять головы и оглядеться. Никто в комнате не кричал.

– Что там за негодяй или негодяйка греет свое противное серное ухо о замочную скважину? – громко сказал Кимптон в направлении двери.

И все услышали дробный топоток, когда слушатель – или слушательница – убежала.

– Джозеф, ты знаешь, что я люблю тебя больше самой жизни, – сказала Софи. Меня поразил ее тон – почти молящий, как будто это она просила его о чем-то, а не наоборот. – И знаешь, что ради тебя я готова на все.

– Вот и хорошо! – сказал Скотчер и улыбнулся. По крайней мере, я думаю, что это была улыбка. Хотя, кажется, он страдал от сильной боли.

– Месье Пуаро прав, – сказала Софи. – Благоразумнее поговорить об этом с глазу на глаз.

Парами, шагая друг другу в затылок, мы покинули комнату. Клаудия и Кимптон шли первыми, за ними Дорро и Гарри. Перед нами с Пуаро выходили юристы. Я слышал, как Рольф жаловался, что на сладкое обещали пирог из лимонного суфле, а теперь приходится выходить из-за стола раньше времени, и все из-за неосмотрительности мистера Скотчера, который не мог повременить с предложением руки и сердца до конца обеда.

Что до меня, то мой аппетит пропал окончательно.

– Мне нужно на воздух, – шепнул я Пуаро. – Прошу прощения. Знаю, что вы меня не поймете.

– Non, mon ami , – отвечал он. – Сегодня я вас слишком хорошо понимаю.

Первое, что я сделал, едва мы с Пуаро вышли наружу, вдохнул полную грудь воздуха, точно изголодавшись по его чистоте и свежести. В Лиллиоуке определенно было душно, этот дом не располагал к тому, чтобы проводить много времени в его стенах.

– Сейчас лучшее время для прогулки по саду, – сказал Пуаро. – Темно, растений не видно…

Я расхохотался:

– Вы это нарочно придумали? Ни один садовник с вами не согласится!

– Я люблю вдыхать ароматы сада, который не вижу. Чувствуете? Пахнет сосной и лавандой – да, совершенно точно, лавандой, причем аромат очень сильный. В хортикультуре нос не менее важен, чем глаза. Спросите любого садовода. – Пуаро усмехнулся. – Мне кажется, что, если б мы с вами повстречали того, кто разбил этот сад, я произвел бы на него лучшее впечатление, чем вы.

– Полагаю, что, по вашему мнению, дело обстояло бы точно так же, повстречай мы с вами кого угодно, от почтальона до садовника, – холодно отозвался я.

– Кто был у дверей?

– Прошу прощения?

– Кто-то подслушивал у дверей – и так горестно вскрикнул, едва Джозеф Скотчер попросил сиделку выйти за него замуж.

– Да, а потом убежал.

– Кто это был, по-вашему?

– Мы знаем, что это не мог быть никто из тех, кто находился в тот момент в столовой, а значит, не я, не вы, не Гарри, не Дорро, не Клаудия и не Кимптон. Это не были адвокаты, Гатеркол или Рольф. Это не был бедняга Джозеф Скотчер, который свое, увы, отбегал, или его сиделка Софи. Остаются только леди Плейфорд, которая тогда уже покинула столовую, дворецкий Хаттон, повариха Бригида, горничная Филлис. Значит, кто-то из них. Я склоняюсь к мысли, что это могла быть Филлис – она от Скотчера без ума. Сама мне об этом сказала, до обеда.

– Так вы поэтому так поздно вошли в столовую?

– Да, поэтому.

Пуаро кивнул.

– Пройдемся? – предложил он. – Я уже различаю тропу. Она огибает лужайку и скоро опять приведет нас к дому.

– Что-то у меня нет желания к нему возвращаться, – сказал я. Перспектива прогулки по ровной, усыпанной гравием дорожке вдоль периметра идеального квадрата постриженной лужайки, признаться, нисколько меня не привлекала. Мне хотелось шагать прямиком по мокрой траве, не задумываясь о том, как и когда я буду возвращаться.

– Вы не совсем правы, – сказал мне Пуаро, когда мы все же двинулись по выбранному им безопасному маршруту.

– В чем же?

– Тот, кто подслушивал под дверью, и впрямь мог оказаться леди Плейфорд, или дворецким, или горничной, но никак не поварихой. Я видел ее мельком, когда приехал. Не думаю, чтобы она могла двигаться столь стремительно, да и поступь ее вряд ли может быть такой легкой.

– Да. Теперь, когда я об этом подумал, я и впрямь вспоминаю, что шаги были очень легкими и резвыми.

– Резвый – интересное слово. Оно наводит на мысли о юности.

– Я знаю. И прихожу к выводу… что это наверняка была Филлис. Как я и говорил: мы знаем, что она влюблена в Скотчера. К тому же она молодая и проворная, верно? Второй такой в доме нет – в смысле, среди тех, кто мог слушать под дверью. Хаттон и леди Плейфорд куда старше, и вряд ли смогли бы убежать так быстро.

– Значит, Филлис. – Пуаро, похоже, был удовлетворен. – Давайте перейдем к другому вопросу. Почему леди Плейфорд вдруг решила изменить свое завещание столь странным образом?

– Она ведь объяснила. В надежде, что подсознание Скотчера высвободит свою целительную энергию…

– Это ерунда. – Пуаро отмахнулся от моего ответа, не дослушав. – Почечная недостаточность есть почечная недостаточность. Все богатства мира не в силах избавить человека от смертельного недуга, который к тому же вступил в свою конечную стадию. Леди Плейфорд – женщина большого ума, следовательно, она не может не понимать этого. Я не верю, что это ее мотив.