Жорж Сименон - Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник)

– Ни за что!

Он понял, что у него попросту хотят забрать дело. Нет, он этого не позволит!

– Успокойтесь, Мегрэ.

– Я спокоен, абсолютно спокоен. И я знаю, что говорю. Я вполне способен передвигаться и выходить на улицу.

– Торопиться ни к чему. Мне понятно ваше нетерпение, но не волнуйтесь, по вашему расследованию будет сделано все, что вы сочтете нужным.

Ле Брет сказал «по вашему расследованию», поскольку сейчас он пришел как лицо неофициальное. Он машинально закурил сигарету и с виноватым видом посмотрел на мадам Мегрэ.

– Не смущайтесь. Мой муж курит трубку с утра до вечера, даже в постели.

– Кстати, дай-ка мне трубку.

– Думаешь, стоит?

– Разве доктор говорил, что мне нельзя курить?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

Она сложила на туалетном столике все, что нашла в его карманах. Набив трубку, она протянула ее Мегрэ вместе со спичкой.

– Я вас оставлю, – говорит мадам Мегрэ, направляясь на кухню.

Мегрэ очень хочется вспомнить все, о чем он думал этой ночью. Но в голове – лишь смутные обрывки воспоминаний, и при этом он сознает, что подошел совсем близко к разгадке. Максим Ле Брет сидит на стуле с озабоченным видом. Он становится еще более озабоченным, когда его секретарь медленно произносит между двумя затяжками:

– Граф д’Ансеваль мертв.

– Вы уверены?

– У меня нет доказательств, но я готов в этом поклясться.

– Как он умер?

– Это он получил пулю из револьвера.

– На улице Шапталь?

Мегрэ молча кивнул.

– Вы полагаете, что это Ришар Жандро?..

Вопрос слишком конкретный. Мегрэ пока не готов на него ответить. Он вспоминает о своем квадратике с маленькими крестиками.

– На ночном столике или в его ящике лежал револьвер. Лиз Жандро звала на помощь в окно. Затем ее дернули назад, и раздался выстрел.

– И при чем здесь Дэдэ?

– Он был на улице, за рулем «Дион-Бутона».

– Он признался?

– Это необязательно.

– А женщина?

– Любовница графа, которого все называют просто Бобом. Впрочем, вы это знаете не хуже меня.

Мегрэ очень хотел бы избавиться от этого нелепого тюрбана на голове.

– Где они сейчас? – спросил он в свою очередь.

– Их пока поместили в камеру предварительного заключения.

– Что значит – «пока»?

– На данный момент им инкриминируют только вооруженное нападение на улице. Думаю, им также можно будет предъявить обвинение в ограблении.

– Почему?

– Дэдэ имел при себе сорок девять тысяч франков наличными.

– Он их не украл.

Комиссар, должно быть, догадался, что имеет в виду Мегрэ, поскольку помрачнел еще больше.

– Вы хотите сказать, что ему их дали?

– Да.

– Чтобы он молчал?

– Да. Дэдэ нигде не появлялся весь вчерашний день. Когда он вновь вынырнул на поверхность, если можно так выразиться, он просто сгорал от нетерпения потратить часть денег, распиравших его карманы. В то время как Люсиль оплакивала смерть своего любовника, он отмечал свою нежданную удачу. Я был с ними.

Бедный Ле Брет! Он никак не может освоиться с переменами, происшедшими с Мегрэ. Так обычно бывает с родителями, которые привыкли обращаться со своим ребенком как с маленьким и вдруг видят перед собой взрослого человека с собственными суждениями.

А может… При взгляде на комиссара у Мегрэ начинает зарождаться смутное подозрение, которое постепенно превращается в уверенность.

Ему поручили это дело только потому, что знали (или, по крайней мере, надеялись), что он ничего не раскопает!

События развивались следующим образом. Месье Ле Брет-Курсель, светский лев, совершенно не хотел, чтобы был нанесен какой-либо вред другому светскому льву, его товарищу по клубу, а также близкой подруге его жены, наследнице дела Бальтазаров.

Проклятый флейтист, кто его просил совать нос не в свое дело!

Разве то, что происходит в высших сферах, в частном особняке на улице Шапталь, должно касаться журналистов, прохожих и даже присяжных, которые в большинстве своем – мелкие лавочники или служащие банков?

Но Ле Брет-комиссар не имеет права уничтожить протокол на глазах у своего секретаря.

«Вы понимаете, мой дорогой Мегрэ…»

Корректность. Никакого скандала. Чрезвычайная осторожность. Лучшие условия для того, чтобы Мегрэ ничего не обнаружил. И через несколько дней его встретили бы со снисходительной улыбкой.

«Ничего страшного, не стоит расстраиваться. Вы сделали все, что смогли. В том, что флейтист оказался лунатиком, спутавшим кошмар с реальностью, вашей вины нет. А теперь – за работу! Обещаю, что следующее серьезное расследование будет поручено именно вам».

И теперь Ле Брет, разумеется, обеспокоен. Кто знает, может, он уже сожалеет о том, что Мегрэ вовремя пригнулся, чтобы смягчить удар? Тогда ему пришлось бы провести в постели гораздо больше дней, а может, даже недель.

Как вообще, черт возьми, этот парень смог все раскопать?

Ле Брет покашливает и произносит вполголоса как можно более безразлично:

– По сути, вы обвиняете Ришара Жандро в убийстве.

– Необязательно его. Могла выстрелить и его сестра. Это также мог сделать Луи. Не забывайте, что флейтист позвонил, а затем долго стучал в дверь, пока ему соизволили открыть, и дворецкий был при полном параде.

Наконец-то проблеск надежды! Каким облегчением было бы для всех, если бы оказалось, что стрелял дворецкий!

– Не кажется ли вам, что последняя гипотеза выглядит намного логичнее?

Ле Брет покраснел под пристальным взглядом Мегрэ и скороговоркой произнес:

– Что касается меня, я бы охотно представил это так…

«Он сказал «охотно», какое удачное слово», – мысленно отметил Мегрэ.

– Мне неизвестно, зачем граф приехал в особняк…

– Это было не в первый раз.

– Да, вы мне уже говорили, и меня это удивило. Боб – настоящий сорвиголова. Его отец, даже когда разорился, все же сохранял остатки достоинства. Он жил в небольшой квартире в Латинском квартале и старательно избегал людей, с которыми был знаком в юности.

– Он работал?

– Нет.

– На что же он жил?

– Продавал по мере необходимости оставшиеся у него вещи: картины, какую-нибудь табакерку или фамильную ценность. Возможно, кто-нибудь из бывших приятелей его отца, приезжавших на охоту в замок, тайком направлял ему небольшие суммы денег. Что касается Боба, то он стал настоящим анархистом. Он специально появляется в самых грязных притонах. Какое-то время он даже работал швейцаром в ресторане «Вуазен», куда устроился только для того, чтобы ставить в неловкое положение друзей семьи, от которых принимал чаевые. В конечном итоге он деградировал до компании Люсиль и Дэдэ. О чем это, бишь, я?

Мегрэ не стал ему помогать.

– Ах да. Без сомнения, он отправился той ночью к Жандро с какой-нибудь неблаговидной целью.