Джордж Байрон - Чайльд Гарольд

Так, я думаю, будет лучше, – оставляя в стороне поэтическое достоинство стиха».

«Смотри знаменитую песнь о Гармодии и Аристогитоне: «Я миртом меч свой обовью» и проч. Лучший перевод ее в «Антологии» Блэнда – принадлежит Динмэну». (Прим. Байрона).

Эта древнегреческая песнь приписывается Калистрату.

«Трудно найти более разительное свидетельство величия гения Байрона» чем эта пылкость и интерес, которые он сумел придать изображению часто описываемой и трудной сцены выступления из Брюсселя накануне великого боя. Известно, что поэтам вообще плохо удается изображение великих событий, когда интерес к ним еще слишком свеж и подробности всем хорошо знакомы и ясны. Нужно было известное мужество для того, чтобы взяться за столь опасный сюжет, на котором многие раньше уже потерпели поражение. Но посмотрите, как легко и с какой силой он приступил к своему делу и с каким изяществом он затем снова возвратился к своим обычным чувствам и их выражению»! (Джеффри).

«Говорят, что в ночь накануне сражения в Брюсселе был бал». (Прим. Байрона).

Распространенное мнение, будто герцог Веллингтон был захвачен врасплох, накануне сражения при Ватерлоо, на балу, данном герцогиней Ричмонд в Брюсселе неверно. Получив известие о решительных операциях Наполеона, герцог сначала хотел отложить этот бал; но, по размышлении, он признал весьма важным, чтобы население Брюсселя оставалось в неведении относительно хода событий, и не только высказал желание, чтобы бал был дан, но и приказал офицерам своего штаба явиться к герцогине Ричмонд, с тем, чтобы в десять часов, стараясь, по возможности, не быть замеченными, покинуть ее апартаменты и присоединиться к своим частям, бывшим уже в походе. Наиболее достоверное описание этого знаменитого бала, происходившего 15 июня, накануне сражения при Катребра, находится в Воспоминаниях дочери Герцогини Ричмонд лэди Де-Рос (А Sketch of the life of Georgiana, Lady do Ros. 1893). «Герцог прибыл на бал поздно», – рассказывает она. – «Я в это время танцевала, но сейчас же подошла к нему, чтобы осведомиться по поводу городских слухов. «Да, эти слухи верны: мы завтра выступаем». Это ужасное известие тотчас же облетело всех; несколько офицеров поспешили уехать, другие же остались и даже не имели времени переодеться, так что им пришлось идти в сражение в бальных костюмах».

Фридрих-Вильгельм, герцог Брауншвейгский (1771–1815), брат Каролины, принцессы Уэльской, и племянник английского короля Георга III, сражался при Катребра в первых рядах и был убит почти в самом начале сражения. Его отец, Карл Вильгельм-Фердинанд, был убит при Ауэрбахе, 14 октября 1800 г.

«Эта строфа истинно великое произведение, особенно потому, что она лишена всяких украшений. Здесь мы видим только обычный стихотворный рассказ; но не даром заметил Джонсон, что «там, где одной истины достаточно для того, чтобы наполнить собою ум, украшения более чем бесполезны». (Бриджес).

«Сэр Ивэн Камерон и его потомок, Дональд, «благородный Лохиель» из числа «сорока пяти». (Прим. Байрона).

Сэр Ивэн Камерон (1629–1719) сражался против Кромвелля и потом сдался на почетных условиях Монку. Его внук, Бональд Камерон из Лохиеля, прославленный в поэме Кемпбелля «Предупреждение Лохиеля», был ранен при Коллодене, в 1716 г.; его праправнук, Джон Камерон из Фассиферна (род. 1771), в сражении при Катребра командовал 92-м шотландским полком и был смертельно ранен. Ср. стансы Вальтер Скотта «Пляска Смерти».

«Лес Соаньи, как полагают, есть остаток Арденского леса, прославленного в «Орланде» Боярдо и получившего бессмертие благодаря пьесе Шекспира «Как вам угодно». Его прославляет также и Тацит, как место успешной обороны германцев против римского нашествия. Я позволил себе усвоить это название, с которым связаны воспоминания более благородные, нежели только память о побоище». (Прим. Байрона).

От Соаньи (в южном Брабанте) до Арденн (в Люксембурге) довольно большое расстояние. Байрон, вероятно, смешал «saltus quibus nomen Arduenna» (Tacit. Ann. III, 42), место восстания тревиров, с «saltus Teutoburgiensis», Тентобургским или Липпским лесом, отделяющим Липпе-Детмольд от Вестфалии, где Арминий нанес поражение римлянам (Ann. I, 60). «Арденна» упоминается в поэме Боярдо «Влюбленный Орланд». Шекспировский «бессмертный лес» Арден собственно навеяв «Арденом» из окрестностей родного Стратфорда; но название это Шекспир нашел в «Розалинде» Лоджа.

«Хотя Чайльд-Гарольд и избегает прославления победы при Ватерлоо, однако он дает прекраснейшее описание вечера накануне сражения при Катребра, тревоги, овладевшей войсками, поспешности и смятения, предшествовавших их походу. Я не знаю на нашем языке стихов, которые, по силе и по чувству, были бы выше этого превосходного описания» (Вальтер Скотт).

«В последних сражениях я, как и все лишился родственника, бедного Фредерика Говарда, лучшего из его семьи. В последние годы я имел мало сношений с его семейством, но я никогда не видал в нем и не слыхал о нем ничего, кроме хорошего», писал Байрон Муру. Фредерик Говард (1785–1815), третий сын графа Карлейля, был убит поздно вечером 18 июня, во время последней атаки на левое крыло францусской гвардии.

«Мой проводник с горы Сен-Жан через поле сражения оказался человеком умным и аккуратным. Место, где был убит майор Говард, было недалеко от двух высоких уединенных деревьев, там было еще и третье дерево, но оно или срублено, или разбито во время сражения, которые стояли в нескольких ярдах друг от друга, по сторонам тропинки. Под этими деревьями он умер и был похоронен. Впоследствии его тело было перевезено в Англию. В настоящее время место его могилы отмечено небольшим углублением, но этот след, вероятно, скоро изгладится, так как здесь уже прошел плуг и выросла жатва. Указав мне разные места, где пали Пиктон и другие храбрецы, проводник сказал: «А здесь лежит майор Говард; я был возле него, когда его ранили». Я сказал ему, что майор – мой родственник, и тогда он постарался еще обстоятельнее определить место и рассказать подробности. Это место – одно из самых заметных на всем поле, благодаря упомянутым двум деревьям. Я два раза проехал по полю верхом, припоминая другие подобные же события. Равнина Ватерлоо кажется предназначенною служить ареной какого-нибудь великого деяния, – хотя, может быть, это так кажется; я внимательно рассматривал равнины Платеи, Трои, Мантинеи, Левктры, Херонеи и Марафона; поле, окружающее гору Сен-Жан и Гугемон, представляется созданным для лучшего дела и для того неопределенного, но весьма заметного ореола, который создается веками вокруг прославленного места; по своему значению оно смело может соперничать со всеми, выше названными, за исключением, может быть, только Марафона». (Прим. Байрона).