Джордж Байрон - Чайльд Гарольд

«Алтарь Дианы» – знаменитый в древности храм Дианы в Эфесе, сожженный Геростратом.

Изящная красота статуи Аполлона Бельведерского напомнила Байрону черты женщины, которую он некогда думал сделать своей женой: «Аполлон», писал он Муру 12 мая 1817, «портрет леди Аделаиды Форбс. Большого сходства я, кажется, никогда не видел».

Шарлотта-Августа (р. 1796) единственная дочь принца-регента, вышла за Леопольда Саксен-Кобургского и умерла в родах, в 1817 г. «Смерть принцессы Шарлотты чувствовалась даже здесь» (в Венеции), писал Байрон одному из друзей, «а на родине она, конечно, была похожа на землетрясение. Судьба этой несчастной девушки печальна во всех отношениях: смерть в двадцать лет, при рождении ребенка, и еще мальчика, какая участь для принцессы и будущей королевы, и как раз в то время, когда она только что стала чувствовать себя счастливой, и радоваться, и внушать надежды… Мне очень грустно».

«Мария умерла на эшафоте; Елизавета от разрыва сердца; Карл V – монахом; Людовик XIV банкротом в отношении финансов и славы; Кромвель от тревог; и «величайший после всех» Наполеон живет в плену. К этому перечню государей можно было бы прибавить еще длинный, но излишний список имен, не менее знаменитых и несчастных». (Прим. Байрона).

«Деревня Неми находится неподалеку от Ариции, служившей местопребыванием Эгерии. Тенистые деревья, окружавшия храм Дианы, дали ей сохранившееся до нашего времени прозвание «Рощи». Неми лежит всего в нескольких часах езды от удобной гостиницы Альбано». (Прим. Байрона).

Бассейн озера Неми – кратер потухшего вулкана. Отсюда его сравнение со свернувшейся змеей. Его голубая поверхность не дает ряби даже при таком ветре, от которого приходит в ярость соседнее море. Потому-то Байрон и сравнивает его с «глухою ненавистью», в противоположность откровенному «гневному вихрю».

«Буря, последовавшая за сражением при Трафальгаре, уничтожила большую часть (если не всю) захваченной добычи, – 19 линейных кораблей, взятых в этот достопамятный день. Мне стыдно было бы напоминать о подробностях, которые должны быть всем известны, если бы мы не знали, что во Франции публику держат в неведении относительно исхода этой славнейшей победы нового времени, и что в Англии вошло теперь в моду говорить о Ватерлоо, как о победе исключительно английской, и называть его рядом с Бленгеймом и Аженкуром, Трафальгаром и Абукиром. Потомство решит, кто прав; но если говорить об этом сражении, как об искусном или удивительном деле, то его можно сравнить с битвой при Заме, где наше внимание больше привлечено Аннибалом, нежели Сципионом. И, конечно, мы придаем значение этому сражению не потому, что оно было выиграно Блюхером или Веллингтоном, а потому, что оно было проиграно Бонапартом, который, не смотря на все свои пороки и ошибки, ни разу не встречал противника, равного ему по дарованиям (насколько это выражение применимо к завоевателю) или по добрым намерениям, умеренности и храбрости. Взгляните на его преемников повсюду в Европе: их подражание наиболее худшим сторонам его политики ограничивается лишь их сравнительным бессилием и их положительною неспособностью». (Прим. Байрона).