Джордж Байрон - Чайльд Гарольд

«Знаменитое письмо Сервия Сульпиция к Цицерону, по случаю смерти дочери последнего, описывает – в том виде, в каком он был тогда и находится еще и теперь – тот самый путь, по которому я часто проезжал в Греции во время различных моих поездок и путешествий по суше и по морю: «Возвращаясь из Азии, я плыл от Эгины к Мегаре и созерцал окружавшие меня страны; Эгина была за мною, Мегара – впереди, Пирей – направо, Kоринф налево; все эти города, некогда столь славные и цветущие, теперь лежат в развалинах и запустении. При этом зрелище я не мог не подумать: увы! что же мы, жалкие смертные, волнуемся и мучится, когда кто-нибудь из ваших друзей случайно умрет или будет убит, если жизнь человеческая вообще кратка, и если здесь, передо мною, лежат останки столь многих славных городов». (Примеч. Байрона).

«Поджио, смотря с Капитолийского холма на разрушенный Рим, воскликнул: «Ut nunc omni decore nudata, prostrata jaceat, instar gigantei cadaveris corrupti atque indique exesi». (Прим. Байрона).

Богатство, благодаря которому флорентийская знать могла удовлетворять своему вкусу к утонченной роскоши, было продуктом успешной торговли. Так, напр., Джиованни Медичи (1360–1428), отец Козимо и прадед Лоренцо, был банкиром и торговал на европейском Востоке. Что касается эпохи Возрождения, то, не говоря уже о флорентинском происхождении Петрарки, двое величайших итальянских ученых и гуманистов, Фичино (род. 1430) и Полициано (род. 1454) были флорентинцы; а Поджио родился (1380) в Терра-Нова, также на флорентинской земле.

Данте умер в Равенне и был похоронен в церкви св. Франческо. Затем его останки перенесены были в мавзолей на монастырском кладбище, на северной стороне церкви, воздвигнутый в его память его другом и покровителем, Гвидо из Поленты. Этот мавзолей много раз ремонтировался, а в нынешнем своем виде был построен в 1780 г., на счет кардинала Луиджи Ванти Гонзага. Во время празднования шестисотлетия Данте, в 1865 г., было открыто, что – неизвестно, в какое именно время – его скелет, за исключением нескольких небольших костей, оставшихся в урне, составляющей часть постройки Гонзага, был переложен, для большей сохранности, в деревянный ящик и замурован в стену старой капеллы Браччиофорте, которая находится в стороне от церкви, по направлению к площади. Кости, найденные в этом деревянном ящике, были вновь положены в мавзолей, с большим торжеством и энтузиазмом, так как на поэта стали смотреть как на символ объединенной Италии. Самый же ящик сдан на хранение в публичную библиотеку. Во время своего первого пребывания в Равенне, с 8 июня по 9 августа 1819 г., Байрон жил в доме рядом с капеллой Браччиофорте.

Тит Ливий (кн. XXXVIII, гл. 53) рассказывает о Сципионе следующее: «С тех пор об Африканском ничего не было слышно. Он проводил свои дни в Литерне (на берегу Кампании) без мысли и без сожаления о Риме. Говорят, что когда он умирал, он отдал приказание, чтобы его и похоронили в этом же городке, и чтобы там же, а не в Риме, был поставлен и его надгробный памятник. Отечество было к нему неблагодарно, – и он не пожелал быть погребенным в Риме. «На его гробнице, по преданию, находилась надпись: «Ingrata patria, cineres meos non habebis». По другому преданию, он был похоронен вместе со своей семьей, в Риме, у Капенских ворот, близ Целийского холма.

Джиованни Боккаччио род. в Париже или в Чертальдо в 1313 г., большую часть своей жизни провел во Флоренции, ум. в 1375 г. и был похоронен в Чертальдо, откуда, как говорили, происходила его фамилия. Его гробница, стоявшая посреди церкви св. Михаила и св. Иакова, была уничтожена в 1783 г., под тем предлогом, что новейший указ, запрещавший хоронить в церквах, должен был применяться также и к погребенным ранее. Камень, покрывавший гробницу, был сломав и выброшен, как негодный, в ограду. По словам Гобгоуза, в этом виновато столько же ханжество, сколько невежество; но трудно предположить, чтобы «ханжи-гиены», т. е. церковные власти, не знали о том, что Боккаччио был автором язвительных сатир на церковников. Они отомстили поэту, а Байрон, в свою очередь, отомстил им за Боккаччио.

Байрон имеет в виду одну из торжественных процессий, устроенных по повелению Тиберия. Ср. Дон-Жуан, п. XV, стр. 49.

На похоронах Юнии, вдовы Кассия и сестры Брута, в 22 г. по Р. X., не позволено было нести бюсты ея мужа и брата, участвовавших в убийстве Цезаря. Тем не менее, по словам Тацита (Ann., III, 76), «Брут и Кассий блистали именно тем, что не видно было их изображений».

Надпись на памятнике Данте в церкви Санта-Кроче: «А majoribus ter frustra decretum» – относится к напрасным попыткам Флоренции приобрести останки своего некогда изгнанного поэта.

«Красивое и спокойное зеркало озера отражало вершины Монте-Пульчаны, и какая-то дикая птица, порхая над его обширной поверхностью, задевала воду своими быстрыми крыльями, оставляя светлые круги и полосы, блестевшия на его сером фоне. По мере того, как мы подвигались вперед, один красивый пейзаж сменялся другим, и почти каждый новый вид вызывал новые восторги. Но не здесь ли, среди этой спокойной и красивой природы, произошла встреча Аннибалла с Фламинием? не было ли серебряное Тразименское озеро окрашено кровью?» (Вильямс).

«Все путеводители подробно распространяются о храме Клитумна, между Фолиньо и Сполето; и действительно, нигде, даже в Италии, нет картины. Более достойной описания. Рассказ о разрушении этого храма см. в «Историч. объяснениях к ІV-й песне Чайльд-Гарольда». (Прим. Байрона).

Прекрасное описание Клитумна находится в письме Плиния «Bomano suo», Epistolae, VIII, 8: «У подошвы небольшого холма, покрытого старыми, тенистыми кипарисами, течет ручей, разбивающийся на множество мелких ручейков бегущих по различным направлениям. Выбившись, так сказать, из своих границ, он разливается в широкий бассейн, такой чистый и прозрачный, что можно пересчитать все камешки на дне и брошенные туда мелкие монетки… Берега покрыты множеством ясеней и тополей, которые так отчетливо отражаются в прозрачной воде, что кажутся растущими на дне речки и также могут быть сосчитаны… Вблизи стоит древний и почтенный храм, в котором находятся статуя речного бога Клитумна».

Существующий ныне храм, обращенный в капеллу Сан-Сальватора, едва ли тот самый, который упоминается у Плиния. Гобгоуз, в своих «Исторических объяснениях», защищает древность фасада, который «состоит из фронта, поддерживаемого четырьмя колоннами и двумя коринфскими столбами; две колонны со спиральными дорожками, а остальные покрыты резьбой в вид рыбьей чешуи». Но, по мнению новейших археологов, вся эта постройка относится к IV или V веку по Р. X. Впрочем, возможно, и даже вероятно, что при перестройке храма был употреблен в дело старый материал. Плиний говорит, что вокруг храма Клитумна было много небольших часовенок, посвященных другим божествам.